Григорий Дьяченко - ЯВЛЕНИЯ ДУШЕВНОЙ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА ПОСЛЕ ЕГО ТЕЛЕСНОЙ СМЕРТИ Страница 13

Проникнувшись тем, что «суть» реальное существо, имеющее образ и одаренное волей, мы не будем так скептически улыбаться, если нам удастся видеть её проявления в тех случаях, когда она найдет нужным и возможным так или иначе доказать нам свою близость и тем дать полную уверенность в своем загробном существовании, в чем, главным образом, и состоит цель экс-человеков (т. е. умерших людей), когда они видимо или осязательно проявляют нам себя.

Во все времена экс-человеки являлись в человеческой форме. По их уверению, они могут стать нам иногда видимыми, употребляя на то правила своих законов, нам, земным, неизвестных. Хотя экс-человеки находятся с нами в постоянном общении [17], мы, однако, ничего об их близости не подозреваем, пока не наступит час видимого доказательства тесной связи их с землей, по разным причинам продолжающей их притягивать.

Одни, по своей материальности, еще тяготеют к грубым её радостям и не могут подняться до более высоких, более духовных радостей, пока им еще не доступных. Других около нас держит их привязанность к нам. Лучшие из них, т. е. те, кто «там» уже достиг известного духовного усовершенствования, получают миссию к близким своим, пока еще живущим на земле. Приведу примеры, наглядно объясняющие дивную метаморфозу, которую принято называть смертью.

Экс-человеки, а также и сомнамбулы, говорят о тройственности нашего существа: 1) видимое, земное тело; 2) внутренний эфирно-вещественный организм; 3) «дух» – божественная бессмертная искра, вечное начало, оживляющее все существо. С отпадением грубо-материального – видимого нам тела, внутренний эфирный облик его остается, связанным с «духом», образуя по-прежнему его отличительную характерность, составляя его индивидуальность, обособляя его я.

Наделенные особым внутренним зрением» [18] люди, которых принято называть «медиумичными», или чуткими к «сверхчувственному», иногда видя больше, нежели большинство из нас, наглядно убеждаются в превращении, происходящем в существе человека в момент смерти, когда внутренний духовный организм выделяется из умирающего, отжившего свой век тела. Известный ясновидец А. Дэвис обладает способностью самопроизвольно впадать в транс (сомнамбулический сон). В момент смерти старушки, близко знакомой ему, погрузив себя в состояние транса, при котором человек получает возможность видеть «очами неземными», он мог наблюдать за выделением из умирающего тела парообразного вещества, вскоре сложившегося в образ, молодой и прелестный, хотя во всем схожий с чертами лица умирающей старушки. Этот новый облик, полный жизни, постепенно выделившись из бренного тела, еще держался за него тонкой световой струёй. С последним вздохом порвалась и эта последняя связь неземного с земным. К рассказу об этом дивном видении своем Дэвис прилагает рисунок: из темени умирающей выделился молодой облик, ноги которого как бы еще не вполне образовались и сливаются со струёй чего-то, что еще соединено с головой земного организма.

Издатель «Borderiand'a» г-н Стэд печатает в своем журнале несколько случаев наглядного доказательства выделения «сути» в момент отпадения от нее земной её «скорлупы». Вот один из таких случаев:

«Это было письменно сообщено мне одной моей знакомой писательницей, до той поры, не имевшей никаких религиозных убеждений. Сидя возле кроватки умирающего, нежно любимого ею младенца, её племянницы, она мысленно говорила себе: «Если, в самом деле, в человеке есть душа, если действительно существует «будущее», да будет дано мне увидеть, как жизнь уходит из этого маленького, дорогого мне существа!…» Ребенок вздрогнул всем телом… Последний вздох вырвался из его груди. Он был мертв. Но в эту самую минуту тетка его с удивлением увидела, что сероватое, туманное облачко выделилось из головы младенца и, постепенно приняв форму и черты умершего ребенка, этот более неясный, более эфирный его облик, плавно поднявшись к потолку, исчез из вида» [19].

Письмо свое она закончила так «Поверите вы или не поверите моему рассказу, мне это будет совершенно безразлично, так как теперь я знаю, что у нас есть душа: я её видела!»

М-р Стэд продолжает:

А вот еще такой же случай; о нем несколько лет тому назад на митинге сообщила женщина-врач:

«Я знаю, что принято говорить: «я верю в продолжение существования за гробом»… Что касается меня, то я видела «душу», отделившуюся в минуту смерти от своего тела!» [20].

Эти слова были встречены сомнениями; но она спокойно и уверенно продолжала:

«Не так давно в мое лечебное заведение привезен был совершенно мне незнакомый человек, недуг которого настолько уже подточил его организм, что я сразу решила, что нет ни малейшей возможности излечить его. Протянув еще день-другой, больной угасал на моих глазах, пока я стояла возле его кровати, погруженная в тяжелые думы единственно только о том, что я не в силах ничем помочь несчастному.

Когда все кончилось и последний вздох вылетел из груди умершего, я еще простояла несколько минут у его койки, размышляя о том, что следовало бы уведомить его родных о его кончине, как вдруг почувствовала чье-то присутствие возле себя. Обернувшись в сторону этого ощущения, я была поражена как бы громовым ударом, увидя рядом со мной стоящее совершенное подобие только что умершего человека. Облик этот как бы не замечал меня. Он смотрел на свой труп с выражением недоумения, удивления и как бы досады. Я тоже повернулась к трупу, глядя на безучастное, тупое выражение его лица. Затем опять посмотрела в сторону двойника, но его уже не было; тем не менее, теперь я знаю, что видела «душу» человека!

Ближайшие слушатели рассказа, женщины-врачи, примолкли на несколько минут. Затем одна из них презрительно улыбнулась и, обращаясь к рассказчице, сказала:

– Вы, надо полагать, спиритуалистка, не так ли?

В ответ ей она сказала:

– Нет, я не спиритуалистка. Но с того момента, как я своими глазами узрела «душу», жизнь получила для меня совершенно новый смысл и значение. Далее г-н Стэд приводит еще следующий рассказ г-жи С. муж которой недавно умер:

«В апреле удушье еще более усилилось, и положение больного моего настолько внушало опасение за его жизнь, что я не ложилась спать, проведя ночь около его постели. Однако к полуночи он почувствовал некоторое облегчение. Взбив его подушки повыше, я помогла ему улечься, после чего он крепко заснул почти что в сидячем положении, а я уселась в отдаленной от его кровати части комнаты, тщательно спустила абажур на лампу и принялась за книгу, время от времени отрываясь от чтения, наблюдая за каждым движением моего мужа.

Таким образом, я просидела до рассвета. Мой дорогой страдалец продолжал спать спокойно, как дитя. Потушив лампу, я потихоньку, на цыпочках, вышла из комнаты, чтобы распорядиться по хозяйству. Вскоре, вернувшись, я была поражена странным положением больного, скатившегося с подушек и плашмя лежащего на матраце. Ощупав сердце и пульс, я убедилась, что они перестали биться и что наступила смерть… В сильном горе я металась по комнате, громко говоря: «Р. дорогой мой! Как мог ты покинуть меня, не сказав мне ни единого слова?»… Еще не вполне веря его смерти, я обращалась к нему, как к живому, бросаясь то сюда, то туда. Дойдя до окна, я повернулась в глубь комнаты и, о удивление! – немного выше головы безжизненного тела я ясно увидела – что бы вы думали? – радостно смотревший на меня и полный жизни другой облик моего умершего дорогого друга, но напоминавший лучшие годы его молодости, только несравненно красивее, живее и сияющий теперь неземным восторгом. Он казался просветленным!… Находясь приблизительно на расстоянии пятнадцати дюймов от головы умершего, этот живой облик соединялся с этой теперь безжизненной головой, как бы вырастая из нее. Изумленная, но не испуганная явлением, я ни на секунду не теряла присутствия духа и только спрашивала себя: «Не иллюзия ли это? Быть может, это галлюцинация?… Я хочу знать, правда ли это или только обман чувств?» С этою целью я подошла к окну, открыла его и посмотрела на улицу: затем опять повернулась в сторону кровати… И опять увидела дорогое, радостью сияющее лицо, с устремленным на меня спокойным взором, полным выражения удовлетворенности, доходящей до восторженного, священного экстаза.

Поверите ли вы, если я скажу, что и тут я все еще продолжала сомневаться: трогала свой пульс, подходила к безжизненному телу, все еще спрашивая себя – не жертва ли я собственного воображения?… Но, куда бы я ни шла, эти глаза следовали за мной и в выражении любимого лица, столь мне знакомого, я читала: «Вот видишь – смерть не уничтожает сознания! Я все тот же и все так же люблю тебя!»

Получив, наконец, полную уверенность, меня охватил избыток чувства благодарности, душевного подъема и успокоения, вследствие совершенного теперь убеждения в том, что я. действительно, видела «душу» моего мужа, и в том, что он получил право и возможность рассеять мои сомнения. От полноты сердца уста мои заговорили, и я воскликнула: «Дорогой мой, я вижу, я узнаю тебя! Смерти нет! Спасибо тебе, что ты не без привета оставляешь меня!… Уходи теперь и жди меня там».