Герман Бавинк - Уверенность веры Страница 14

Последняя форма уверенности не приходит к вере извне, она не добавляется механически, она не дается вере каким-то особым откровением. Такая уверенность содержится в вере с самого начала и в свое время органически исходит из нее. Вера и есть уверенность, и как таковая исключает любые сомнения. Всякий, пораженный виной, сокрушенный и искренне ищущий убежища во Христе, – уже верующий. В какой мере он имеет доверие, ищущее убежища, в такой же мере он имеет полное доверие. Как иначе грешник, убежденный в своей собственной вине, осмеливается приблизиться к Богу и просить о Его благодати, если только не в глубине своего сердца, причем не осознавая это сам, он разделяет уверенность веры и упование, что Отец Иисуса Христа милостив и велик в благоволении?

Иногда это изображают так, как будто грешник, убежденный, как Есфирь, в своей греховности, обращается к Богу со словами на устах: «И если погибнуть – погибну». Доверие, которое ищет убежища в Боге – это не попытка эксперимента и не робкий подсчет шансов; это значит ухватиться за Божье обетование, что Он не изгонит никого, кто воззовет к Нему во Христе и попросит благодати и спасения. Таким образом, уверенное доверие уже включено в веру, которая ищет убежища. И они развиваются вместе. Чем сильнее становится доверие, ищущее убежища, тем сильнее становится уверенное доверие. И если последнее – маленькое и слабое, мы можем с уверенностью сказать, что и первое также слабое и неполное. Поэтому вера не приобретает уверенность относительно себя путем логических рассуждений, постоянного изучения себя или размышлений о своей собственной природе. «Критика чистого разума» Канта едва ли помогает приобрести такую уверенность. Но уверенность сразу же и непосредственно течет к нам непосредственно из самой веры. Уверенность – это основная характеристика веры; она неотделима от веры и составляет часть ее сущности.

Тем не менее, даже у самых освященных христиан, к вере часто примешивается сомнение; однако такое сомнение рождается не в новом человеке, а в ветхом. Когда в свете Духа объект веры помещает себя перед глазами души, то этот же самый свет освещает веру и возносит ее над всякими сомнениями. Так же как израильский народ в пустыне получил исцеление не тогда, когда люди смотрели на себя, но когда они смотрели на медного змея, которого Моисей вознес над землей, так и верующий обретает уверенность в своем спасении, когда он ожидает ее не от своей веры, а через веру Божьей благодатью. Такая уверенность есть и всегда будет уверенностью веры, которая своим источником и сущностью сильно отличается от научной уверенности, но при этом такая же неизменная и твердая. Она покоится не на человеческих рассуждениях, но на Слове, Божьих обетованиях, Евангелии, которые не ставят никаких условий, но только провозглашают, что все уже было исполнено. Все, что мы должны сделать – это войти в эту исполненную работу и обрести в ней покой навечно.

Уверенность – опасность?

Часто христианская церковь просто не осмеливается провозглашать полное, свободное Евангелие и приспосабливает его под человеческое мнение. Уже в дни жизни апостола Павла многие боялись, что люди будут злоупотреблять благодатью и оправдывать ею дела плоти, что люди начнут грешить больше для того, чтобы могла изобиловать благодать. Множеством различных способов Евангелие часто трансформировали в закон, Божий дар превращался в требование, а Его обетования превращались в условия. В римско-католической церкви на первом месте должны быть добрые дела, а в протестантской церкви необходимы различного вида переживания и ощущения прежде, чем кто-то сможет истинно поверить и отнести непосредственно к себе полное Евангелие Божьей благодати. Священники или духовные опекуны даровали верующим только право и свободу духа верить, и эта вера по их мысли была плодом добрых дел или подлинных внутренних переживаний. Вера была отделена от своего объекта – Божьей благодати во Христе – длинным списком различных дел, подлежала постоянным проверкам и размышлению над своим собственным развитием. Тщетные поиски внутри себя, в различных переживаниях того, что может быть найдено только во Христе, привели к тому, что вера утратила свою уверенность.

По своей сути вера может найти покой только лишь в Божьем Слове, в обетовании от Господа. Любое другое основание делает ее зыбкой, потому что такое основание – человеческое, а потому непостоянное и ненадежное. Только Божье Слово может дать жизнь нашим душам и обеспечить прочную основу для созидания надежды. Когда устранено все человеческое, стоящее между Божьей благодатью и нашей верой, и когда наша вера устремляется непосредственно к Божьим обетованиям, тогда вера будет уверенной и твердой. Тогда вера покоится уже не на субъективном, неустойчивом основании, а на объективном и прочном. Прочность основания передается непосредственно человеку, который, спасшись от кораблекрушения своей собственной жизни, твердо стает на землю обеими ногами. Когда растение веры пускает корни в почву Божьих обетований, то оно естественно принесет плод уверенности. Чем глубже и крепче корни закрепятся в земле, тем сильнее и выше вырастет растение, и тем обильнее будут его плоды.

Подтверждение таинствами

Эти обетования предлагаются нам в двух формах: слышимой и видимой, в проповеди и таинстве. Таинства – это знаки и печати Слова и поэтому подчиняются Слову. Без Слова они бесполезны и перестают быть таинствами. Поэтому они не могут символизировать или передавать благодать, которая была бы еще не заключена в Слове и не представлена через Слово по вере. Таинства предполагают веру в это Слово. Всякий, кто не принимает Слово верой, ничего не получает из таинств, и использует их только для самоосуждения, лишая себя извинения. Таинства предназначены только для верующих, потому что они не производят то, чего у человека нет, а лишь укрепляют то, что у него уже есть. Они делают так по своей сущности, потому что они связаны со Словом и есть знаком и печатью, которые подтверждают его.

Таинства подтверждают и укрепляют силу двумя способами. В первую очередь, они запечатлевают обетование Бога, данное верующим, что Он всегда будет их Богом и Богом их потомков. Он помнит Свой завет и дает им все благословения спасения – прощение грехов и вечную жизнь. Он не оставит доброе дело, начатое в них, но завершит его ко дню Христа. Во-вторых, путем подтверждения Божьих обетований в таинствах верующие укрепляются в своей вере. Вера становится сильнее по мере возрастания уверенности в Божьих обетованиях и их исполнении. Сознание следует за бытием. По мере того, как ребенок становится взрослым, он отказывается от детских вещей, начинает сознательную жизнь и ходит в свете знаний. Чувства отходят на задний план, и всю жизнь освещает неизменная уверенность веры. Это побудило Павла сказать, что Сам Дух свидетельствует с его (Павла) духом, что он – дитя Божье (Рим. 8:16). Ибо все, водимые Духом Божьим – Божьи дети (Рим. 8:14).

Плоды уверенности

Сама сущность веры исключает возможность того, чтобы те, кто привился ко Христу, не приносили бы плодов благодарности (Гейдельбергский катехизис, вопрос 64). Те, кто верят в праведность по делам, кажется, боятся того, что вера, которая покоится только на Божьих обетованиях, будет губительной для нравственности. Но такой страх абсолютно беспочвенный и безосновательный, потому что в определенном смысле не существует такого понятия, как мертвая вера без дел. Любая вера, даже обычная, повседневная вера, и подобным образом в религии так называемая историческая, непостоянная и чудотворная вера приносит плод, но свой собственный плод. Если, находясь далеко от дома, мы получаем известие о том, что в нашем доме или семье что-то случилось, и мы верим в это, то это не может не повлиять на нас. Мы сразу же торопимся возвратиться домой. Писание говорит о том, что бесы верят в то, что есть Бог; они не могут отрицать это, и поэтому они трепещут (Иаков 2:19).

Также историческая вера, которая связывает весь христианский мир с истиной Евангелия, также не была без плода, потому что разные люди были увлечены ею и таким образом сохранены от множества ужасных грехов. Несмотря на то, что в те дни широкое распространение получило лицемерие и множество злодеяний совершались в тайне, тем не менее такое лицемерие было почитанием истины через заблуждения и добродетели через грех. Безусловно, оно было не хуже ужасной откровенности, с которой бесстыдно совершалось большинство омерзительных поступков в современном обществе.

Следовательно, любая вера приносит плод, соответствующий своему объекту и сущности. В зависимости от того, каков объект нашей веры – хорошая или плохая весть, обещание или угроза, история или знамение, Евангелие или закон, она будет отличаться по своей сущности и также будут различны и плоды, приносимые ею в нашей жизни. Если это истинно о всех видах веры, то насколько правдивее это должно быть относительно веры, укорененной в духовном обновлении сердца, которое истинно приняло Евангелие как благую весть, полагаясь только на Божью благодать во Христе. Такая вера не может порождать беспечных и нечестивых людей; она приносит плод, соответствующий своей внутренней сущности, плод, прославляющий Отца.