Александр Геронимус - Беседы на Великий пост Страница 16

Неделя преподобного Иоанна Лествичника

Мы уже говорили о том, что Великий пост четко делится на две части: Святую Четыредесятницу и Страстную неделю, вместе с Лазаревой субботой и Вербным воскресеньем. В первый период нам предлагается заниматься собой, своим спасением, своим покаянием, а во второй период мы, в общем-то, должны о себе забыть и идти вслед за Христом. Тем не менее разделить эти два периода, противопоставить их друг другу тоже нельзя. Потому что тайна Спасения, тайна Искупления осуществляется не только Самим Богочеловеком Господом Иисусом Христом, но она должна осуществляться и через нас. Так, например, в прошлой беседе мы вспоминали выражение апостола Павла, которое он относил к нашему подвигу, «распять плоть со страстьми и похотьми». То есть и тогда, когда мы, так скажем, заботимся о себе, мы не можем не обращаться ко Христу Богу и Его Голгофе, в самых разных отношениях. И обратно, когда мы обращаемся к спасительным страданиям Господа, мы не можем при этом совлечься той благодарности, которая дана в самом нашем опыте, за то, что плодом Голгофы Христовой является наше освобождение от грехов. Поэтому в целом и в частностях эти две темы переплетены между собой.

Четвертая неделя Великого поста – Неделя преп. Иоанна Лествичника, игумена Синайского. Он называется Лествичником, потому что написал книгу «Лествица, возводящая к небесам». В обычной педагогике наставников благочестия, в частности святителя Феофана Затворника и святителя Игнатия Брянчанинова, эта святоотеческая книга является, может быть, не самой первой из тех, которые нам, новоночальным и даже до-новоначальным людям, стоит читать; первой считается книга «Поучения аввы Дорофея». Но большая часть этой книги посвящена не каким-то состояниям, характерным для очень высоких мер духовной жизни, а относится к жизни монахов в общежительном монастыре и к нам, живущим в миру. Поэтому так или иначе, может быть, не по букве, но по духу очень многие позиции этой книги для нас являются назидательными и полезными. Первые главы, или первые ступени, этой лествицы называются «Об отречении от мира», «Об отложении попечения» и «О странничестве». Они, как и вся книга Иоанна Лествичника, предназначены непосредственно для общежительных монахов, а некоторые из ее последних глав и для монахов-безмолвников, но они же применимы и к нам, живущим в миру, потому что можно, телом не выходя из мира, внутренне разделять слова апостола и евангелиста Иоанна Богослова: Мир лежит во зле (1 Ин. 5, 19); Не любите мира, ни того, что в мире (1 Ин. 2, 15). То же самое относится и к отложению попечений. Это не значит, что раз отложил попечение, значит уже в святости находишься. Это труд, это подвиг, но он имеет смысл и для нас, живущих в миру, потому что, когда человек во Имя Господа, во имя служения ближним осуществляет свою работу или еще какую-нибудь деятельность в мире и при этом все сердце свое отдает Богу, это не попечение, а нормальное послушание. Когда же ко всему тому, что происходит с человеком в этом мире, внутреннее сердечное отношение пристрастно, тогда это значит, что сердце наше печется о земном.

Свт. Игнатий Брянчанинов пишет в своем «Завещании монашествующим», что целью монашеской жизни является выполнение евангельских заповедей, а не каких-то особо монашеских заповедей. Просто в монастыре есть определенные условия для более удобного достижения этой цели. Но евангельские заповеди даны Богом для всех христиан, поэтому мы обязаны их выполнять, хотя в определенном отношении нам это труднее, а в определенном, может быть, и легче. И пользоваться назиданиями для выполнения этих заповедей мы вполне можем, читая духоносных отцов, таких, как преп. Иоанн Лествичник.

Еще преп. Иоанн Лествичник говорит о странничестве. Эта категория не является подвигом, или уделом, лишь каких-то особых людей, которые выбрали такой путь и называются странниками. Да, это особые люди во внешнем отношении.

Но внутреннее странничество, выраженное словами первохристианского памятника «Послание к Диогнету»: «Для нас всякая чужбина есть отечество, и всякое отечество – чужбина», т. е. отсутствие привязанности сердцем любому земному состоянию – это то, без чего мы не можем быть гражданами Царства Небесного, которое не от мира сего. И, увы, не только каждый человек в отдельности в нашем христианском обществе, но и целые общины и общества людей забывают об этом в чрезмерной заботе об устроении земной жизни, которая оправдывается разными благими словами, такими, как патриотизм, например, и эти акценты смещаются. Да, конечно, нам каждое отечество чужбина, но каждая чужбина – отечество. И человек-христианин должен исполнять заповеди о любви к ближним, и не только непосредственно ближним, но, если он живет в народе, то к народу своему. Но это выполнение никаким образом не должно сопрягаться с привязанностью, потому что подлинное отечество для христиан – Небо. Итак, если вы воскресли со Христом, то ищите горнего, где Христос сидит одесную Бога (Кол. 3, 1).

Еще одна ступень, которая содержится в книге Иоанна Лествичника, «О памяти смерти». Память смерти – это аскетическое делание, к которому призваны, как и к молитве, не только монахи, но и все христиане. По поводу того, как это делать, я советую прочитать необязательно все произведение Игнатия Брянчанинова «Слово о смерти», но некоторые страницы, которые посвящены этому вопросу. Сейчас я только хочу сказать следующее.

Первое. Память смерти – это не страх смерти. Как сказал один из древних святых отцов, христианин должен так относиться к встрече со смертью, как влюбленный юноша ждет встречи со своей невестой. Апостол Павел говорит: Имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше; а оставаться во плоти нужнее для вас , – т. е. для тех, кого он опекает (Флп. 1, 23—24). Мы, может быть, не в силах дойти до этой меры любви к Богу, когда она так заполняет нас, что мы хотим разрешиться и быть со Христом. Но искажением будет желать смерти оттого, что уж очень дискомфортно мы чувствуем себя на земле в тот или иной период нашей жизни. Итак, память смерти – это не страх смерти.

Второе. Если память смерти приводит к тому, что человеку делается безразлично все, что касается земной жизни, значит, его память смерти искаженная, ненормальная. Правильная память смерти не в том, чтобы лежать в депрессии, уткнувшись носом в стену, так что все окружающее тебе неприятно и ты не хочешь о нем думать. Плодом памяти смерти является то, что все земные вещи, а в наибольшей степени межчеловеческие отношения, освобождаются от всего временного и наносного и раскрываются в том свете вечности, в котором они войдут в вечную будущую жизнь.

Следующее слово называется «О радостотворном плаче». Мы у Иоанна Лествичника в этом слове и у других святых отцов очень много читаем о плаче. В частности, читаем о даре непрестанного плача. Мы можем прочесть у преп. Симеона Нового Богослова в одном из его слов, как он, описывая свое собеседование с другими монахами, говорит (Симеон Новый Богослов – очень большой максималист, он может смутить и испугать), что причащение должно непременно сопровождаться слезами. «Когда, – пишет он, – его собеседники это услышали, они сказали в ответ с насмешкой: “В таком случае мы никогда не будем причащаться, но все останемся без причастия”».

Действительно, как правило, этот дар далеко от нас отстоит, особенно такой постоянный плач, который, по выражению преп. Исаака Сирина, разрушает средостение, стоящее между нами и Царством Небесным. Человек, который приобрел постоянный плач, с этого времени уже реально входит в жизнь Царства Небесного, находясь еще телом на земле. И не только не надо удивляться, что мы не имеем такого дара, но, и об этом тоже пишут святые отцы, в частности свт. Игнатий Брянчанинов, к такому дару и не нужно стремиться, потому что мы такие немощные, что если получим этот дар слез, то можем затщеславиться от него, и он не принесет нам пользу. А плач, или, скорее, рыдание – такое состояние нашей души, нашего сердца, что оно абсолютно разверсто по отношению к Богу, подобно пациенту, который приходит к врачу и показывает все, что у него болит. К такому состоянию полной открытости Богу, снятия всех имитаций и масок, бесстрашия видеть себя такими, какие мы есть, как глубоко мы включены в падшую человеческую природу, как глубоко она в нас вошла – к такому рыданию стремиться можно и в таинстве Исповеди, и при Причастии.

Не буду сейчас дальше «проводить экскурсию» по книге преп. Иоанна Лествичника, но еще раз повторю, что эта книга является вполне доступной, и очень много назидательного можно извлечь из нее для нас, современных христиан, живущих в миру.

Теперь давайте обратимся к Евангелию четвертой недели Великого поста. Событие, о котором оно повествует, произошло сразу же после Преображения. Мы вспоминали в прошлый раз, в Крестопоклонную неделю, слова Господа: «Есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе». После этого Он взял трех апостолов, Петра, Иакова и Иоанна, возвел их на гору и там преобразился пред ними, явился в Своем Божестве, в Своей Божественной славе. Когда же ученики вместе с Ним сошли с горы, произошла встреча, о которой мы читаем в Евангелии.