Р Штейнзальц - Статьи раввина на темы иудаизма Страница 16

В основном представление о современности - не только в этом, но и в общих философских терминах - это не просто вопрос сомнения. Сомнение почти становится ингредиентом самого мыслительного процесса. Я говорю это не в качестве доказательства, а скорее как своего рода пример. В каком-то смысле современная физика вобрала в себя неуверенность Айзенберга и использует ее формулы. В ином смысле современность использует свою неуверенность, свои колебания при создании мира в том виде, в котором он существует сегодня. Итак, сомнение и неуверенность являются сегодня составной частью самого процесса мышления. Сегодня нельзя ничего сказать без такого сложного и неопределенного восприятия вещей. Больше нельзя полагаться на факты, на сочетания фактов, и необходимо очень подозрительно относиться к любым сочетаниям вещей. Что касается тех областей, где этого еще нет, скажем, грамматики, в которой нет этой неуверенности и этой неспособности думать о том, что все, о чем бы ни шла речь, возможно, не имеет значения, то практически можно сказать, что эта область науки и деятельности еще несовременна.

Иногда у отдельных лиц есть тенденция придерживаться старых форм по различным причинам. Этих форм придерживаются, например, в языке, а затем появляется новый филолог, современный филолог, который говорит вам, что ни в одном языке просто невозможно делать какие-то ошибки, потому что если на нем говорят именно так, то это правильно. Итак, в школе вам говорили, что существует правильная грамматика и неправильная грамматика, а по прошествии определенного времени вам говорят, что все это в действительности ничего не значит. Любая грамматика правильна; какой бы формой вы ни пользовались, это всегда правильно. Это только вопрос общеупотребительности и того, насколько вас понимает собеседник. Очень много сегодня сказано в пользу жаргонов, таких, как пиджин инглиш и другие, и не только относительно их красоты и возможности выражения понятия, но и о грамматике. Я имею в виду, что в этих языках она уже не имеет значения.

Таким образом, когда говорят о современности в том смысле, в котором этот термин используется в течение последних, скажем, двухсот лет, то общим знаменателем будет то, что современность - это не сомнение как таковое (сомнение само по себе - древнее явление, начавшееся, возможно, с Адама), а придание сомнению значения. Итак, это своего рода определение современности. Конечно, оно может меняться в течение ближайших нескольких лет, но это будет опять в духе современности. Я бы сказал, что это чувство неуверенности - единственное, что наверняка существует. В средние века говорили в очень узком аспекте, в теологическом аспекте, что самый высокий уровень знания - это "я не знаю". Нам сегодня не надо много работать, чтобы достичь высочайшего уровня знаний. Мы начинаем с "я не знаю" в самом начале, и оно сопровождает нас в течение всего нашего пути. Мы не знаем. Таким образом, в каком-то смысле мы, возможно, достигаем высочайшей точки знаний, потому что не знаем, и мы от всего сердца радостно признаем, что не знаем.

Итак, я попытался дать определение того, что я понимаю под современностью и фундаментализмом. В этом смысле, кстати, фундаментализм действительно является той частью, которая противостоит тому, что мы назвали бы современностью, потому что он представляет собой попытку держаться за старые формы, каковы бы они ни были, за старые значения слов, за попытку не осуществлять переноса значений. Позвольте мне добавить еще один пример, имеющий отношение к истории. Взгляд на историю, который опять же иногда ошибочен... Как я вижу фундаментализм? Фундаментализм в основе своей консервативен. Существует похожая на него тенденция - реакция. Что такое быть реакционером? Быть реакционером - это почти по определению современное явление. Если человек реакционер, то это часть его идентификации как современного человека. Это не единственный способ того, как быть современным человеком, но нельзя быть реакционером, не будучи современным человеком. А консерватором можно быть на любом уровне развития культуры. Я имею в виду, что, будучи консерватором, вы просто придерживаетесь того, что делали всегда. А реакционер пытается сделать то, о чем мог бы подумать только современный человек, то есть свергнуть существующий порядок и попытаться вместо него установить другой порядок. Итак, если вы пытаетесь изменить скорость движения мира или само его движение, то вы работаете в сфере современности, и неважно, работаете ли вы вместе с ней или против нее. Итак, любой реакционер в своей основе является современным человеком, и признаком современности в нашей стране, в этой стране, в других странах является наличие многочисленных реакционеров. И не стоит удивляться, почему эти люди так активно пользуются современными технологиями. В действительности они дети современности. Если кто-то пользуется телевидением или более современными средствами пропаганды, то это, скорее всего, реакционеры. Люди другого типа, то есть консерваторы, наверное, боялись бы этих средств. Реакционер, будучи современным человеком, даже если он хочет вернуть страну, культуру или что бы то ни было на двести, шестьсот, тысячу лет назад, все равно в душе является современным человеком, не верящим в существующий порядок и пытающимся сделать что-то другое.

Теперь позвольте мне перейти к третьей части лекции - мистицизму. В контексте того, что я говорю, я хочу провести странную границу между мистицизмом вообще и тем, что представляет собой исторически еврейский мистицизм. Это различие не столько связано с сутью идей, сколько с тем, как эти идеи работают в других сферах. Рассматривая мистицизм и мистиков вообще, я в то же время говорю о еврейских мистиках не как о части этого явления, а как об отдельном явлении и о том, почему это стало отдельным явлением.

Итак: прежде всего есть общая черта в поведении практически всех мистиков, причем надо иметь в виду, что мистики могут быть не связаны с определенной религиозной системой. Можно представить себе мистика в рамках, скажем, научного мира. Это может произойти, и это действительно происходило; это были так называемые ученые-мистики, которые не верили ни в одну религию, но в рамках нации они в каком-то смысле были мистиками. Итак, это общее свойство мистиков заключается в том, что их поведение имеет тенденцию к антагонизму. Это означает, что существует закон, и каков бы этот закон ни был (закон религии, закон страны, закон науки), мистик - это почти всегда человек, не соблюдающий закон, нарушающий его тем или иным образом - иногда потому, что хочет этого, а иногда потому, что это ему удобно, - но делает он это почти всегда.

Различные направления мистицизма и многочисленные мистики существуют практически во всех направлениях христианства. Очень сильные мистические традиции имеются в исламе. Есть мистицизм и там, где он в основном сочетается с общим направлением, например, в буддизме или индуизме. Но в любом случае все мистики во всех этих системах были людьми, которые чувствовали и иногда действовали, не придерживаясь законов. У них всегда была и есть тенденция нарушать закон. Можно сказать, что это - врожденная часть самой системы. Если у различных направлений мистицизма и есть что-то общее, то это вера в то, что люди могут идти дальше внешних форм и достигать вещей, представляющих собой настоящую истину. Бытует мнение, что некоторые люди знают только внешнюю сторону, только скорлупу, а мистик знает ядро, знает внутреннюю сущность вещей. Одни люди видят ваше лицо, а другие смотрят в вашу душу. Один видит закон, а другой видит дальше закона.

Это представление о том, что есть люди, которые видят дальше закона, не связано с мистицизмом как таковым. Но, судя по всему, мистик - это тот, кто считает, что может заглянуть за внешние черты вещей, туда, где находится настоящая истина. Он видит пути внутри других путей. Он так или иначе видит, что движет вещами, и поэтому, зная правду, он уже не связан обязательством подчиняться законам. Он может быть очень осторожным, потому что не в любом месте и не в любой общине можно так поступать и преступать закон, но в основном можно сказать (и об этом прямо говорят многие мистические традиции): закон создан для простых людей, он создан, я бы сказал, для мелких буржуа. Это те самые люди, которые создали закон для себя, и очень хорошо, что они придерживаются закона, потому что в общем-то закон неплох. Поэтому пусть они придерживаются закона. Но я, поскольку в моих силах смотреть вглубь закона, - я не должен думать о внешних формах.

Зачем мне идти к посреднику, когда я могу поговорить непосредственно, в непосредственном контакте? Зачем мне идти по всем этим дорогам, по запутанным коридорам, когда я могу пойти прямо к цели? Коридоры созданы для простых людей; пусть они ждут в нужном месте, в нужной очереди. Я могу пробиться через все проблемы и пойти прямо к источнику всех вещей.