Петр Дамаскин - Творения Страница 17

.[67] И опять, что испытал равноангельный Даниил, увидев Ангела (Дан. 8, 17).

О седьмом познании

Сподобившийся седьмого познания удивляется множеству бесплотных Сил, Властей, Престолов, Господств, Серафимов и Херувимов, — девяти чинов, которые находим во всех Божественных Писаниях. (Удивляется) их естеству, крепости и прочим благам, в них видимым, и Богу, Творцу их, ведомым. И — как они в порядке предстоят (Ему). Но и различные достоинства имеют горние воинства, о которых Златоуст говорит, что Господь Саваоф значит Господь воинств, Сил, и как они друг другу преподают просвещение. Ангелы, говорит, просвещают нас, людей, а сами получают просвещение от Архангелов, те — от Начал, и так каждый чин от другого получает просвещение и познание. И опять, как человеческий род составляет, говорят, одну овцу, которую не Бог потерял, но она сама себя потеряла, Ангелы же — девяносто девять. И рассматривает премудрость Творца и силу, как такие множества Он сотворил единым повелением. Во-первых, говорит Богослов, созерцает ангельские Силы и прочее, и войдя мысленно внутрь храма, то есть за завесу, бывает невеществен, как говорит святой Исаак. Внешний храм прообразовал мир сей, завеса же, то есть дверь дома, — твердь небесную, а Святая Святых — превысшее мира, где бестелесные и невещественные непрестанно воспевают Бога и молятся Ему о нас, по словам Великого Афанасия. И так приходит (подвизающийся) в мир помыслов и делается сыном Божиим, по благодати, познавая тайны, сокрытые в Божественных Писаниях, как говорит Дамаскин. Раздралась завеса Божественного храма, в кресте Создателя, являя истину, сокрытую в Писании, верным, восклицающим: благословен Бог отцов наших! И, как говорит святой Косьма песнописец. Первый человек, вкусив от древа, подвергся тлению, и, быв осужден на бесславное лишение жизни, нося в теле своем как бы некую язву, сообщил сию болезнь всему роду (Быт. 3, 19; Рим. 5, 12), но мы, земнородные, обретши избавление чрез древо креста, будем восклицать: благословен Ты, препрославленный отцов и наш Боже.

О восьмом познании

От сего седьмого познания возводится (подвизающийся) в ведение о Боге, второю и чистою молитвою, приличною перешедшему к ведению, так, что в самом устремлении молитвы ум его восхищается Божественною любовию и ничего уже отнюдь не знает из этого мира, как говорят Максим и Дамаскин. И не только все забывает ум, но и самого себя, ибо святой Нил говорит, что если ум сознает себя, то он не в одном только Боге, но и в себе самом. Тогда, говорит святой Максим, получает он свет

[68] о Боге и бывает богословом, сподобившись пришествия Святаго Духа. Слыша же о Боге, да не подумает кто-либо, по своему неведению, что Сам Бог есть то, что мы в Нем созерцаем, как то: благость, благодать, праведность, освящение, свет, огонь, существо, естество, силу, премудрость и подобное, говорит Великий Дионисий. Но и не то, что ум может определить; ибо Божество беспредельно и неописанно, и не о том, что в Нем богословствуется, но о Нем, как говорит Великий Дионисий к святому Тимофею, приводя свидетельство святого Иерофея. Справедливее же сказать: непостижим, неисследим, неиспытуем и невозможен для определения, как превысший ума и мысли и Себе единому ведомый, Единый Бог Триипостасный, безначальный, бесконечный, преблагий, препетый. И говоримое о Нем из Божественного Писания говорится с недоумением, дабы мы знали, что есть Бог, а не что есть Бог; ибо Он непостижим всему словесному и духовному естеству. Подобно сему и воплощению Сына Божия и соединению по Ипостаси, как говорит святой Кирилл, должно удивляться; и как с Божеством Его соединилась плоть, по словам Великого Василия, которую Он принял от нас. Поелику как железо соединяется с огнем, — таково и сие соединение, чтобы мы знали единого Христа, в двух естествах; как говорит Дамаскин к Богородице: "Единую Ипостась, но в двух естествах, родила Ты Бога воплощенного, Которому все поем: благословен Ты, о Боже!" — И опять: "Беспредельный пребыл неизменным, соединившись с плотию по Ипостаси, как благоутробный, в Тебе, Пресвятая, Един благословенный!"

О том, что в Божественных Писаниях нет разногласия

И просто: вникая во всякое чтение и псалмопение, несколько просвещенный (благодатию) везде находит ведение и богословие, каждое Писание, — подтверждаемое другим. А у кого ум еще не просвещен, тот думает, что Божественные Писания разногласны между собою; однако нет сего в Божественных Писаниях. Никак. Но некоторые из Божественных Писаний свидетельствуются другими Писаниями, а некоторые имели поводом — время или лицо, и потому всякое изречение Писания непогрешительно. Иной же образ (понимания) есть дело нашего неведения. И никто не должен порицать Писания, но всею силою соблюдать их в том виде, как они находятся, а не по своему хотению, как делали еллины и иудеи. Не хотев сказать: "Не знаю, что это", по самомнению и самоугодию, они порицали Писания и естество вещей и понимали их, как им казалось, а не по воле Божией; потому и обольстились и уклонились во все злое. Всякий ищущий смысла Писания не утверждает никогда своего разумения, ни хорошего, ни худого, но, как сказали Великий Василий и Златоуст, Божественное же Писание имеет своим наставником, а не учения мира сего; и когда Бог вложит что-либо в чистое сердце, без рассматривания

[69] то принимает, если оно подтверждается и свидетельством Божественных Писаний, как говорит Великий Антоний. Мысли, самодвижно приходящие на ум безмолвствующим о Боге, могут быть принимаемы без рассматривания, говорит святой Исаак. А испытывать и рассматривать (их) кому-либо — есть собственная воля и наука телесная. Особенно же если, как говорит Златоуст, подобно татю, кто-либо принуждает

[70] Писание к иносказанию, а не дверию смиренномудрия входит, но прелазит инуде (Ин. 10, 1). Ибо если кто-либо искажает смысл Писания или порицает его, для того, чтобы утвердить свое знание, или, скорее, неведение, — нет на земле безумнее такого! Какое это понимание — представлять смысл Писания таким, каким он хочет, и осмеливаться изменять слова Писания? Тот понимает, кто видит изречения непоколебимыми и, премудростию Духа, обретает сокровенные тайны, подтверждаемые Божественными Писаниями. (Таковы были) в особенности три великие светила: Василий, Златоуст и Григорий. Они находили подтверждение или в том же, или в другом изречении Писания. И нечего тут сказать желающему противоречить, ибо не извне приводят они свидетельство, чтобы кто-нибудь мог сказать: это свое разумение, — но из самого предлежащего содержания или из другого Писания, изъявляющего это. И поистине: ибо от Святаго Духа получили они, как достойные, и разумение и глаголание. Итак, всякого дела, не имеющего свидетельства, — что оно хорошо, но сомнительно, не должно делать или снисходить (относительно его) помыслу. Ибо какая надобность — оставлять дело, явно доброе и богоугодное, о котором есть свидетельство, что оно таково, и делать другое, может быть, хорошее, а может быть, и нет? — Разве только по страсти. И это все так.

Разделение молитвы всех познаний

Об осьми же познаниях должно нам ведать, что в четырех надобно произносить прежде написанное в каждом из них, а в остальных непрестанно: "Господи, помилуй", как сказано о святом Филимоне, и иметь ум непрестанно исступающим — от разумений. Таков должен быть образ жизни тщательного: иногда — иметь ум в видении чувственного, иногда — в познавании мысленного и в безвидном; и опять в мысли какого-либо Писания или в чистой молитве. Тело же — иногда в чтении, иногда в молитве, иногда же в слезах о себе самом или о другом ком-либо, из сострадания ради Бога; иногда в подании помощи кому-нибудь, немоществующему душевно или телесно, чтобы всячески непрестанно исполнять дела святых Ангелов и отнюдь не заботиться о чем-либо мира сего. И Бог, избравший и отделивший его, дабы сделать его собеседником Себе, и даровавший ему такой образ жизни и беспопечительность, Сам о нем позаботится и препитает его душевно и телесно. Возверзи, сказано, на Господа печаль твою, и Той тя препитает (Пс. 54, 23). И насколько таковой возлагает надежду на Бога, во всем касающемся души его и тела, настолько находит Его промышление о себе, так что считает себя ниже всей твари, — от многих даров Божиих: явных и неявных, душевных и телесных, и, от стыда, как великий должник, отнюдь не может превозноситься в каком-либо деле, ввиду благодеяний Божиих. И насколько он благодарит Бога и подвизается понудить себя из любви к Нему, настолько и Бог приближается к нему дарованиями Своими и желает успокоить его и сделать, чтобы он предпочитал безмолвие и нестяжание всем царствам земным и всему, кроме воздаяния в будущем. Ибо и святые мученики страдали при нанесении им ран от врагов, но сильное желание Царствия и любовь к Богу побеждали болезни, и то самое, что они получили силу побеждать врагов, считали они великим утешением и долгом, — что сподобились претерпеть смерть за Христа, так что от сего многократно делались нечувствительными. Подобно сему и святые отцы много понуждали себя вначале, при многообразных подвигах и бранях, происходящих от лукавства духов; но сильное желание и надежда бесстрастия — побеждали. Ибо после труда достигший бесстрастия делается беспопечительным, как победивший страсти. Думает и страстный, что ему хорошо, но это от слепоты. Один только, так называемый подвижник переносит труд и брань, желая победить страсти и не имея на то силы. Ибо такому попускается иногда и быть побежденным тем, с чем он борется, дабы он приобрел смирение и чрез то познал свою немощь и крепко удалялся вредного ему, чтобы забыть прежнюю свою привычку. Ибо если кто-либо, во-первых, не удалится от развлечения и не приобретет совершенного молчания, — не может достигнуть — иметь что-либо бесстрастно или говорить всегда хорошее. И просто: при всяком деле прилично, во-первых, совершенное удаление от развлечения, чтобы не увлечься прежнею привычкою. Однако никто, слыша о смиренномудрии, бесстрастии и подобном, да не думает, по неведению, что он это имеет; но — должен искать в себе и находить признаки каждой (добродетели).