Ливерий Воронов - Догматическое Богословие Страница 17

Преосвященный Серафим подверг суровой критике книгу иеромонаха Тарасия, о которой отец Петр Гнедич пишет: «В отношении догмата искупления автор (то есть иеромонах Тарасий) устанавливает, что в творениях московских богословов XVI века, как и у Восточных отцов, чьи понятия удовлетворения правды Божией как сущности искупления, и других признаков юридического понимания догмата. Проникновение его в русское богословие в последующий период вызывается прямым заимствованием его из готовых догматических систем Запада» [117].

{80}

«Последним защитником юридической теории» [118] назвал профессор протоиерей отец Петр Гнедич автора статьи «Догмат искупления», профессора И. Айвазова.

«Изложив, — пишет профессор Айвазов, — понимание догмата искупления по основным источникам христианского вероучения и по творениям святых отцов послеапостольского времени, имеющим значение во Вселенской Православной Церкви, мы приходим к единственному заключению, что содержимое Русской Православной Церковью учение об искуплении рода человеческого Иисусом Христом является вполне правильным, как стоящее в полном согласии с учением Иисуса Христа, святых апостолов, святых отцов и учителей Вселенской Православной Церкви Христовой, что и «Катихизис» митрополита Филарета (Дроздова) и капитальные труды по «Догматическому богословию» архиепископа Филарета (Амфитеатрова), митрополита Макария (Булгакова) и епископа Сильвестра в изложении учения об искуплении содержат не что-либо новое, остаются верными пониманию искупления Вселенской Церковью Христовой со времен Христа и святых апостолов. Всякое иное толкование догмата искупления будет пагубным для верующих в Иисуса Христа, поставит их вне Церкви Христовой, отторгнет их от Христа, хотя бы лжемудрствующие и прикрывались именем Иисуса Христа».

20. Отразилась ли юридическая теория искупления на учебных пособиях, употреблявшихся после догматики митрополита Макария?

«Последняя система догматики, появившаяся в России в XIX веке — «Опыт Православного догматического богословия» с историческим изложением догматов (Киев, 1878–1891) епископа Сильвестра (Малеванского)…

{81}

Изложение учения об искуплении у епископа Сильвестра чрезвычайно кратко: «Восточная Церковь соблюла и соблюдает его во всей неизменной целости и силе, почитая в нем, согласно с древнейшей Церковью, самым главным и как бы средоточным то, что Иисус Христос, несмотря на то, что был Сыном Божиим и человеком совершенно неповинным, добровольно пострадал и умер, с тем, чтобы принести себя Богу в жертву за грехи всех людей, приобрести им помилование и прощение, после же смерти воскресши, вознестись и, восседши одесную Бога Отца, стать вечным пред Ним ходатаем и предстателем» [119].

Протоиерей Светлов писал о системе епископа Сильвестра: «Она занимает особое место в богословии, поскольку ею не усвоена Ансельмова теория. Взамен ее положительное изъяснение сущности искупления дается краткое и неполное… Вообще особенность трактата об искуплении в этой системе состоит в неопределенности и неясности ее отношений к общераспространенному схоластическому представлению, столь ясно выступающему у других богословов-догматистов. В такого рода неясности следует видеть знак осторожной мудрости нашего богослова, испугавшегося, быть может, шествовать по избитому схоластическому пути в изложении столь высокой и важной истины христианства, как искупление» [120].

«В определении догмата искупления епископ Сильвестр исключил, — говорит профессор Μ. Η. Скабалланович, — все прибавленное богословием со времен Ансельма к Священному Писанию, в частности, понятия «удовлетворение» и «заслуги». Отец Гнедич добавляет к этому, что у епископа Сильвестра нет и выражений «оскорбление», «оплата долга» [121].

В качестве исторической справки епископ Сильвестр так излагает теорию Ансельма Кентерберийского: пер{82}вый человек чрез свое грехопадение бесконечно оскорбил Бога, поступив против Его воли, не только благой и премудрой, но и праведной и святой, а также не воздав подобающей Ему чести, что оказывалось тем преступнее и виновнее, что сопровождалось порчей не только самого падшего человека, но и всех его потомков, а также всей твари. А так как всякий грех должен быть соответственно степени виновности наказан, или же соответствующим удовлетворением искуплен, то вышеозначенный грех, вследствие своей безграничной виновности, должен быть или наказан вечной гибелью и смертью, или же искуплен такого рода удовлетворением или жертвой, которая имела бы безграничное значение. Но Богу не благоугодно было допустить первое, а потому должно было иметь место последнее. Но кто же, спрашивается, мог принести Богу удовлетворение, или жертву, вполне соответствовавшую бесконечной вине человека? Такой жертвы не мог принести ни сам человек, как конечный и виновный пред Богом, ни другое какое-либо созданное существо, ни сам ангел, потому что все они конечны, мог же сделать это один, стоящий превыше твари, бесконечный Бог. А так как, далее, жертва удовлетворения за грехи людей естественно должна была быть принесенной от лица человека и притом человека безгрешного, иначе она не могла быть богоугодной жертвой, то приносящий ее должен был быть не только Богом, но вместе и человеком, и притом совершенно невинным и безгрешным человеком, почему должен был непорочно родиться от непорочной Девы. Между тем, таким именно и явился наш Господь Иисус Христос. Будучи Сыном Божиим, Он стал человеком, родившись бессеменно от Духа Святаго и Пренепорочной Девы Марии, стал человеком для того, чтобы искупить людей, принесши Себя за них в жертву, для удовлетворения оскорбленному правосудию Божию. Несмотря на то, что был Сыном Божиим, а также человеком совершенно безгрешным, Он принял на Себя грехи всех людей, и за них пострадал и умер, каковая жертва Богочеловека, и жертва совершенно неповинная и добро{83}вольная, не могла не быть благоугодной Богу, и не послужить полным удовлетворением за грехи всего мира» [122].

Вслед за этим изложением епископ Сильвестр говорит: «Эта теория, при крайней своей схоластичности, не заключает в себе ничего несогласного с мыслью Древней Вселенской Церкви» [123].

Отметив компилятивный характер учебника протоиерея Н. Малиновского «Православное догматическое богословие», отец П. Гнедич говорит: «Следует отметить, что автор разделяет юридическое толкование сущности искупления, как удовлетворения правде Божией (Т. 3, § 94), хотя и пытается в отдельных случаях несколько смягчить это понимание и даже допускает ряд высказываний против «односторонности» юридической теории (Т. 3, § 91).

В заключение своего краткого исследования труда Н. Малиновского, отец П. Гнедич пишет: «Оставаясь юридическим по существу и противоречивым в частностях, изложение учения об искуплении в курсе протоиерея Малиновского не внесло ничего нового в учебные руководства по догматическому богословию» [124].

21. Богословские труды, посвященные критике юридической теории искупления

Исследованиями, положившими начало критике юридической теории искупления, считаются диссертации: профессора Киевского университета святого Владимира протоиерея Павла Яковлевича Светлова (1862–1945) и архимандрита, впоследствии Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Сергия (Страгородского) (1867–1944).

В своей магистерской диссертации «Крест Христов — значение Креста в деле Христовом» (защита состоялась {84} в Московской духовной академии в 1893 году) отец П. Светлов писал:

«Слово крестное в учении схоластического богословия перестает быть утешительной для ума и сердца истиной… Скажу более, здесь схоластически мертвым и узким толкованием величайшей христианской истины по-своему упраздняется Крест Христов» (1 Кор. 1, 17), усиливается соблазн и неразумие Креста для иудействующих и неверующих, и само христианство в целом многое теряет в своем Божественном величии и истинном обаянии над умами и совестью людей… Все необъятно-великое содержание слова крестного в схоластическом богословии стремятся заключить в узкой формуле учения о сатисфакции. Крест — кровавая уплата за грехи людей бесконечному Божию правосудию. Величие Божие, оскорбленное грехом неповиновения твари Творцу, правосудный гнев Бога, бесконечная виновность человека, незаслуженная снисходительность к нему Владыки вселенной, купленная ценой крови Сына Божия, — вот идеи, около которых вращается схоластическая мысль, подавленная рабским страхом перед величием Бога, Его бесконечным правосудным гневом против людей и бесконечной виновностью последних. Места светлому чувству радости и сыновней близости людей к Богу и Христу Его нет в этой формуле…» [125].