Антоний Голынский-Михайловский - О молитве Иисусовой и Божественной Благодати Страница 17

{87}

состоянии сердце наше, по влечению инстинктивных потребностей, увлекается больше к наслаждению чувственными удовольствиями… Потому от непозволительных удовольствий надобно совершенно воздерживаться, и позволенными — пользоваться умеренно, с благоразумной осторожностью, только по требованию крайней нужды, без пристрастия… Целомудрие — целое, здравое, нерастленное состояние сердца, или живость и нравственная чистота чувствований… Если мудрование разума цело, здраво, согласно с законом Божиим, не испорчено страстями, то и сердце, руководимое таким разумом, бывает здорово… Теплота, живость сердца есть свойство больше психологическое. Важнее его нравственное качество — чистота сердца[10], которая состоит в том, что сердце не привлекается, не услаждается ничем плотским, греховным, радуется только о истине, добре, святости, о Боге… Но чистота сердца — дело не легкое и не скоро приобретается. Как главный враг ее — сладострастие, то воздержание от удовольствий сладострастия и всего того, что ведет к нему, есть лучшее средство к приобретению чистоты. Более строгие подвижники для приобретения чистоты сердца воздерживаются даже и от позволенных удовольствий».

Среди прочих наставлений о воздержании епископ Петр касается вопросов меры и качества ночного сна. Речь здесь идет «о всяком христианском подвижнике», без особенного разделения на монашествующих и мирян: «В этом роде самоумерщвления надобно быть осторожным, чтобы не переступить за пределы, поставленные природой. Нарушение ее уставов никогда не остается без наказания; ибо от чрезмерного лишения сна силы тела крайне истощаются, бодрость духа упадает и мы становимся почти не способны к совершению дневных дел. Слишком короткий сон недостаточен для отдохновения мозга и нервов, для укрепления тела… Человек невыспавшийся чувствует слабость, вялость и не способен к новым занятиям: понятия его бывают смешаны, чувствования тягостны, движения утомительны; он ничем не доволен, сердит и угрюм, потому что его мозг и нервы находятся еще в раздражении. Но продолжительный и частый сон производит слабость и бездействие мозга… Сонливцы имеют тупой рассудок, слабую память, вялое, мертвое воображение, тупые чувства… Продолжительное отдохновение или бездействие обленивают и расслабляют тело и все его действия… Продолжительность сна изменяется по возрасту, полу, темпераменту, по роду занятий, времени года и климату, — потому и нельзя назначить одно всем общее правило. Вообще, взрослым в умеренном климате полезнее ложиться в 9 – 10 часов вечера и пробуждаться в 4 – 6 часов утра, с восхо

{88}

дом солнца, как общего пробудителя всей природы. Советуют спать не меньше 6-ти и не более 7-ми часов в сутки, а в старости и 5 часов сна достаточно. Впрочем, всякий по собственному опыту должен уразумевать, сколько нужно спать…

Святые подвижники… замечали, что от многого сна ум дебелеет, умножаются суетные помыслы, усиливается похоть и наводится печаль. По словам св. Лествичника, бдение очищает ум, а долгий сон ожесточает душу. Бодрый инок — враг блуда, а сонливый друг ему. Бдение есть погашение плотских разжжений, избавление от сновидений. Излишество сна приносит забвение, а бдение очищает память.

Человек, как существо, состоящее из души и тела, живет и действует под влиянием двух миров, видимого и невидимого… Отсюда открывается необходимость обратить внимание на духовное бодрствование во время сна, как на одно из средств против врагов духовных, неусыпно бодрствующих для нашей погибели… Чтобы наше духовное бодрствование во время сна было тверже, постояннее, необходимо не только перед отходом ко сну, но и в продолжение всей жизни охранять свою память и воображение от нечистых помыслов и образов… Такое стремление нашей души во время сна будет совершаться без деятельного участия нашей свободы, но, несмотря на это… низведет на нее осенение благодати Божией и содействие св. Ангела Хранителя, охраняющего и укрепляющего во время сна. Св. Лествичник говорит: „Иногда восстаем мы от сна чисты и мирны, и это бывает тайным благодеянием, которое мы получаем от св. Ангелов, особенно когда мы уснули со многой молитвой и трезвением… Душа, которая днем непрестанно поучается слову Божию, обыкновенно и во сне упражняется в том же; ибо сие второе бывает истинным воздаянием за первое делание, для отгнания духов и лукавых мечтаний“ („Лествица“ 15:68, 20:20)… Потому-то св. отцы-подвижники, понимая важность и необходимость духовного бодрствования во время сна, перед отходом ко сну и сами усердно молились… и нас научили»{11}.

Относительно меры сна можно добавить, что, например, прп. Серафим Саровский велел дивеевским монахиням спать по шесть часов ночью и еще по часу днем после обеда. В то же время, имеется множество удивительных примеров сурового воздержания от сна, и не только среди афонского иночества, но и в миру. Так, праведный Иоанн Кронштадтский, при его сверхъестественной загруженности, спал всего лишь по три — четыре часа в сутки{12}, а архиепископ Иоанн Шанхайский (Максимович)[11] после принятия монашества не ложился в постель все сорок

{89}

лет, вплоть до своей кончины{13}. Нужно ли пояснять, что все сугубые подвиги бдения, когда подвижники почти не спят, являются даром благодати или осуществляются под благодатным руководством. Особая мера воздержания от сна недостижима одними человеческими силами, без того, чтобы не дана была свыше благодать бдения, а самонадеянные попытки насилия над природой оканчиваются трагически — дерзкий самовольщик, оказавшись в прельщении, сам себя предает на растерзание бесам. Остается напомнить, что порой чрезвычайные, поразительные по внешнему впечатлению подвиги могут производиться силой демонской. Свт. Игнатий описывает такого лжечудотворца — некоего «старца», который в прельщенном состоянии мог стоять на горящих углях и читать молитву «Отче наш».

Воздержанность наших далеких предков была поистине необыкновенна, но их мера подвига, за редким исключением, уже недоступна в наш век. Об уставных правилах древних отцов узнаем от Пахомия Великого — основателя общежительного иночества в IV веке. Устав прп. Пахомия, составленный «по предначертанию св. Ангела», являет «совершенство и неподражаемую строгость дисциплины египтян», суровостью превосходя уставы Палестины и Месопотамии. Свт. Василий Великий, посетив обители Египта во времена их расцвета, увидел там «идеальный образ иночествования, не как особое что от христианства, а как полнейшее и точнейшее его осуществление, или как истинный образ жизни о Христе Иисусе».

Устав прп. Пахомия предписывал, чтобы «в полночь пробуждал их [иноков] недельный [будильщик] на ночное молитвословие, после которого они уже не давали себе спать… Ангел заповедал: „Спать братия не должны лежа, но пусть устроят себе седалища и спят на них сидя… Кроме рогожи, на это седалище отнюдь не должно постилать что-либо…“ Ангел повелел также: „На ночь братия должны оставаться в льняных леви-тонах и препоясанные; и без милоти не должны они спать…“ Если случится кому проснуться прежде времени вставания, правило говорит ему: „Пусть молится; и если чувствует жажду, а настает день поста, пусть воздержится и не пьет“». Стол иноков был скуден: «Его составляли хлеб с солью, некоторые овощи и одно варево. Если бы и все предлагаемое употреблять, и то не можно бы дойти до пресыщения; но братия и при этом лишали себя всякого довольства. Иные и в трапезу приходили с тем только, чтобы скрыть свое воздержание, и, вкусив немного чего-либо или от всего предлагаемого понемногу, тем ограничивались. Многие имели правилом есть только хлеб с солью… Иные вкушали чрез день и два… Кто бывал в саду и, проходя мимо дерев, нападал на упавший плод, тот не мог его есть, а должен был положить у корня древа… Телу не давалось никакого послабления… и водою обмывать запрещалось, разве

{90}

только в крайнем изнеможении. Нельзя было также разводить огня особо от общего, какая бы потребность погреться ни чувствовалась».

Устроитель монастырей и составитель общежительного Устава свт. Василий Великий уделяет особое внимание благоразумной мере воздержания и составляет специальные правила против неумеренного пощения. Для тех, кто при общем строгом посте, желая подвизаться паче иных, держал пост сугубый, Устав гласит: «Надобно ли позволять кому-нибудь в братстве, по собственной воле, поститься или бодрствовать больше других?… Что касается до особного пощения, какое держат иные строже братий, то правила, хотя не запрещают его, если позволяет настоятель, но смотрят на него неблаговолительно… Все, что ни делает кто-нибудь по собственной своей воле, есть собственность делающего; но сие чуждо богочестия. Желать большего в сравнении с другими, даже и в самом хорошем, есть страсть состязания, происходящая от тщеславия… Воздержание состоит не в одном удалении от яств, ничего по себе не значащих, следствием которого бывает осуждаемое Апостолом непощадение тела (Кол. 2, 23), но в совершенном отречении от собственных своих произволений»{14}.