А. Панкова - Шри Ауробиндо. Биография. Глоссарий Страница 19

Да, мы заранее договорились о встрече 4 января, но я не смог приехать; поверь, это произошло не по моей воле. Я должен быть там, куда посылает меня Всевышний. В тот раз я не смог следовать своим желаниям – я исполнял Его волю. В настоящее время склад моих мыслей совершенно изменился: большего в этом письме я сказать не могу. Приезжай, тогда я о многом смогу рассказать тебе. Единственно, что с уверенностью могу утверждать в настоящий момент, – отныне и впредь я себе не принадлежу; мне придется послушно следовать туда, куда укажет мне Всевышний, и послушно исполнять то, что он прикажет. Наверное, тебе трудно понять, что скрывается за этими словами. Однако я должен сказать об этом – в противном случае мои действия могут стать причиной твоих жалоб и страданий. Ты можешь решить, что я пренебрегаю тобой, с головой погрузившись в свою работу. Пожалуйста, не думай так. Конечно, я и так повинен во множестве грехов перед тобой, поэтому, вполне понятно, ты не довольна мною; однако я более не свободен – с этого момента и впредь ты должна помнить, что мои поступки зависят не от моего желания, а совершаются по указанию Свыше. Если приедешь, то сможешь лучше понять смысл моих слов. Надеюсь, Всевышний явит и перед тобой свет своей безграничной милости, который он даровал мне, но на все Его воля. Если ты хочешь быть моей женой, раздели со мной мою Дхарму, ты должна сконцентрировать волю, постараться и приложить усилия, дабы Он указал тебе путь Его милости. Никому не показывай это письмо, поскольку все, что я написал в нем, – тайна. Ни с одним человеком я больше об этом не говорил. Это запрещено. Пока все.

P.S. Я написал Сароджини о наших семейных делах, когда увидишь ее письмо, поймешь, что нет необходимости писать тебе о том же отдельно.

6-е декабря 1907 г.

Дорогая Мриналини!

Твое письмо пришло позавчера; шарф послал в тот же день – не понимаю, почему ты его не получила?

Сейчас у меня нет ни секунды свободной: на мне лежит ответственность за статьи, сложные организационные вопросы по работе Конгресса,[112] устройство дел «Банде Матарам». Я едва справляюсь со всем этим. И в довершение ко всему, у меня есть еще и моя собственная работа, которой нельзя пренебречь.

Можешь ты выслушать мою просьбу? У меня сейчас очень беспокойное время, давление со всех сторон такое, что в пору сойти с ума. А если еще и ты будешь расстраиваться, то это лишь усилит мое беспокойство и тревогу: подбадривающее и успокаивающее письмо может придать мне новых сил, и с легким сердцем я смогу справиться с любыми препятствиями и опасностями. Я понимаю, что тебе не легко жить одной в Деогхаре, но если ты проявишь стойкость духа и укрепишься в вере, тогда страдания не смогут взять над тобой верх. Эти страдания стали твоим жребием с тех пор, как ты вышла за меня замуж. Время от времени нам придется разлучаться, поскольку я не могу, подобно обычным бенгальцам, единственной целью своей жизни считать счастье родных и близких. В подобных обстоятельствах моя Дхарма – это твоя Дхарма; и до тех пор, пока ты не станешь относиться к моим успехам как к своим собственным, выхода не будет. И еще одно: большинство тех, с кем ты сейчас живешь, уже не молоды и даже если подчас они говорят нелестные вещи, если делают несправедливые замечания, не сердись на них. Более того, не считай, что они говорят именно то, что думают, либо говорят это с целью обидеть тебя. Гораздо чаще слова срываются в гневе, а не нарочно – не стоит за них цепляться. Если ты решишь все же, что оставаться там тебе совершенно невозможно, тогда я попрошу Гириш Бабу[113] организовать приезд твоего дедушки – пусть он побудет с тобой до моего возвращения с сессии Конгресса.

Сегодня я уезжаю в Миднапор. По возвращении сделаю здесь все необходимое и уеду в Сурат примерно числа 15-го или 16-го. Вернусь 2-го января.

1905 год. Черный год для Бенгалии, а значит и для всей Индии. В тот год, не смотря на жесточайшую оппозицию, когда либо известную в Индии, произошел раздел этой провинции. Всего один шаг, предпринятый лордом Керзоном, стал спусковым крючком, приведшим к вспышке всеобщего восстания, толчком, необходимым для всплеска националистического движения. О реакции Шри Ауробиндо на раздел Бенгалии написал в своей книге «Новый дух Индии» Генри Невинсон, член английского парламента, который во время поездки по Индии в качестве корреспондента лондонской «Дейли Ньюс» взял у него интервью: «Он (Шри Ауробиндо) воспринял раздел Бенгалии как величайшее благо, когда либо выпадавшее на долю Индии. Никакая другая мера не задела бы национальные чувства индийцев так глубоко и не пробудила бы так быстро от летаргии предыдущих лет… Он сетовал на долгий мир, ведущий к вырождению и расслаблению нации. В такое время обычные люди жаждут лишь процветания и материальных благ, а люди мыслящие проводят время в эстетических кружках, восхищаясь Шелли и Суинберном, либо подражая им. Чем более «англизирован» был человек, тем скорее он считал себя преуспевающим и тем слабее проявлялся в нем дух национализма. И вот все это оцепенение и самодовольное благополучие в один момент были грубо нарушены благодаря ошибке лорда Керзона – разве нет в этом тайного благословения? Возмущение вновь пробудило патриотизм, казалось, уже почивший и сама политика партии была нацелена на завершение работы, столь успешно начатой лордом Керзоном, – возрождение национального характера и духа».[114]

Позиция лорда Керзона вызвала резкую критику как среди английских лейбористов, так и среди либеральных кругов. Вот что сказал в палате общин Джон Морли, новый государственный секретарь: «трудно представить себе действие, которое бы шло в разрез с чувствами и настроениями большинства людей». А Рэмси Макдональд, ставший позднее премьер-министром Англии, написал в своей книге «Пробуждение Индии» (1910 г.): «Это просто было уголовное дело. Личные чувства лорда Керзона были замешаны в этом самым предосудительным образом. Он задумал это, и тому есть убедительные доказательства, чтобы свести счеты». Даже умеренные, например, Сурендранат Банерджи и Гокхейл были возмущены. Сурендранат Банерджи сказал: «мы почувствовали, что нас оскорбили, унизили и обвели вокруг пальца. Мы понимали, что вопрос стоит о нашем будущем и что это преднамеренный удар, нацеленный на растущую солидарность и самосознание бенгало-говорящего населения… Раздел оказался бы роковым для нашего политического прогресса и для тесного согласия, гармонии, единения между индусами и мусульманами, от которого в огромной степени зависела перспектива индийского прогресса».[115]

Последнее предложение оказалось поистине пророческим!

А Гопал Кришна Гокхале, председательствующий на сессии Индийского Национального Конгресса в Бенаресе в 1905 году сказал следующее: «Насколько верно выражение, что всему приходит конец! Вот и пришел конец правлению лорда Керзона![116] За примером такого правления мы должны, я думаю, вернуться к временам Аурангзеба[117]. Жестокая несправедливость нанесена нашим бенгальским братьям. Программа разделения, состряпанная в тихую и осуществленная на виду у оппозиции, которая принимала в штыки каждое предложение правительства в течении последних пятидесяти лет, всегда останется наглядным примером самых худших черт настоящей системы бюрократического правления… Трудно говорить с должной сдержанностью о позиции лорда Керзона в этом деле».

По всей стране прокатилась волна митингов протеста, общее число которых достигло двух тысяч. Прошел такой митинг и в Бароде: Шри Ауробиндо присутствовал на этом митинге, но выступать не стал. Националисты воспользовались растущим недовольством среди молодежи и пополнили свои ряды, как верно предвидел Ауробиндо. Раздраженное массовыми митингами и демонстрациями, правительство запретило студентам участвовать в этих демонстрациях. Тогда тысячи студентов и школьников вышли на улицу, открыто протестуя против введенного порядка. Угрозы и запугивания правительства, как ответная мера вызвали лишь демонстративное неповиновение. Новые репрессии вызывали новую волну неповиновения. Здесь уместно процитировать отрывки из речи Шри Ауробиндо: «Странно думать, будто нация, призванная Богом восстать, поднявшись однажды, может быть остановлена просто физическим подавлением. Такое никогда не случалось ни в одной истории народов, не будет этого и в Индии… Подавление – это нечто иное, как молот Богов, придающий нам форму, чтобы превратить нас в могущественный народ, лишь инструмент, необходимый для этой работы. Мы – железо на его наковальне и град ударов, который сыплется на нас, не разрушит, а заново воссоздаст нас. Без страдания невозможно развитие…».[118]

Для осуществления своих планов Шри Ауробиндо отправил в Англию своего друга и соратника Мадхаврао, чтобы он прошел там военную подготовку и научился изготавливать бомбы ипр. В одном из своих писем Мриналини он упоминает об этом: «Мне необходимо собрать денег, чтобы послать их Мадхаврао. Он в Англии со специальным заданием. Я много потратил на движение Свадеши, да еще у меня есть дело, которое потребует целого состояния».[119]