Иоанн Тобольский (Максимович) - Илиотропион, или Сообразование с Божественной Волей (редакция 2010) Страница 2

Что же касается «Илиотропиона», то здесь предпринимается попытка избежать полемических крайностей позиции блаженного Августина. В книге приводятся многочисленные цитаты из творений святителя Иоанна Златоуста и преподобного Иоанна Кассиана. Кроме древних отцов неразделённой Церкви, автор активно использует труды известного французского мистика, «красноречивого Бернарда» Клервоского (XII в.), которого он называет вторым западным учителем после Августина, итальянской подвижницы Екатерины Сиенской (XIV в.)[7], провозглашённой в XX в. «учителем Католической Церкви», Фомы Аквинского (XIII в.), Фомы Кемпийского (XV в.) и многих других западных богословов.

Такой выбор богословских авторитетов для православного святителя, которому в конечном итоге и атрибутируется русское издание «Илиотропиона», оказывается не случайным. В малоросских духовных школах, а с XVIII в. уже и во всех российских, влияние западного богословия было весьма велико. Образование велось на латинском языке, в качестве учебников использовались богословские труды западных авторов. С одной стороны, это объясняется тем, что в то время общие государственные тенденции все сферы жизни страны ориентировали на Запад и европейские образцы. С другой стороны, необходимо признать, что русская духовная школа нуждалась в определённом развитии и обновлении, а православная система духовного образования и просвещения на христианском Востоке была уничтожена с падением Византийской империи.

Сложившееся в сфере российского духовного образования положение безусловной зависимости от западных богословских образцов начинает между тем с конца XIX века вызывать острую озабоченность у русских православных богословов. К «освободительным войнам» в области русского богословия против «латинско-немецкого засилья» активно призывал священномученик Иларион (Троицкий). Против «западного пленения» православного богословия решительно выступали многие замечательные проповедники двадцатого столетия.

Соглашаясь с их призывами вернуться к истокам святоотеческого православного богословия и аскетики, не стоит забывать о том значении, которое имели для возрастания в доброделании и вере многих поколений православных христиан такие книги, как «Невидимая брань», «Подражание Христу» и, наконец, «Илиотропион». Сочинение итальянского монаха Лоренцо Скуполи (1530–1610) «Combattimento spirituale» («Брань духовная») было впервые издано на русском языке ещё в 1784 году. Однако, как отмечалось выше, настоящую популярность в России эта книга приобретает с 1892 года, под названием «Невидимая брань» в переводе святителя Феофана Затворника, который выполнил свой перевод не с оригинального текста, а с греческого переложения, осуществлённого преподобным Никодимом Святогорцем. Творение католического аскета Фомы Кемпийского «Подражание Христу» (кстати, в «Илиотропионе» на это сочинение даётся множество ссылок) становится известным в России ещё раньше. Впервые на русский язык её перевёл митрополит Антонин (Стаховский; † 1740). Святитель Димитрий Ростовский почти на каждой странице своего «Алфавита Духовного» приводит мысли и даже цитаты из произведения Фомы Кемпийского. Интерес к этой книге у образованных слоёв общества сохраняется и в XIX в., в 1898 году её вновь переводит сам обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев.

Думается, что верному отношению к подобного рода западной переводной литературе духовно-нравственного характера можно научиться у святителя Филарета, митрополита Московского. В одном из писем он говорит о своём общении с архимандритом Свято-Троицкой Сергиевой пустыни Игнатием (Брянчаниновым), будущим святителем, одним из самых активных и решительных противников католических произведений и, в частности, книги Фомы Кемпийского «О подражании Христу». В связи с этим святитель Филарет вспоминает слова святителя Димитрия Ростовского, который говорил, что «Фома Кемпийский хотя иностранный купец, но приносит добрый товар».

В основу издания «Илиотропиона», предпринятого Сретенским монастырём, был положен русский перевод, выполненный и изданный в XIX в. Иваном Андреевичем Максимовичем. К сожалению, дореволюционное издание этого текста содержит немало грамматических ошибок и стилистических погрешностей. В настоящем издании эти недочёты, а также места несколько архаичные и не вполне ясные были исправлены и устранены.

Исправлен также ряд вопиющих смысловых ошибок, которые вкрались в книгу в результате двойного перевода. Например, в прежнем издании преподобный Иоанн Кассиан Римлянин отождествлялся с писателем V в. Кассиодором, некий адресат блаженного Иеронима Юлиан был назван императором Юлианом Отступником, святитель Мартин Турский был назван «Туринским». Таких примеров можно привести десятки.

Кроме того, к тексту настоящего издания прилагаются примечания, в которых представлены краткие сведения об основных персоналиях, упоминаемых в книге, а также даны некоторые другие необходимые комментарии. Для многих цитат, приведённых в книге, указаны точные ссылки.

Священник Александр Гумеров

Часть первая. О Познании воли Божией

Глава I. О Божием попущении

Начало всего учения, преданного нам Божественной высочайшей Премудростью, Господом нашим Иисусом Христом, состоит в том, чтобы мы, верующие в Него, во всех делах и словах своих сообразовались с волей Божественной. Спаситель учил нас этому в течение всей Своей земной жизни словами и делами, простыми речами и притчами, наконец, в Себе Самом оставил нам образ христианской жизни, да по силе своей последуем Ему.

Для изъяснения этого Господня учения вместе с богословами принимаем два основания:

1. Все преуспеяние наше в жизни христианской зависит от того, как собственную нашу волю мы будем покорять воле Божией. Чем искреннее наша покорность Божественной воле, тем преуспеяние христианской жизни сделается обильнейшим и многоплоднейшим. Известно, что совершенство последователя Христова основано на любви его к Богу и ближнему. Все книги Священного Писания преисполнены свидетельствами об этом: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим; сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки (Мф 22:37–40). А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше (1 Кор 13:13). Более же всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства (Кол 3:14). – Словом, исполнение всего закона заключается в действиях, происходящих из любви нашей к Богу и к каждому человеку, как нашему ближнему: так и мы должны всегда поступать во всех наших отношениях к Богу и ко всем людям. В этом-то и состоит «сообразование воли человеческой с волей Божественной»: чего хочет Бог, того и я хочу; чего Он не хочет, того и я не хочу. Ничего нет сильнее таковой любви! Это мнение блаженного Иеронима и других мудрых мужей.

2. Ничего, кроме одних грехов, в мире не происходит без воли Божией. Случай (фортуна), благоприятный или печальный, не есть что-нибудь существенное, но сонное мечтание язычников, выдумавших, по неразумию своему, некую богиню Фортуну, имеющую будто бы власть и силу распоряжаться чередованиями счастья или несчастья в жизни людей и целых народов. Блаженный Августин[8], дивясь неразумию язычников, спрашивал их: «Что за причина, что богиня ваша Фортуна иногда бывает добра, а иногда зла? Быть может, когда она злится, то перестаёт уже быть богиней и превращается в злобного демона?»[9] Мудрость христианская отвергает такое божество совершенно: добро и зло, жизнь и смерть, нищета и богатство зависят от Господа. Это явствует до очевидности (подобно аксиоме) из Священного Писания.

Всё в мире, даже по виду злое, кроме греха, происходит по воле Божией. Богословы объясняют это таким способом. Начало зла (в собственном значении) есть грех. В каждом грехе заключается: 1) причина, его производящая, и 2) её неизбежные последствия, исправление угрозой, наказанием и, наконец, казнью. Причина греха – лживость, или своеволие горделивого грешника; наказания же вообще (как исправительные, так и казни), будучи горькими последствиями своей причины, происходят по воле Божией, как причине не греха, но исправления или уничтожения оного. Итак: если мы из понятия греха отбросим его причину (лживость, своеволие), то не будет ни одного из горьких или злых его последствий, которое бы не происходило по воле Божией или было бы Богу неугодно. Как горести греховные (частного человека), так и общемирские бедствия, обыкновенно называемые естественными: голод, засуха, эпидемии и тому подобное, часто не имеющие непосредственного отношения к греху частного лица, происходят по воле Божией. А потому все эти беды случаются ради достижения праведных целей Промысла Божия; один только грех противен Богу (подобно тому как зло противно добру или ложь противна истине), но попускается Богом ради не нарушения личной человеческой воли или его свободы. Эта попускающая (грех) воля Божия называется ещё домостроительством, или Промыслом Божиим. Всё же то, что мы называем в обыкновенном значении злом (кроме греха – зла в точном значении), происходит по воле Божией по смыслу богословия. Таково основное положение, которое должно твёрдо содержать в уме; ибо весьма благоразумно, благопотребно и благочестиво рассуждать, что всякое зло или несчастье являются для нас спасительным наказанием, посылаемым Богом; но не Бог – причина нашей вины, то есть греха нашего, неизбежно влекущего за собой наказание по правде Божией. Отсюда вытекает следующее заключение: так как всё в мире совершается по Божию мановению и повелению, то наш долг всё принимать без ропота от Божией десницы и совершенно покоряться Ему, или Его всесвятейшей воле. И тем самым сообразовывать нашу волю с Его Божественной волей, не полагаясь ни в чём на случай подобно древним язычникам. Омрачённые тьмой многобожия, они приписывали человеческое благополучие или особенным божествам, или слепому случаю, или, наконец, небрежности и злому человеческому умыслу как первоначальной причине своего счастья или несчастья. Подобные чудовищные представления древних христианам весьма неприличны и должны быть нами отвергаемы. «Это или то приключилось со мной потому, что тот или другой возненавидел меня или же навредил мне оговорами, клеветою; всё было бы иначе, если бы такой-то был ко мне благорасположен, похлопотал бы об этом деле, не жалея трудов». Тщетны такие жалобы, неразумны и бесполезны такие сожаления! Напротив, умнее, истиннее и благочестивее думать и говорить обо всём происшедшем: «Господь так устроил»; ибо всё доброе и недоброе, как замечено нами выше, происходит по воле Божией.