Константин Зноско - Исторический очерк Церковной унии. Ее происхождение и характер Страница 2

Чтобы еще более ослабить епископскую власть и подчинить своей власти епископов всех областей, папы посылают туда своих легатов, дав им полномо­чие следить на месте за всеми отраслями церковно­го управления и надзирать за епископами. Власть легатов была неограниченная, и там, где появлялся легат, епископская власть переставала действовать.

Утвердив за собой церковно-судебную и правитель­ственную власть, папы стали единственным источ­ником церковного законодательства. Григорий VII установил в Римской Церкви тот принцип, что толь­ко папа властен издавать новые законы, вызываемые нуждами времени. Основываясь на этом принципе, Бонифаций VIII утверждал, что всякое право, все за­коны должны исходить от воли папы, ибо папа стоит выше всех законов и установлений Церкви — он яв­ляется их первоисточником. Поэтому, если папа что-нибудь повелевает или запрещает, даже если это противоречит существующим законам, веление его должно выполняться свято. Это, так сказать, развя­зывало папам руки и давало им возможность своей волей изменять древние вселенские каноны, не гово­ря уже о декретах самих пап.

Сконцентрировав в своих руках церковную власть, папы, вопреки словам Христа Спасителя «Царство Мое не от мира сего», стали добиваться светской власти. Так как в древности римский епископ изби­рался клиром и паствой и утверждался византийс­ким императором, а затем династией Каролингов, то усилия пап в первую очередь были направлены на то, чтобы освободить избрание римских первосвя­щенников от влияния светской власти. Усилия эти оказались небезрезультатными, и папы, постепен­но ослабляя зависимость своего поставления от свет­ских властителей, достигли, наконец, полного унич­тожения этого обязательства. Уже в XI в., при папе Николае II, издано было постановление, которым дело избрания пап предоставлялось кардиналам. Когда же Григорий X (XIII в.) издал постановление об избрании пап конклавом, в Риме окончательно укрепилась мысль, что утверждение пап императо­рами есть дело незаконное и несовместимое с авто­ритетом престола Петрова.

Впоследствии папы, став светскими властителя­ми, не только добились своей независимости в по­литическом отношении, но и играли на Западе зна­чительную политическую роль. Основываясь на подложной дарственной записи Константина Вели­кого, папы поставили своей задачей осуществить идеал теократической, точнее папской, монархии, чего они и достигли благодаря дару Каролингов и установившемуся воззрению, будто по божественно­му праву папам принадлежит власть распоряжать­ся царствами всего мира. Как свидетельствует исто­рия средних веков, папы являлись раздавателями царских корон и императорских титулов, вмешива­лись и руководили политическими делами запад­ных монархий. Папы настоятельно требуют, чтобы весь мир работал на них со страхом и трепетом, а императоры служили бы в этом отношении приме­ром для всех. Императорское достоинство называ­лось бенефицией (даром) апостольского престола. Для оправдания столь великих и незаконных при­тязаний папы находят доказательства. Григорий VII рассуждает так: «Если святой престол имеет от Бога власть решать духовные дела, то почему не может он решать дела светские? Когда Господь сказал апостолу Петру "Паси овцы Моя", то разве сделал исключение для королей? Епископское достоин­ство настолько выше королевского, насколько зо­лото дороже свинца». В таком духе рассуждал и папа Иннокентий III: «Подобно тому как Бог, Тво­рец Вселенной, поставил два великих светила на тверди небесной, одно, большое, для управления днем и меньшее для управления ночью, так точно и на тверди Вселенской Церкви поставил Он две великие власти: папскую и императорскую. Влас­ти большей из них, т.е. папской, вверены души; вла­сти же меньшей, т.е. императорской, поручены тела. Луна свет свой получает от солнца, так и цар­ственная власть получает блеск своего сана от первоверховного главенства папы. Папам дарованы ключи царства, даровано право вязать и решить грех. Но весь мир во зле лежит, т.е. весь строй ми­ровой жизни подчинен закону греха. Поэтому папе подчинен весь мир, который погряз в грехе. Им­ператоры и всякая земная власть находятся в за­висимости от папы, потому что в великой цепи погрязшего в грехе мира они составляют только частные звенья». Мятежные против пап короли предавались анафеме, а подданные их освобожда­лись от данной им присяги. Мятежные государ­ства подвергались папскому «интердикту», т.е. запрещению. В государствах, подвергнутых тако­вому, церкви закрывались, колокола умолкали, бо­гослужения не совершались, миряне лишались та­инств, мертвые оставались без христианского погребения, вся страна погружалась в траур, и даже друзьям запрещались при встрече взаимные приветствия. Подверженная интердикту страна осуждалась также на опустошение, и соседи мог­ли грабить ее безнаказанно. При таких условиях из-за боязни папского гнева самые могущественные монархи должны были смиряться перед па­пами. Папские анафемы щедро сыпались, и в нача­ле XIV в. около половины западно-христианского мира было подвержено церковным запрещениям. Среди такого произвола глава Церквей сделался гла­вой государств, и папы возмечтали, что весь мир ста­нет лежать у их ног. Уже при папе Григории VII на было в Европе ни одного из государей, власть которо­го не была бы потрясена или оскорблена посягатель­ствами этого папы. Считая себя выше всех государей, в актах своих он не ставит по принятому обычаю имен западных императоров, но указывает год своего свя­тительства. В Испанию он пишет, что Испания издав­на принадлежала св. Петру, даже когда находилась в руках язычников, и высказывает пожелание, чтобы она лучше принадлежала неверным, нежели хрис­тианам, не признающим себя подданными апостоль­ской кафедры; от короля германского он требовал при­сяги и совершенного во всем повиновения, как от вассала; Саксонию, покоренную Карлом Великим, по­читал достоянием св. Петра якобы по завещанию сего государя. Легатам своим во Франции поручал собирать ежегодную лепту Петрову; Филиппу I, ко­ролю французскому, грозил анафемой. С Англии собирал дань, а английскому королю Вильгельму Завоевателю угрожал за отказ в верноподданничес­кой присяге. Королю датскому напоминал, что он будто обещал вручить себя и царство св. Петру, и предлагал одному из сыновей его в дар какую-либо из областей, принадлежащих еретикам. Королю вен­герскому напоминал, что он не может остаться ко­ролем, если не объявит, что получил свой лен (удел) не от императора, а от св. престола, так как государ­ство его издревле было передано св. Петру. Импера­тора германского Генриха IV он приводит в Каноссу и издает законы для Польши, Швеции, Норвегии, Далмации. Даже на отдаленную Россию простер свои притязания Григорий VII, предлагая великому кня­зю Изяславу Ярославовичу получить из рук его Рус­ское царство как дар Петра на том основании, будто сын Изяслава, посещая Рим, объявил, что хочет по­святить царство свое св. Петру.

Григорий VII строгими узаконениями навсегда упрочил в Западной Церкви безбрачие духовенства и запретил богослужение на ином языке, кроме латинского и, таким образом, нарушил данное сла­вянам двести лет назад папой Иоанном VIII разре­шение молиться на их родном языке, чем еще бо­лее умножил причины церковного разрыва между Западом и Востоком.

Возомнив себя всемирными властителями, папы присваивают себе для ношения знаки царского от­личия. Вместо епископской митры они носят тиа­ру, которая служит отличительным знаком не толь­ко епископского, но и царственного их достоинства. Особенность устройства тиары заключается в том, что обыкновенная папская митра украшается цар­ской короной. Со времени Николая II она украша­лась двумя коронами, а при Бонифации VIII и в последующие времена — тремя. По объяснению папы Николая, ношение на митре двух корон дол­жно служить знаком, что папе принадлежит власть над человеческими душами не только на земле, но и на небе. Идея эта еще определеннее стала выражаться присвоением митре трех корон. Эта троица стала обозначать, что папам подвластны три цар­ства: 1) Церковь, 2) все царства мира и 3) мир загроб­ный. Впоследствии, чтобы возвысить свое царствен­ное достоинство и внешним образом, папы стали короноваться. По разъяснению Иннокентия III, во время коронования Церковь, вступая как невеста в союз с наместником Христа на земле, приносит ему в приданое бесценное сокровище, т.е. полноту ду­ховной и широту светской власти. «Как символ ду­ховной власти, — говорит Иннокентий, — Бог дал мне митру, а как символ светской власти — коро­ну. Митра дается ради священства, корона же — ради царственного достоинства. Ибо Бог поставил меня наместником Того, Который в Писании назы­вается "Царем царей, Господом господей, Иереем вовек по чину Мелхиседекову"». Церемония коро­нования пап совершается и в настоящее время, и сам обряд коронования сохраняет присвоенный ему ранее смысл. Возлагая на папу тиару, старейший из кардиналов-диаконов возглашает: «Прими тиару, украшенную тремя коронами, и знай, что ты — отец князей и царей, владыка Вселенной, намес­тник Бога на земле». История нам указывает, что папы иногда употребляли и важнейшие царские отличия: державу, скипетр и меч, как, например, Бонифаций VIII. Папы домогались низвести цар­ственных особ на степень даже папских берейто­ров, и некоторые князья им в этом повиновались. Это требование папы основывали на подложной дар­ственной записи Константина Великого, утвержда­ющей, что якобы сам Константин выполнил однажды обязанность берейтора при папе Сильвестре I. Первый пример к выполнению такого домогатель­ства пап подал король Пипин, помогший папе Сте­фану III высадиться из седла. Эту унизительную для царственных особ услугу выполнили впослед­ствии Франциск I, Карл V и Фридрих Барбаросса, которому даже довелось помогать садиться на коня антипапе Виктору IV и папе Александру III. Эта услуга вводилась папами как обязательство, что мы видим из книги «Саксонское зерцало», в которой венценосцам дается такое назидание: «Когда папа садится на коня, император должен помогать ему, поддерживая стремя». От королей папы требовали выполнения и других унизительных услуг, что мы видим из предписаний, содержащихся в книге: Sacrarum ceremoniarum ecclesiae Romanae. Lib. III. В ней излагается церемониал во время банкетов, которые устраивались папами при восшествии на престол. Из него видно, что перед началом банкета император помогал папе умывать руки и подавал папе первое блюдо, за получением которого выхо­дил за двери пиршественного зала. За стол садил­ся он не с папой, а с кардиналами, и притом ниже их. Затем светские князья должны были служить папе за столом, хотя бы то были братья или сыно­вья королей. Такая церемония, насколько известно, была выполнена при вступлении Бонифация VIII в Латеранский дворец. Неаполитанский король вел его коня под уздцы и потом, с короной на голове, прислуживал ему за столом. Возвышая свою светс­кую власть, папы последовательно стремились к тому, чтобы ни венценосцы, ни простые смертные ни на минуту не забывали, что они рабы, а папа — полновластный их повелитель. С этой целью папа­ми в средние века был введен обычай, обязатель­ный безусловно для всех, представляющихся папе, — целовать ему ногу. Чтобы смягчить этот обычай, для человечества слишком унизительный, стали украшать папские туфли изображением на них креста.