Сборник - Мудрецы Талмуда. Сборник сказаний, притч, изречений Страница 2

– Не будь ты Хони Гамеагел, я подверг бы тебя строжайшему наказанию.[11] Но что поделаешь с тобою, если ты перед самим Господом нежишься, как избалованное дитя перед отцом, исполняющим все прихоти его:

«Поведи меня, отец, в теплой воде купаться».

Отец ведет его.

«Поведи меня купаться в холодной воде».

Ведет его.

«Дай мне орехов, миндалю, персиков, гранатовых яблок».

Дает ему.

Так и ты. И о тебе это сказано: «Отец твой возрадуется, и возликует родившая тебя».

(Таан., 23)

Сказание р. Иоханана о Хони:

Всю жизнь тревожил праведника этого смысл стиха: «Когда возвращал Господь пленников Сиона, мы были как в сновидении».

«Возможно ли, – говорил он, – семьдесят лет[12] бредить во сне?»

Однажды, находясь в пути, Хони увидел человека, занятого посадкою рожкового дерева.

– Через сколько времени принесет это дерево плоды? – спросил Хони.

– Через семьдесят лет.

– Но разве ты уверен, что проживешь еще семьдесят лет и будешь есть плоды с этого дерева?

На это человек тот ответил:

– Я застал на свете рожковые деревья; и вот, так же, как предки мои взрастили деревья эти для меня, я взращу их для моих потомков.

Сел Хони поесть хлеба, и напал на него сон. Выступил утес и образовал вокруг него ограду.

Когда Хони проснулся, он увидел человека, собирающего плоды с того дерева.

– Ты ли это, – спросил Хони, – тот самый, которым посажено это дерево?

– Дерево это, – ответил человек, – посажено моим дедом.

– Очевидно, – сказал себе Хони, – я проспал семьдесят лет.

Взглянул он туда, где оставил свою ослицу, а там табуны целые. Направился Хони к своему жилищу.

– Дома ли, – спросил он, – сын Хони Гамеагела?

– Сына, – ответили ему, – уже нет на свете, а жив его внук.

– Я Хони Гамеагел, – заявил он.

Не поверили.

Пришел он в академию и слышит – ученые говорят:

– Это толкование так же ясно, как во времена Хони Гамеагела, который разъяснял всякий ученый вопрос, как только являлся в академию.

– Я и есть Хони Гамеагел, – заявил он ученым.

Но и те не поверили и должного почета ему не оказали. Пал Хони духом, стал молить о милосердии Господнем. И принял Господь душу его.

По этому поводу говорил Рава:

– Правы люди, говоря: «Либо общение с людьми, либо смерти».

(Таан., 23)

Аба-Хелкия был внуком Хони Гамеагела. Когда страна страдала от бездождия, законоучители обращались к нему, прося помолиться о милосердии Божием, и по его молитве шел дождь.

Придя однажды и не застав его дома, отправились в поле, где он в то время полол. Подошли к нему с приветствием, но он не ответил. К вечеру, набрав вязку хвороста, он направился домой. Дрова и мотыгу он нес на одном плече, а верхнюю одежду свою на другом. Всю дорогу шел босой, а чтобы перейти через ручей, надел сандалии. Пробираясь через терновник, поднял повыше края одежды. При приближении его к месту, где он жил, жена вышла нарядной к нему навстречу. В дом он дал войти сначала жене, за нею вошел сам, а законоучителей впустил последними. Сел за обед, а их к столу не пригласил. Раздавая хлеб детям, старшему дал ломоть, младшему два ломтя.

Потом он сказал жене:

– Я знаю, законоучители пришли не иначе, как по поводу дождя. Пойдем поднимемся на кровлю и помолимся Господу, – быть может, смилуется Всевышний и пошлет дождь. И пусть не говорят, что благодаря нам произошло это.

Придя наверх, встали он в одном углу, жена в другом и начали молиться. Первым появилось облако с той стороны, где стояла жена. Сойдя вниз, он обратился к пришедшим, спрашивая:

– Чего ради, наставники мои, вы пришли ко мне?

– Нас послали просить тебя помолиться о дожде.

– Ну что ж, – ответил он, – благословен Господь, избавивший вас от нужды в молитве Аба-Хелкии.

На это они сказали:

– Мы уверены, что только по твоей молитве пошел дождь. Теперь просим тебя, раби, объяснить непонятные для нас поступки твои: – Почему не ответил ты на наше приветствие?

– Потому, – пояснил Аба-Хелкия, – что я нанят был на поденную работу и не вправе был отрываться от нее.

– Почему ты дрова нес на одном плече, а плащ на другом?

– Плащ этот чужой, и мне одолжили его для надевания, но не для носки дров.

– Почему всю дорогу ты шел босой, а дойдя до ручья, обулся?

– На суше видно, что под ногами, а в воде не видно.

– Зачем, перебираясь через терновник, ты поднял края одежды?

– Пораненное тело можно залечить, а платья не залечишь.

– Для чего при приближении твоем жена твоя вышла к тебе навстречу нарядной?

– Чтобы я не стал заглядываться на других женщин.

– Почему пошла в дом первою твоя жена, за нею ты, а нам дал ты войти последними?

– Потому, что вы недостаточно знакомы мне.

– Почему, садясь за стол, ты не сказал нам, по обычаю: «Садитесь и разделите со мною трапезу»?

– Потому, что хлеба было недостаточно, и я не хотел, чтобы вы благодарили меня напрасно.

– Почему старшему сыну дал ты один ломоть, а младшему два?

– Старший остается дома, а младший ходит в школу.

– Почему первым появилось облако с той стороны, где стояла и молилась твоя жена?

– Жена, бывая постоянно дома, подает бедному хлеб, и голод его немедленно утоляется. Я же подаю милостыню деньгами – и голод бедного не сейчас утоляется.

(Таан., 23)

Ханан Ганехба был сыном дочери Хони Гамеагела. Когда стояло бездождие, ученые посылали к нему детей из школ, которые, бывало, тянут его за края одежды, крича: «Отец! Отец! Дай нам дождя!»

И Ханан взывал к Господу:

– Владыко Вселенной! Сделай ради малых сих, не различающих между Отцом, посылающим дождь на землю, и отцом, не во власти которого посылать дождь.

(Таан., 23)

ГИЛЛЕЛЬ СТАРШИЙ

Рассказывают про Гиллеля, что он нанимался на поденную работу и, получая полдинария в день, половину отдавал привратянику академии, а другую половину тратил на пропитание своей семьи.

Однажды случилось так, что он остался без заработка, и привратник не впустил его в академию. Тогда он взобрался на кровлю и, держась в полувисячем положении, припал лицом к решетчатому просвету, чтобы услышать слово Бога Живого из уст законоучителей Шемаии и Авталиона.

Случилось это, рассказывают, в канун субботы, в зимнюю пору. Выпал снег и засыпал его. Когда стало рассветать, Шемаия сказал Авталиону:

– Брат Авталион! Всегда в это время светало, а сегодня темно. Настолько ли облачно сегодня?

Взглянули наверх и видят человеческий облик в просвете. Взошли на кровлю и нашли Гиллеля покрытым слоем снега в три локтя толщиною. Очистив его от снега, умыли, умастили елеем и усадили у очага.

– Этот, – сказали Шемаия и Авталион, – заслуживает, чтобы ради него и субботний покой нарушить.

(Иома, 35)

Был такой случай:

Двое заспорили о том, возможно ли рассердить Гиллеля.

– Уж я-то выведу его из терпения! – говорил один.

Побились об заклад в четыреста зуз.[13]

Было это в канун субботы. Гиллель в то время собирался купаться. Пошел тот человек и, проходя мимо дверей Гиллеля, стал выкрикивать:

– Кто здесь Гиллель? Кто здесь Гиллель?

Оделся Гиллель и вышел к нему:

– Что угодно тебе, сын мой?

– Хочу задать тебе один вопрос.

– Спрашивай, сын мой, спрашивай.

– Отчего у вавилонян головы неправильной формы?

– Сын мой, – сказал Гиллель, – важный вопрос ты задал мне – оттого, что у вавилонян нет хороших повивальных бабок.

Ушел тот человек. Но через некоторое время вернулся и вновь принялся выкрикивать:

– Кто здесь Гиллель? Кто здесь Гиллель?

Оделся Гиллель и, выйдя к нему, спросил:

– Что угодно тебе, сын мой?

– Хочу задать тебе один вопрос.

– Спрашивай, сын мой, спрашивай.

– Отчего у тармудян глаза больные?

– Важный вопрос, сын мой, задал ты мне – должно быть, оттого, что они в песчаных местностях живут.

Ушел тот человек, но вскоре вернулся и вновь давай кричать:

– Кто здесь Гиллель? Кто здесь Гиллель?

Оделся Гиллель и вышел к нему:

– Что угодно тебе, сын мой?

– Хочу задать тебе один вопрос.

– Спрашивай, сын мой, спрашивай.

– Отчего у апракийцев ступни широкие?

– Важный вопрос, сын мой, задал ты мне – оттого, что они живут среди болот.

– Много еще вопросов я имею, но боюсь рассердить тебя.

Облачился в одежды свои Гиллель, сел и говорит:

– Спрашивай обо всем, что желаешь.

– Тот ли ты Гиллель, которого величают князем израильским?

– Да.

– Пусть же не будет много тебе подобных в Израиле!

– Почему, сын мой?

– Потому, что из-за тебя я потерял четыреста зуз.

– Будь же впредь осмотрительней. Ты не один раз четыреста зуз потеряешь, а рассердить Гиллеля тебе не удастся.