Шервин Нуланд - Маймонид Страница 2

Глава I. «Мой сын, доктор»:евреи и медицина

В самом деле, почему так много евреев выбирают профессию врача? Следовало бы задуматься об этом, прежде чем приступить к изучению жизни и трудов человека, олицетворяющего собой эту великую традицию и внесшего в нее немалый вклад. Ниже приводится старая как мир история, которую так и хочется рассказать еще раз.

Заключенный в мадридской башне, ослабленный сифилисом и еще более — абсцессом на черепе, французский король Франциск I испросил своего пленителя — императора Священной Римской империи Карла V — прислать ему лучшего еврейского врача. Когда врач прибыл, Франциск, пытаясь завязать с ним беседу, спросил, не устал ли он еще ожидать своего Мессию. К его огорчению, врач ответил ему, что на самом-то деле он не иудей, ибо задолго до описываемых событий был обращен в христианство. Разгневанный король отказался от его услуг и потребовал, чтобы его лечил настоящий еврей, привезенный из самого Константинополя.

Эта замечательная история — не важно, правдива она или нет, — наглядно демонстрирует общественное положение еврейских врачей в Средневековье и эпоху Возрождения. Время, когда, возможно, произошли описанные в ней события, можно определить довольно точно — это случилось за несколько лет до смерти Франциска в 1547 году. Но ее можно отнести к тому жанру историй, что имели хождение во все века. И хотя сегодня миф об исключительных талантах еврейских врачей можно услышать не так часто, в косвенной форме он сохранился до сих пор, как и миф о привлекательности профессии врача для молодых евреев. Легендарная связь евреев с искусством врачевания по-прежнему вызывает самую разную реакцию: от анекдотов до научных исследований.

Чтобы исследовать эту связь, можно задать несколько вопросов. Почему столь многих евреев привлекает изучение медицины? Почему так много евреев добивается в этой профессии заметных успехов? И почему (по крайней мере, на протяжении последних столетий) еврейским врачам приписывалось больше случаев излечения больных, чем их нееврейским коллегам?

Разумеется, ответы на эти вопросы зависят от многих факторов, меняющихся из века в век. Но тем не менее есть нечто, что объединяет все эпохи. И хотя это «нечто» скрыто под наслоениями временных и культурных пластов, мы можем разглядеть его, если рассмотрим этот феномен ближе и отставим в сторону — хотя бы ненадолго — религиозный скептицизм, свойственный нашему веку.

Как и во многих других сферах еврейских изысканий, мы можем приблизиться к ответам на поставленные вопросы с помощью трудов Маймонида, в данном случае — пятой из так называемых «Восьми глав» (Шмона праким), которыми он предваряет свой комментарий к ПиркейАвот («Поучениям Отцов»). Этот комментарий является частью комментария Маймонида к Мишне, который он завершил в 1168 году, когда ему было тридцать лет. В пятой из «Восьми глав» он впервые поднимает тему, к которой вернется еще не раз в своих последующих трудах. Вкратце ее можно выразить словами самого Маймонида: подлинная цель богатства и прочих благ...

«...заключается в том, чтобы с их помощью достигать благородных целей, использовать их ради ухода за телом и сохранения жизни, чтобы таким образом их владелец мог получить знание о Боге в той мере, в какой Бог нисходит к человеку.

С этой точки зрения, изучение медицины немало способствует обретению добродетелей и знания о Боге, а также достижению подлинного духовного счастья. А значит, изучение медицины и овладение ее знаниями есть исключительно важное религиозное дело».

Именно Маймонид говорит о том, что цель ухода за телом состоит в поиске знания о Боге и об абсолютной морали, образцом которой служит Бог. Изучение медицины, по мнению Маймонида, является религиозным действием. Эти слова Маймонида повторяют тезис, провозглашенный мудрецами Талмуда, которые называли лекаря посланником, а в некоторых случаях — «сподвижником» Бога. Ведь лекарь может оказать больному серьезную помощь в попытках понять Божьи пути.

И хотя эта концепция принадлежит Талмуду, ее происхождение и вдохновляющую ее (как и все талмудические идеи) мысль следует искать в Торе. Строгие предписания относительно здорового уклада жизни общины — гигиены, профилактической медицины и санитарии, — приводимые в книге Левит, поясняются в Талмуде для того, чтобы подробно остановиться на различных аспектах поведения каждого отдельного человека. Целью этих предписаний была чистота человека, когда он предстоит перед Богом, и потому основная идея, что лежит за словами талмудических мудрецов, — это соотношение между физической и моральной чистотой, о котором говорит Тора. В этой связи всегда подчеркивается, что забота о здоровье — это забота о жизни. Эта забота вменяется в обязанность каждому еврею, даже если она вступает в противоречие с другими заповедями. Весь еврейский закон, даже Декалог[5], может быть нарушен ради спасения жизни, и единственным исключением из этого правила служат запреты богохульства, кровосмешения и убийства. «Выбери жизнь»[6] — предписывает нам Господь, связывая таким образом Свои заповеди с понятием «жизнь». Самим словом «избери» Господь указывает на то, что человек обладает свободой выбора[7].

На мой взгляд, суть еврейского подхода к врачеванию следует рассматривать именно в связи с представлением о свободе выбора. Понятие свободы выбора многократно упоминается в Писании, в раввинистической литературе, в сочинениях Маймонида. В последних оно иногда подробно растолковывается, а иногда просто констатируется, как, например, в пятой главе первого тома сочиненияМишне Тора[8]: «Свобода выбора дарована каждому человеку». А в последней главе Шмонапраким Рамбам пишет: «Наша Тора согласна с греческой философией, которая убедительно доказывает, что человек сам распоряжается своими действиями; нет никакого внешнего принуждения, и ничто не движет им, кроме него самого — как в хорошем, так и в плохом смысле»[9].

В священных текстах мы сталкиваемся с противопоставлением воли Господа и свободы человеческого выбора. В них допускается неписаный компромисс, согласно которому забота о теле вверяется самому человеку, и вмешательство Бога в этом вопросе не предусматривается. Здесь мудрецы Талмуда разделяют точку зрения древних греков, наиболее значимый вклад которых в медицинскую теорию заключался в отделении служения богам от основанных на изучении природы методов диагностики и терапии. Этот подход подтверждается клятвой Гиппократа и целым рядом классической греческой медицинской литературы — врачи клянутся Аполлоном и Асклепием, а затем продолжают рассуждать о принципах школы врачевания, более не обращаясь ни к этим, ни к другим богам. Более того, ведущие практикующие медики, представители школы Гиппократа, рассматривали изучение своей науки как средство понимания природы божественного, с чем мы уже сталкивались у евреев. Но греки в этом отношении пошли дальше. Гален из Пергама, наиболее влиятельный из врачей всех поколений, полагал, что самым верным способом служения божеству будет не молитва и жертвоприношение, но эксперимент и наблюдение. Во втором веке нашей эры он сказал, что его самый замечательный анатомический труд — «О назначении человеческого тела» — это «священная речь, которую, как гимн, посвящаю Создавшему нас»[10]. И для Галена изучение человеческого тела было верным путем обретения знаний о божественном. Он писал:

«Я думаю, что истинное благочестие состоит не в том, чтобы совершать для Него бесчисленные гекатомбы быков, и не в том, чтобы возжигать множество талантов корицы и лавра, но в том, чтобы прежде познать, а затем показать другим, как велики мудрость, могущество и благость Создателя»[11].

Гален познавал и просвещал, проводя опыты на животных. Благодаря своим опытам он смог открыть и продемонстрировать публике принципы анатомии и физиологии. И хотя он считал, что божество, называемое им Создателем, создало Вселенную и все, что в ней существует, в соответствии с неким предопределенным планом, но, исцеляя больных, он опирался только на собственные профессиональные навыки. Испокон веков еврейские врачеватели подходили к лечению своих пациентов схожим образом. В конце концов, вся медицинская концепция евреев основывалась на греческой науке как при жизни Маймонида, так и на протяжении нескольких последующих столетий. Самостоятельной еврейской медицины (подобно египетской или китайской, западной медицине или медицине Аюрведы) никогда не существовало. Как в Средневековье, так и сегодня еврейская медицина принадлежит к той культуре, в рамках которой она практикуется. В талмудические времена на нее оказало сильное влияние наследие греков, и не только потому, что греки обладали схожими представлениями о независимой роли врача в процессе лечения. Необычайно развитые представления об анатомии и физиологии, как и о профилактической и клинической медицине, которые можно найти в Мишне или Ѓемаре,восходят к концепциям Гиппократа и Галена и могут быть объяснены влиянием эллинизма.