Miledi - Житие протопопа Аввакума Страница 20

…А противник, еже есть антихрист, зачнется от блуда, от жены жидовки, от колена Данова.

Мнитмися, сам сатана сблудит с нею сим подобием, якоже змий ныне летает к женам*, дьявольской же дух; и дасться зачатому душа за плоть материю. А хотя и бусорман сблудит, ино тот же поганец, – духом своим дьявол помажет его, так и стал помазанец. Исперва будет казатися людям кроток, и смирен, и милостив, и человеколюбив: слово в слово как Никон, ближней предтеча его, плакать горазд. Я ево высмотрил дияволова сына, до мору тово еще, – великий обманщик, блядин сын! Как-то при духовнике том, Стефане, вздыхает, как-то плачет, овчеобразный волк. В окно из палаты нищим деньги бросает, едучи по пути нищим золотые мечет! А мир-от слепой хвалит: государь такой-сякой, миленькой, не бывал такой от веку! А бабы молодые, – простите бога ради, – и черницы, в палатах тех у него веременницы, тешат его, великого государя пресквернейшаго. А он их холостит, блядей. У меня жила Максимова попадья, молодая жонка, и не выходила от него: когда-сегда дома побывает воруха, всегда весела с воток да с меду; пришед песни поет: у святителя государя в ложнице была, вотку пила. А иные речи блазнено и говорить. Мочно вам знать и самим, что прилично блуду*. Простите же меня за сие. И больши тоя безделицы я ведаю, да плюнуть на все. Слово в слово таков-то и антихрист будет.

…И царя тово враг божий омрачил, да к тому величает, льстя, на переносе: «благочестивейшаго, тишайшаго, самодержавнейшаго государя нашего, такова-сякова, великаго, – больше всех святых от века! – да помянет господь бог во царствии своем, всегда, и ныне, и присно, и во веки веков». И веков тех, – и то в Кириллове книге* описует ересь: малое-де слово сие, да велику ересь содержит*. А царь-ет, петь, в те поры чается и мнится бутто и впрямь таков, святее его нет! А где пуще гордости той! Мерзко богу горделиваго и доброе дело, колми же блудня и слабоумие, истинну в неправде содержаще. И бесплотных на небеси не пощадил бог за гордость и неправду, якоже Иезекииль пророк глаголет, – «херувим из среды огня извержен бысть, зане обретошася неправда в нем»*. Кольми же берна[54] человека не пощадит бог за гордость и неправду. Прежде во православной церкви на переносе не так бывало, но ко всему лицу мирскому глагола дьякон и священник: «всех вас до помянет господь бог во царствии своем, всегда, и ныне, и присно, и во веки веком»; а до царя дошед, глаголет: «да помянет господь бог благородие твое во царствии своем»; а к патриарху пришед: «да помянет господь бог святительство твое во царствии своем». А не в лице говорили имянем его, посылая во царство небесное: буде он и грешен, ино род его царев православен, а в роду и святой обрящется. Тако и патриарх, аще и согрешит нечто, яко человек, но святительство непорочно. А ныне у них все накось да поперег; жива человека в лице святым называй: коли не пропадет. В Помяннике напечатано сице: «помолимся о державном святом государе царе». Вот, как не беда человеку! А во Отечниках написано:* «егда-де человека в лице похвалишь, тогда сатане его словом предаешь». От века несть слыхано, кто бы себя велел в лице святым звать, разве Навходоносор Вавилонский! Да досталось ему, безумному! Седмь лет быком походил по дубраве, траву ядше, плачучи. Да, хорошо; слава богу о сем. Как простил бог слез тех ради, так потом годе усу тому воля давать; не стал уж раздувать, но и до смерти семеньми питашеся. А то приступу не было: «бог есмь аз! Кто мне равен? Разве небесной! Он владеет на небеси, а я на земли равен ему!»

…Много мучительства сотворил и крови неповинныя реки потекли. Во Апокалипсисе писано: «аще кто в пленение ведет, в пленение да идет, а аще кто мечем убиет, подобает ему убиенну быти»*. Писание не лжет, будет так; праведен суд божий; терпит господь, наказуя, ожидает обращения. Манасии пятьдесят лет терпел, да дождался*. Также шаловал дурачищо, бога отступя, и на высоких жрал, сиречь на горах болванам кланялся. Исайя пророк, велегласная труба, так же ему журил, как и ныне бывает, и он ево на полы древяною пилою перетер: «навось! не указывай нам, великому государю! на нас то положено!» А кто положил? В коих правилах писано царю церковью владеть, и догматы изменять, и святая кадить? Только ему подобает смотрить и оберегать от волк, губящих ея, а не учить, как вера держать и как персты слагать. Се бо не царево дело, но православных архиереов и истинных пастырей, иже души своя полагают за стадо Христово, а не тех, глаголю, пастырей слушать, иже и так и сяк готовы на одном часу перевернутца. Сии бо волцы, а не пастыри, душегубцы, а не спасители: своими руками готовы неповинных крови пролияти и исповедников православный веры во огнь всажати. Хороши законоучителие! Да што на них дивить! Таковыя нароком наставлены, яко земские ярышки, – что им велят, то и творят. Только у них и вытвержено: «а-се, государь, во-се, государь, добро, государь!» Медведя Никон, смеяся, прислал Ионе Ростовскому на двор, и он челом медведю – митрополитищо, законоположник! А тут же в сонмице с палестинскими седит*, бутто знает! А о Павле Крутицком мерско и говорить:* тот явной любодей, церковной кровоядец и навадник, убийца и душегубец, Анны Михайловны Ртищевой любимой владыка, подпазушной пес борзой, готов зайцов Христовых ловить и во огнь сажать. Добро-су, други, пришла ваша година и область темная. Творите, еже хощете. Нечево много говорить, не пособить подождать воли господни, аже умилосердится о нас бедных и услышит плач вопиющих к нему день и нощь. Надеюся, яко прекратит дние сии за молитв святых отец наших и подаст рабом своим отраду и утеху. Да и при Манасии жерцы те также шурмовали; да как самово выдал бог персам, так и все скуталися, и хвосты те, воскрылия риз своих, прижали. А Манасию татаровя в коноб всадили, самово изжарить хотели, как он жарил во Израили глаголющих истину и правду. Видит беду свою неминучую, яко не помогут боги, стоящий на горах высоких, притече душею ко истинному богу, животворящему мертвыя, и возопи, в конобе медяне седя: «господи вседержителю, боже отец наших, Авраамов, и Исааков, и Ияковль», и прочая. Вот, пророк Давыд не солгал, рекше: «броздами и уздою челюсти их востягнеши, неприближающихся к тебе»*. Слава тебе, господи! Любо и мне; хорошо так, Христе, сыне божий! А то с дураком ладу не было, все переломал на свой лад, и сына божия попрал, и кровь заветную осквернил, а в котле том узнал Авраамова бога. И Авраам отец стал. А до тово глупым звал, как и в Московском сонме: глупы-де были русские наши святыя, грамоте не умели! Так и там было. Господь милостив: покаяния ради избави его от смерти, – рассядеся коноб, и ангел восхитя ево и принесе во Иеросалим. Ну же он жерцов тех душить, и живых и мертвых: от вас-де разорение се, и мне была кончина! воры-де, блядины дети, с ума меня свели! А сам где был? А то Исайя говорил. Полно противитца! Сам так захотел: новой закон блядивой положил, а отеческой истинной отрынул и обругал. Кто бы тя принудил? Самовластен еси и священная писания измлада умееши, могущая тя умудрити во спасение твое, да не восхотел последовати учению отца истиннаго духовнаго твоего, но приял еси змию вогнездящуюся в сердце твое, еже есть тогда и днесь победители. Кайся вправду, Манасия! Не гляди на Озию, во отчаяние пришедша, дерзнувшаго святая покадити*, но зри на богоотца царя и пророка Давыда. Егда изочте Израиля и прогневал тем бога, послан ангел и уби от полка его в три часа 70 000. Давыд же плакаше и бияше в перси, глаголя: «аз, пастырь, согреших; аз тя, господи, прогневах, а сии овцы ничтоже о сем разумеют; меня казни и дом мой, а сих помилуй!» И умилосердися господь, покаяния ради царева, повеле ангелу престати от пагубы людцкой*. Виждь, начальных согрешения какову беду миру наносит, тогда и ныне и во веки. А в нашей России в 20 в 3 лета, отнележе враг развратил церковь и внесены быша еретическия уставы, много пагубы бывало: мор на всю землю и сеча, и междоусобие, и кровь беспрестанно льется, за начальных игрушки. А еретики ему блазнят и лагодят, глаголя: «яко на кроткова, государь, Давыда напасти и беды на тебя и на царство твое бывают». А не молвят так, что-де, государь, войны те и смущение во царстве том, яко при Сауле царе, сыне Киссове; несть ли-де и во твоей души таковаго смущения, якоже и в его, Саулове, мерской, осмотрися-де, государь, и прибегни с покаянием к богу, да милостив будет той зде и в будущем веце яко Манасии, умилосердися-де, государь, яко Ахав развративше Израиля; прибегни, яко блудница;* возопи, яко хананея;* припади, яко мытарь*, бия в перси, и, яко разбойник, возопи:* «помяни мя, господи, егда придеши во царствии си», да милостив будет ти господь бог, не ревнуй лукавнующим, ниже завиди творящим беззаконие, зане яко трава скоро истгиут и яко зелие злака скоро отпадут*. Престани-де, государь, проливати крови неповинных; пролей в то место слезы, угаси пещь, палящую рабов Христовых в Боровске и в Казани; с воздыханием из глубины сердца расторгни узы седящих в темницах и изведи живых, закопанных в землю; припади к коленома их с покаянием, да умолят о тебе бога, яко о Феофиле иконоборце Мефодий*. Древле также был миленький Мефоди-ет с двема разбойникома закопан в землю, яко и бояроня Морозова Феодосья в Боровске с прочими, в земле сидя, яко кокушка кокует.