Александр Мень - Навстречу Христу. СБорник статей Страница 21

РАСИЗМ ПЕРЕД СУДОМ ХРИСТИАНСТВА

Церковь не остается и не может оставаться равнодушной перед лицом этого позорного явления. Ее учение не оставляет места расизму, и во все времена она поднимала голос в защиту единства человеческого рода и равенства всех людей перед Богом. Пытаясь избежать столкновения с христианством, расисты намеревались представить расовую проблему как проблему исключительно научную, относящуюся к иной, нежели религия, сфере, а учение о неравенстве рас объявили последним словом науки. Однако и наука выступила против расизма, убедительно показав, что его принципы, исходные посылки и методы ничего общего с истинной наукой не имеют. Таким образом, расизм предстал перед всем миром как человеконенавистническая идеология, как самое зловещее, демоническое проявление падшей души — идеология, враждебная как христианству, так и науке.

Отрицание Церковью расовой неполноценности людей восходит еще к ветхозаветным временам, когда у большинства народов было естественным делом считать иноземца существом низшего порядка. Древние египтяне называли азиатов «сынами дьявола», «проклятыми», есть с ними было «мерзость для египтян» (Быт 43.32). Слово «человек» в древнеегипетском языке было эквивалентно слову «египтянин». Во всех древних цивилизациях мы находим черты презрительного отношения одних народов к другим и представление о том, что одни являются «господами», другие «рабами». Ветхозаветные иудеи первоначально не представляли исключения в этом отношении. Их взгляд на хананеев мало чем отличался от взгляда индийских арьев на туземцев или отношения греков к «варварам». Однако религия, возвещенная Израилю, провозгласила равенство всех народов.

Когда мы читаем такие места Библии, как, например, 10 главу книги Бытия или 1 главу первой книги Паралипоменон, нас невольно поражает мысль: для чего здесь, в Священном Писании, дается это утомительное перечисление многочисленных имен? Какое значение может иметь этот непонятный, на первый взгляд, перечень? Однако в этой так называемой «библейской таблице народов» заключен глубочайший смысл, именно — исповедание единства и братства всего человечества.

Не сразу, а путем долгих и трудных исканий, освободился древний Израиль от старых представлений и проникся духом этого исповедания. Пламенными поборниками идеи братства и равноправия всех народов были пророки, которые в годы жестоких войн и истребления целых народов возвысили свой голос, призывая людей к миру, справедливости и правде. Избранничество своего народа они понимали как идею служения всему человечеству — служения, в котором не должно было быть места национальному превозношению. Они самоотверженно боролись за открывшуюся им истину, преодолевая сопротивление сторонников узкого национализма и ограниченных законников.

Идея братства и равноправия всех народов с особенной яркостью и силой выражена в двух кратких, но поистине великих произведениях ветхозаветной библейской письменности — в книге «Руфь» и в книге пророка Ионы. Современники и последующие поколения, читая трогательную и поэтичную историю моавитянки Руфи, удостоившейся за свою любовь и преданность стать праматерью великого царя, чувствовали, что истинное величие и благородство человеческой души не зависит от происхождения, от принадлежности к той или иной нации. В истории же пророка Ионы, который сначала не хотел исполнить повеление Божие идти проповедовать спасение язычникам, они находили мудрый урок и свидетельство всеобъемлющей любви и милосердия Божия, распространяющегося на все человечество, на все народы без исключения.

Это учение Ветхого Завета о равенстве людей нашло свое завершение и высшее воплощение в учении Евангелия. На вопрос законника «кто мой ближний» Христос ответил притчей о милосердном самарянине — притчей, которая звучала как решительное и недвусмысленное осуждение всякой национальной и религиозной вражды, всякой ненависти и презрения к иноверцам и иноплеменникам.

Насколько решительно осуждает христианство всякие утверждения о неравноценности людей различных рас, можно судить по словам апостола Павла, что во Христе нет ни эллина, ни иудея, ни варвара, ни скифа (Кол 3.11). Церковь стояла и стоит на этом принципе и пронесла его через века, несмотря на попытки врагов разрушить его. На страницах нашего журнала* уже было показано, как христианское учение во все времена неизменно выступало против неравенства народов и рас. Здесь же мы рассмотрим истоки расизма и обратимся к вопросу, действительно ли он может претендовать на обоснованность.

Как мы уже отмечали, мысль о неравенстве человеческих рас коренится в глубокой дохристианской древности. С момента же вступления Церкви в мир расизм всегда идет рука об руку с антихристианством. В противовес учению Церкви о единстве происхождения человеческого рода язычник Юлиан Отступник в IV веке, оккультист Парацельс, пантеисты Бруно и Ванини в XVI веке утверждали, что различные человеческие расы возникли из различных источников и поэтому не могут считаться равноценными. Открытие Америки вызвало горячие споры в этом отношении, ибо многие не хотели считать туземцев Нового света настоящими людьми; многим казалось, что нет даже надобности доказывать, что они произошли не от общих с жителями Старого света прародителей. Это мнение успокаивало совесть тех, кто с отвращением смотрел на «подвиги» первых колонизаторов Америки, а для самих конквистадоров признание аборигенов Америки за низшие существа играло роль оправдания их бесчеловечной жестокости. Только специальная булла папы Александра VI остановила распространение этого взгляда, напомнив христианам, что все люди, все расы и народности — дети Божии и братья между собою.

В дальнейшем систему полигенизма и расизма поддерживали Вольтер и Бори де Сен-Венсан. А в XIX веке пропагандистами его явились в первую очередь философствующие естествоиспытатели и философы механистического направления. Выступая против христианского учения о моногенизме и равенстве человеческих рас, такие защитники эволюционного полигенизма, как Карл Фохт, Людвиг Бюхнер, Эрнст Геккель, открыто объявили негров и других представителей «цветных» рас «низшими существами». Так, в поисках недостающего звена между Homo sapiens и животным миром Э. Геккель считал всех так называемых «дикарей» за полулюдей, развязав тем самым руки неоколониалистам кайзера Вильгельма, стремившимся к захватам в Полинезии. Геккель от имени науки благословлял их бесчинства. «Разум, — писал он, — является большей частью достоянием лишь высших человеческих рас, а у низших весьма несовершенен или же вовсе не развит. Эти первобытные племена, например ведда и австралийские негры, в психологическом отношении стоят ближе к млекопитающим (обезьянам, собакам), чем к высокоцивилизованному европейцу»*. Этот человек сетовал, что европейцы слишком гуманны с туземцами и прилагают к ним свою мерку «индивидуальной ценности жизни», то есть фактически отрицал, что убийство негра или папуаса есть преступление большее, чем убийство животного.

Геккель Э. Чудеса жизни. СПб., 1908. С. 175.

Во Франции аналогичные идеи проповедовал Артур Гобино, который в своем трактате о неравенстве человеческих рас пошел еще дальше, считая все существующие расы белых, желтых и черных «низшими», за исключением некоей расы «белокурых арийцев» — единственной, по его мнению, расы, способной на культурное творчество и развитие. Все мировые цивилизации, согласно Гобино, есть результат смешения «арийцев» с «низшими расами», которые являются лишь «тормозом культуры». Чем более силен элемент «низшей» расы в том или другом народе, тем ближе якобы этот народ к деградации и упадку. Появление термина «белокурые арийцы», который, как мы увидим, совершенно лишен научного содержания, было ярким симптомом того, что расизм перестает маскироваться под научную теорию, а хватается за мифы и полумистическую символику. В год смерти Геккеля на его родине возникла партия, воспринявшая его идеи расизма и «социального дарвинизма». Гитлеровские идеологи также воспользовались учением Гобино и воинствующего антихристианина и антигуманиста Ф. Ницше, пустившего в оборот пышные фразы о «расе господ».

Подготовляя беспримерную мировую резню, нацистский режим стремился привить своему народу взгляд, что именно он, германский народ, является «чистой расой», «расой белокурых арийцев», что именно он призван быть «господином мира», а все остальные народы лишь «обезьяньи недоростки», обреченные на порабощение или истребление. Для пропаганды этой идеи были привлечены биология, история, философия. Расизм был облачен в одежды «строгой научности»; и на службу его были поставлены новейшие методы антропологических измерений, статистики, биохимического анализа. Но нацистам было трудно скрыть, что за научной ширмой таилась темная демоническая мистика антихристианства и человеконенавистничества. Нацисты провозглашали войну единственным нормальным состоянием человечества, сравнивая ее с борьбой за существование в мире животных. «Эта борьба, — писал один из гитлеровских “философов”, — подчиненная всем законам естественного отбора, вконец разрушающая религию и убивающая иллюзии XIX века, разгорелась во всей ее биологической остроте и естественной обнаженности. Победит в этой борьбе та раса, которая окажется сильнее и чище. От этого неизбежного финала человечество не спасут никакая Лига Наций, никакая пан-Европа, никакой пацифизм. На развалинах мира водрузит свое победное знамя та раса, которая окажется самой сильной и превратит весь культурный мир в дым и пепел» (Э. Бергман). Прошло немного времени, и эти зловещие призывы стали осуществляться на практике. Над миром нависла мрачная тень вечной ночи...