Дж. Мотиер - Послание к Филиппийцам Страница 22

3. Христианская гармония

В стихах 3 и 4 появляется новый аспект, который хотя и не отсутствовал в стихе 2, как мы увидим, но не был ясно обозначен. Он выражен словом каждый. Мы не смогли бы понять значения стиха 2, не говоря обо «мне», о «нем» и так далее. Тем не менее глаголы оставались во множественном числе, а личность лишь подразумевалась. Теперь личность — в центре внимания. Ответственность за достойную жизнь в единении — это ответственность индивидуальная, персональная, моя.

На самом деле в стихе 3 нет глагола, и этот стих можно было бы с успехом объединить со стихом 2, как это сделано в RV: «doing nothing…» («ничего не делая…»). Однако правильнее будет считать его частью утверждения о личной ответственности. Вначале говорится о неверном отношении к себе в области целей (любопрение, фракционизм или своекорыстие, эгоизм) и в области оценки (тщеславие, или самомнение). Затем следует правильная позиция в области самооценки (смиренномудрие) и в области целей (каждый заботится и о других, ст. 4).

Мы можем представить себе учение Павла с 1:27 по 2:4 в виде перевернутого треугольника. Длинная линия наверху — это место, где церковь смотрит в лицо миру, обнаруживает его враждебность, но тем не менее стоит твердо. Однако эта устойчивость зависит от прочности «опор», поддерживающих ее, и они не «раздвинуты» для устойчивости, а, как в треугольнике, сходятся в одной точке — точке индивидуальной ответственности. Павел не оставляет вопроса о достойной жизни, рождающей стойкость, до тех пор пока не находит для нее опоры в достойной жизни отдельного человека, несвоекорыстного, нетщеславного, который смиренно себя оценивает, ищет благоденствия для других людей и ставит их нужды на первое место. Стойкость зависит от единства, а единство зависит от меня.

Мы уже поняли, что, прежде чем заявлять о единстве жизни в общении, необходимо привести в согласие учение и опыт спасения. В этом заключается правильное толкование стиха 1. Но, чтобы по справедливости оценить развитие мысли Павла от стиха 1 к стиху 4 и воздать должное ее глубине, необходимо снова посмотреть на взаимоотношения между истиной и единством. Там, где есть согласие учения и опыта спасения, должно быть и единство, — «должно» не в смысле автоматического результата, а в смысле обязанности, от которой нельзя уклоняться. Сам Павел был поразительно последователен в выполнении этой обязанности. В своем заключении, со всеми его испытаниями и неопределенностью, он был исполнен радости (ст. 2) оттого, что его филиппийцы жили достойно благовествования, которое он разделял с ними. Кальвин справедливо замечает, «как мало он беспокоился о себе, лишь бы только все хорошо было у церкви… Его ожидали пытки, наготове был палач, однако все это не мешало ему переживать чистую радость, видя, что в церквах все обстоит благополучно»[50]. Но Павел радуется не благополучию в церкви вообще, а конкретно — в церкви, живущей евангельской жизнью, объединенной единством мысли, сердца и воли, бескорыстной взаимной заботой. Еще Кальвин говорит о «главной примете, указывающей на процветание церкви…»,[51] — взаимном согласии и братской гармонии.

2:5–8 11. Чувствования Христа

Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе.

6 Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу;

7 но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек;

8 смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной.

История креста Христова рассказана в каждом из четырех Евангелий; значение креста — это преобладающая тема посланий. Но настоящий отрывок[52] необычным образом показывает крест, как бы увиденный глазами Распятого, и позволяет нам проникнуть в душу Христа. Мы ступаем, таким образом, действительно на святую землю. И нужно помнить, что эта привилегия дана нам не для того, чтобы удовлетворить наше любопытство, но чтобы преобразовать нашу жизнь.

Если друг делает что–то озадачивающее нас, мы можем спросить, что он «имел в виду», поступая так. Именно в этом смысле Павел использует слово «чувствования» в стихе 5. Что именно казалось важным для Иисуса? Какие принципы Он хранил? Какие цели? На основании чего Он делал Свой выбор?

Откровение души Христа представляется здесь как история великой перемены. Она начинается с Того, Кто был образом Божиим (ст. 6), то есть с Того, Кто обладал естеством Самого Бога и проявлял его внешне[53].

Очевидно, стих 6 говорит о Господе Иисусе Христе до Его воплощения. Поэтому мы должны осмотрительно использовать такие идеи, как «внешнее проявление», ибо мы ничего не знаем о божественной фазе. Мы можем только утверждать, что во Христе Иисусе было «то выражение существования, которое отождествляется с сущностью природы и характера Бога и которое раскрывает ее»[54]. Какая же перемена отражена в стихе 8, когда Тот, Кто был образом Божьим, стал послушным даже до смерти! Уэсли верно выразил это, написав:

«Как все таинственно! Бессмертный умирает!» [55]

Поразительная тайна, и в то же время свидетельство Библии! Мы не можем знать, как это произошло; в том, что это действительно произошло, мы уверены.

В этих стихах подчеркивается, что перемена произошла в результате сознательного решения, и здесь мы начинаем проникать в «чувствования Христа». В стихе 7 сказано, что Он уничижил Себя Самого, а в стихе 8: смирил Себя. Возвратная форма глагола указывает на «собственное решение и действие, на уничижение нашего Господа как на добровольный акт, Им Самим предпринятое действие»[56].

Мы должны со смирением подходить к любому вопросу, имеющему отношение к небесам и касающемуся Святой Троицы. В этом отрывке мы встречаем фразу, которая, по–видимому, ведет нас к самой сути того решения, перед которым стоял и которое принял вечный Господь Иисус. Мы читаем, что Он не почитал хищением быть равным Богу (ст. 6). В этом случае нелегко остановиться на каком–либо одном–единственном значении слов Павла, сказанных на греческом языке. Существует множество правомерных вариантов значения и оттенков смысла, и они, конечно, были более очевидными для него, чем для нас. Поэтому мы можем предоставить каждому из них внести свою лепту в полноту истины, которой Павел желал поделиться с нами. Основная проблема сконцентрирована в слове, переведенном как хищение[57].

Это может означать, во–первых, «нечто, что надо крепко удерживать любой ценой» [58]. В данном случае сокровищем было бы обладание (буквально) «тем же, что и Бог», совместное Сына с Отцом владение вечной, божественной славой, той славой, которую в Своей воплощенной, земной жизни Он жаждал восстановить (Ин. 17:5)[59].

Нам не хватает ни воображения, ни интеллекта, чтобы представить и понять божественные реалии, для нас — все это «просто слова»; но для Него? Для Него — известная и возлюбленная реальность, которой Он добровольно предал Себя. Не это ли «чувствования Христа»: иметь самое лучшее, великое и притягательное и отказаться от этого добровольно, в интересах более желанной цели?

Два других возможных значения можно упомянуть вместе: «положение, которое можно использовать (к своей выгоде)» и «вещь, которую захватывают для себя, как разбойник хватается за добычу». В обоих случаях можно предположить, что Сын Божий до Своего воплощения мог бы использовать Свою божественную природу для достижения еще большей славы, превосходящей то, чем Он уже обладал.

Давайте здесь пойдем с осторожностью и почтением. Лучше задавать вопросы, чем строить предположения. Мог ли Сын подвергаться искушению узурпировать власть Отца? Существовала ли слава Отца, обладания которой Он, как Сын, мог бы искать? [60], скорее, Сын Божий, будучи по природе Господом всего, мог стремиться к явному и признанному проявлению этого Господства раньше, чем это планировал Отец? Может быть, Он устал быть «инкогнито» на протяжении «ветхозаветных» столетий? [61] Насколько по–человечески ограниченно, бледно выглядим мы, когда осмеливаемся коснуться тайн Бога! Стоял ли когда–нибудь вопрос о таком выборе, мы не знаем. Но мы определенно знаем, что Он избрал самоуничижение, смирение Себя, намеренно встал на путь самоотвержения. Может быть, это и есть «чувствования Христа»?

Несколько прояснив таким образом картину, мы можем теперь попытаться ближе подойти к смыслу стихов 6—8 в целом. «Великая перемена», о которой мы упоминали выше, произошла в два этапа. Параллельные выражения уничижил Себя… смирил Себя описывают центральное деяние в двух отдельных стихах [62]. К концу стиха 7 Павел проследил путь Господа Иисуса до момента Его рождения подобным человекам', затем он принимает это как исходную точку (ст. 7, по виду став как человек) и следит за великим сошествием до самого момента смерти на кресте.