Александр Доброклонский - Александр Доброклонский Руководство по истории Русской церкви Страница 23

§ 22. Вместе со многим другим Русь приняла от Греции установленные там священные времена, т. е. праздники и посты. Как свидетельствуют месяцесловы XI–XIII вв., предки наши соблюдали не только главные празники — Господские, Богородичные и Святых, сохраненные до сих пор Церковью, но и многие частные местные праздники греческой империи, ее областей; и городов, впоследствии большей частью вышедшие из русской церковной практики. Из таких местных праздников особенно чествовались на Руси праздники в память Кирилла, первоучителя славянского (14 февраля) и Климента, епископа римского (30 января), мощи которого лежали в Киевском Десятинном храме. Появилось на Руси несколько и новых праздников. Все они, за исключением одного, установлены были лишь Русской Церковью и стали ее собственными, особыми от греческой церкви, праздниками. Одни из них были общерусскими, другие — местными и устанавливались то церковной и гражданской властью, то постепенно — путем практики. Причиной их установления было желание почтить память новоявленных в Русской Церкви святых или же — увековечить память о некоторых событиях русской и нерусской истории.

Несомненно, канонизованными святыми были мученики Борис и Глеб, преподобный Феодосии Печерский и святитель Леонтий Ростовский; имена их были записаны в святцы и празднованию их памяти отведены особые дни Имена Бориса и Глеба записаны под несколькими днями: 24 июля — днем мученической кончины Бориса и освящения Борисоглебской церкви в Вышгороде (при Ярославе I), 2 мая — днем перенесения их мощей из старых церквей в новые (при Изяславе I и Владимире Мономахе), 11 августа — днем перенесения ветхих рак их из Вышгорода в Смоленск (1191 г.) и 5 сентября — днем убиения святого Глеба. Канонизация мучеников произошла при митрополите Иоанне I. Имя преподобного Феодосия также записано под несколькими числами: 3 мая — в память его смерти, 14 августа — в память открытия мощей и перенесения их в Киево–Печерскую церковь и др. Он канонизован был при митрополите Никифоре I и князе Святополке (1108 г.), но святым признавался и местное празднование в честь его началось еще раньше: по случаю перенесения мощей преподобного Феодосия (14 августа 1091 г.)«светло праздновали»князь, духовенство и народ. Празднование в честь святого Леонтия установлено было спустя несколько (20—30) лет после обретения его мощей епископом Ростовским Иоанном (1190—1194гг.) и совершалось 23 мая, вероятно, в одной Ростовской области. Помимо этих, установленных, праздников в честь канонизованных святых, практически вводилось и существовало чествование лиц, свято почитавших. Таковы Владимир и Ольга, Мстислав–Феодор Владимирович, Игорь Ольгович, Всеволод–Гавриил Мстиславич, Антоний Печерский, Авраамий Смоленский, Исаия Ростовский, Авраамий Болгарский и другие, внесенные впоследствии в церковный синодик.

В воспоминание событий праздновались в домонгольский период следующие дни: 1 октября, 9 мая, 1 августа, 27 ноября, 26 ноября и др. 1 октября воспоминается чудесное видение Божией Матери Андреем Юродивым в константинопольской Влахернской церкви; в первый раз праздник этот встречается в святцах второй половины XIII в., но установление его относится, по всей вероятности, к концу периода домонгольского, и русские, вспоминая бывшее Андрею видение Божией Матери в Греции и помощь, оказанную Ею Константинополю, вместе с тем, вероятно, возносили Божией Матери благодарность за все благодеяния, оказанные Ею России, и таким образом расширяли содержание и значение празднуемого события, придавая ему русский колорит. 9 мая воспоминалось перенесение мощей святителя и чудотворца Николая из города Мир (в Ликии) в Бари (в южной Италии) в 1087 г. Праздник этот явился вскоре после самого события и стал праздником всей России, получив так же, как и праздник Покрова, чисто русскую окраску: к воспоминанию о перенесении мощей святого Николая присоединились воспоминания о благодеяниях, так щедро даруемых им русскому народу; за этими воспоминаниями в народе даже забывался и повод к установлению праздника. 1 августа 1164г. Андрей Боголюбский одержал победу над камскими болгарами, Мануил Константинопольский — над сарацинами. Оба приписывали свои победы помощи Всемилостивого Спаса, так как во время благодарственного молебствия удостоились видеть огненные лучи, выходившие от иконы Спасителя и покрывавшие их полки. С обоюдного согласия в память этого они установили праздновать 1 августа, приурочив к этому дню и поклонение Честному и Животворящему Кресту, которое прежде совершалось в Константинополе вместе с крестными ходами в конце июля и начале августа в продолжении нескольких дней. 27 ноября вспоминалось чудесное знамение от иконы Божией Матери, бывшее в Новгороде при нападении суздальского войска в 1169 г. Празднование совершалось, вероятно, в одной Новгородской области 26 ноября чествовалась память Георгия Победоносца. Празднование было установлено Ярославом I по случаю и в память построенной им монастырской церкви святого Георгия. Вообще у нас было в обычае праздновать дни освящения некоторых знаменитых церквей, например, Богородицкой Десятинной церкви, Киево–Софийского собора и др. Иногда князья–строители сами установляли такие праздники, и духовенство отмечало их в святцах. Чем выше было значение церкви и шире ее слава, тем распространеннее было и празднование ее освящения: день освящения частной приходской церкви, естественно, был годовым праздником лишь для прихода.

§ 23. Практика и правила касательно постое принимались русскими из Греции. Как здесь не было устойчивости и единообразия, так не было их и в России: соблюдались или все годовые посты (Четыредесятница, Петров, Успенский и Рождественский), или только некоторые и притом каждый из них — или сполна, или с сокращением; еженедельные посты (среда и пяток) или разрешались для каких–нибудь праздников, или же нет. На это разнообразие русская церковная власть сначала смотрела почти индифферентно, считая его как бы неважным и сама хорошо не зная, как из него выйти  [274]. С половины же XII в. явились попытки уничтожить это разнообразие и притом, главным образом, в духе той практики, какая в это время поддерживалась константинопольскими патриархами. Возникли споры, в которых принимали участие и миряне, и духовенство; самыми оживленными были споры касательно еженедельных постов.

В Ростовской области при Андрее Боголюбском очень многие, во главе с княжеским любимцем Феодором (впоследствии епископом), разрешали пост в среду и пятницу для всех праздников Господских, Богородичных, праздников в честь Святых и во все время от Пасхи до Пятидесятницы. Епископ же Нестор соглашался разрешать пост лишь для двух праздников в году — Рождества Христова и Богоявления. Ростовцы за это прогнали его с кафедры (1157 г.); но митрополит Константин I и патриарх Лука Хризоверг оправдали его. В своей грамоте к Андрею Боголюбскому патриарх по вопросу о посте согласился с мнением Нестора, подробно указав, для каких праздников можно ослаблять (но не разрешать) пост, и в заключение посоветовал касательно некоторых (касательно тех праздников Господских и в честь Святых, которые случатся в среду и пятницу между Пасхой и Пятидесятницей) праздников»делать так, как велит епископ». Однако грамота осталась без приложения. Ростовцы во главе с Феодором продолжали стоять за прежнюю практику. Даже сам епископ Ростовский Леон, преемник Нестора, не признавал обязательным для себя мнение патриарха: он не хотел разрешать поста в среду и пятницу ни для каких праздников. Произошло и на этот раз столкновение; результат был аналогичен; Леона прогнали с кафедры. Впрочем, между тем как мнение Нестора еще находило защитников, вводимая Леоном практика, наоборот, coвсем не прививалась на Руси, и мнение его касательно поста было заклейменно именем ереси. Мнение Феодора таким образом взяло перевес и на время восторжествовало в Ростове, особенно когда сам он сделался епископом.

Столкновение между практикой Феодоровой и Несторовой скоро повторилось и в южной России. Представителем первой в 1167 г. является игумен киево–печерский Поликарп, представителем второй — митрополит Константин П. Столкновение кончилось в пользу митрополита: Поликарп был лишен сана и заточен. Но этим не уничтожалась отстаиваемая им практика. В 1168 г. она публично защищается на соборе Киевском епископами Смоленским, Владимирским, Галицким и другими лицами; около митрополита группируются епископы Черниговский, Переяславский и некоторые другие. Открылись горячие споры, но ни к чему не привели: разногласие в практике касательно поста продолжало существовать и после, а вместе с тем повторялись и столкновения по этой причине. Черниговский князь Святослав изгнал епископа Антония; киевляне освободили Поликарпа, Константина же считали неправым, так что бедствие, постигшее Киев при нашествии суздальцев в 1168 г., называли карою Божиею за»митрополичью неправду». Практика Поликарпа находила себе опору в Студийском уставе, принятом русскими монастырями. При ослаблении его значения стала выигрывать практика Константина II, поддерживаемая патриархами, с потерей же значения Студийского устава в следующий период пала и опиравшаяся на него практика касательно поста.