Архимандрит Антонин Капустин - Из Иерусалима. Статьи, очерки, корреспонденции. 1866–1891 Страница 23

Любознательному человеку в течение одного Великого поста, живя здесь, можно высмотреть чуть не весь христианский мир в малых, но точных образчиках. Школой для сего может быть ему малая площадка перед храмом Воскресения Христова. У кого есть досуг и охота посидеть где-нибудь на соседних террасах с пером или карандашом часов несколько сряду, тот без сомнения обогатит и свою голову и свой альбом. Где еще встретишь такую пестроту костюмов, нравов, понятий, занятий, идей и речей? И какое вавилонское смешение языков! Жалкие лохмотные бедняки, продающие тут, на каменном помосте кучками уложенные произведения своего убогого самоучного искусства, удивят вас своей незастенчивой болтовней на всяких языках, близких и отдаленных. Вы услышите и эла до, хаджи (по-греч. 'иди сюда, поклонник'), и хорош! Давай карбован, или бери один лева! и buono giorno, s'ignore, и мусю, и yes, и пр. и пр. Поклонники с своей стороны тоже стараются не быть в долгу, и что знают по-иностранному, все стараются высказать перед арабами, простодушно воображая, что иностранная речь понятнее иностранцу. На такую смышленость поднимаются, впрочем, из наших более южаки, как более знающие «заграницу» и чужие языки. Северяки же и особенно северянки не объясняются ни с кем иначе, как на своем природном, и даже приместном, наречии. Вон они, крестящиеся на всякое изображение, сколько-нибудь напоминающее им какую-нибудь святыню; 10 раз берут у продавца связку перламутных крестиков и 10 раз кладут ее обратно на холстину, составляющую весь магазин торговца. Торгуются до упаду, называя всякие деньги своими русскими именами. Кто кого беднее и жальче, задумаешься. Не таковы стадами ходящие, плотные и тяжелые болгаре. Их засунутые в карман широких штанов руки и жмурящиеся глаза ясно говорят, что торговаться не стоит, да и покупать, пожалуй – тоже. Дополню картину упоминанием о снующих там и сям с длинными цилиндрическими жестянками малярах местных, о наших проходимцах афонских с тисовыми палками и регальным маслом, о жидах с типическим вопросом: «Есть бумажки?» и о несметных нищих всякого вида и подобия. Все это, кому не надоело, может казаться и занимательным и поучительным.

Самое крупное обстоятельство, занимающее наш русский мир здешний, есть присутствие в Иерусалиме русского архиерея. В неделю Православия[232] вечером прибыл на Постройки наши Преосвященный Александр, бывший Полтавский епископ[233]. Не раз уже он служил и у нас дома, и в храме Воскресения с Патриархом, и даже в Крестном монастыре на тамошнем празднике[234]. По будням ежедневно ходит в какую-нибудь из городских церквей на обедни, сам читает и поет там, привлекая с собою целую массу поклонников. Его пленительная простота обращения и глубочайшее благочестие занимают тут всех своих и чужих. Он посетил уже Вифлеем, Горнюю, Хеврон, монастырь св. Саввы и теперь находится на Иордане. Никакой труд не утомляет живого и деятельного старца. В Субботу Лазаря он устрояет русскую службу на Елеоне, а с Вербного Воскресенья до Пасхи, конечно, ежедневно будет в служении то дома, то в храме Воскресения. Немедленно после праздника владыка оставит нас, но память о нем будет долго жить в Иерусалиме.

Постройки наши переполнены народом. Обходится не без сцен при этом, то скорбных, то смешных. Что истинно прискорбно, так это умножающийся год от году прилив неимущих поклонников, странствующих, по типическому выражению, «о имени Христовом», что в переводе на простой смысл значит: на счет первого встречного. Человеколюбивое правительство сделает великое одолжение и странствующим и странноприемлющим, если найдет меры уменьшить этот не радующий прилив бедняков в те места, где на нас привыкли смотреть как на деятелей, а не как на просителей.

Больница наша также полна недугующими. Уже сделано временное отделение больничное в Женском приюте, чтобы разрядить скопление больных в тесном пространстве госпиталя. Немало уже было и умерших. С неделю назад тому имели вдруг двух покойников. Сегодня опять были похороны. Плохая одежда, плохая пища, старый возраст, труд пешего пути, всякие страдания на море, непривычка жить и спать в нетопленных комнатах, усиленное желание проводить ночи в храме Воскресения в сыром воздухе и на холодном каменном полу, ежедневное хождение «куда глаза глядят» по городу и за городом и даже весьма далеко от города, пренебрежение к доброму совету и затаивание начинающегося недуга, вот причины, от которых в госпитале нашем давно уже нет пустой кровати. Были случаи, что поклонница умирала здесь, не побывавши у Святого Гроба, потому что прямо по приходе сюда поступала в больницу.

Мы здесь уже не дивились тому, что случилось не так давно тут с нашим простоволосьем и чему, без сомнения, подивится читатель. 22-го февраля мы имели теплую и прекрасную погоду, но в ночь под 23-е число стало холодно, а утром было полное зимнее непогодье. Когда мы укрывались от него, кто за чем мог, нас вдруг поразили известием, что между Хевроном и Вифлеемом целая толпа русских замерзла на дороге. Если бы странникам не оказана была скорая помощь из Вифлеема, то действительно замерзших было бы много. Но все же двух женщин нашли совершенно мертвыми и похоронили в Вифлееме, а третью, окоченевшую, привезли сюда в госпиталь, где напрасно старались оживить ее. Вот что случилось в Палестине, где не бывает никогда морозов, даже и простых холодов, случилось с русскими, привыкшими ходить по снегу, как по домашнему полу. Спрашивай тут сколько хочешь: кто повел в такую даль поклонников? Зачем они не остались ночевать в Хевроне? Зачем не запаслись теплою одеждою? Ответ на все один и тот же, поистине сокрушающий и отпаивающий: «а кто его знал? Кабы знал да ведал, так бы не пошел». А спросить разве нельзя было ни у кого? А подумать о том, что место чужое, время года ненадежное, дорога неизвестная и пр., разве не следовало тому, кого Господь Бог одарил разумом?

Но оставим грустные воспоминания. В Иерусалиме теперь есть редкость: «Абиссинский князь», простой невзрачный старичок, босоногий, в белой тунике и белой шапочке по обычаю родной страны. Выехал с места еще до начала военных действий своего Негуша[235] с инглезами[236]. Для приличия здесь его нарядили в военный турецкий вице-мундир. Для европейцев, и особенно англичан, это не малый курьез.

Прибытие ли сего князя эфиопского или другое что подало повод к разным россказням в народе, не знаю. По селам ходит молва, что в Иерусалиме появился антихрист, что он скупает души, давая за каждую по лире (английской?), что его никто не видит, что один феллах (мужик), получивши деньги и дав расписку какому-то агенту антихристову, потом раскаялся, долго искал своего искусителя и, не находя, был в отчаянии, что жена его наконец отыскала дьявола, отдала назад деньги и получила расписку, которую тут же и разорвала пополам, но что же случилось? Когда героиня пришла домой, то нашла мужа своего разорванным пополам? Где случилось это печальное обстоятельство, конечно, сказать никто не умеет. Кроме покупателей душ, развелись в последнее время и фармазоны[237]. Говорят, в Бентуше их уже более 800 человек, и тоже покупают в свое общество простой народ. «Только не верь ничему, а живи как хочешь» – вот какой будто бы катехизис этой новой пропаганды! Я передаю тоже слухи. Насколько в них правды и лжи, судить не берусь.

Послезавтра обещано освящение новой латинской церкви в Иерусалиме, именно в заведении «Сестер сионских». Она выстроена у самой арки: «Се человек» на Крестном пути, даже часть самой арки вмещает в себе небольшой, но прекрасный храм[238]. Стоит, вместе с заведением, огромных сумм пропаганде[239]. Слух есть, что почтенный о. Валерга, Патриарх иерусалимский in partibus, пребывающий в настоящее время в Риме, не возвратится более сюда, что уже обрил свою, славную на весь Восток, бороду, и готовится войти в кардинальский пурпур. Potest vadere in расе[240]! А по-русски: туда ему и дорога!

А. Солодянский

Печатается по публикации: Северная почта. 1868. № 72. С. 7.

[Из Иерусалима]

Иерусалим, 5-го (17-го) апреля. С минованием Пасхи Святой Град день ото дня все более и более возвращается к своей обычной тихой жизни, которую записные туристы считают весьма скучною и даже невыносимою. Самый шумный день ежегодной жизни его есть, без сомнения, Великая суббота, особенно когда Пасха восточных <христиан> совпадает с Пасхою западных, как это было в настоящий год. Слава Богу, все обстояло на сей раз благополучно в этот многотревожный день.

В самый день Пасхи, или даже еще в ту же субботу вечером, уже начинается обыкновенно выселение временных обитателей Иерусалима. У ворот греческой Патриархии и армянского монастыря в это время бывают непроходимая толпа народа, толкотня и давка, встречаемые у нас только на толкучем рынке. Третий подобный пункт можно указать на наших Постройках. Рейсы нашего пароходства по александрийской линии устроены так, что пароход русский всегда приходит в Яффу в воскресный день, а в понедельник отходит далее, куда следует. Кто отсюда желает ехать в Россию, отправляется потому заранее к срочному дню, а именно большею частью в четверг или пятницу. Но ради праздника Пасхи делается отступление от принятого правила. Пароход отходит из Яффы во вторник или даже и среду, а поклонники выезжают отсюда в воскресенье или и в понедельник. Так было и на сей год.