Дж. Клиер - Россия собирает своих евреев Страница 24

Понимание государственными властями термина «кагал» порождало некоторые проблемы. Если подразумевалась еврейская община со всеми ее институтами, то она непременно должна была бы дублировать многие функции, возложенные на органы городского управления – на городское собрание, или думу, и на исполнительный орган, магистрат, отвечавший за отправление правосудия и за сбор налогов. Это грозило превратить каждого еврея в «слугу двух господ». Поэтому для разрешения всех этих противоречий государству предстояло сначала точно определить сущность и функции кагала. Естественно, что ведущее место в этом процессе досталось губернаторам двух новых губерний, Могилевской и Псковской – М.В. Каховскому и М.Н. Кречетникову.

Губернатору Каховскому «его» евреи не понравились: «Народ хотя и трезвый, но ленивый, обманчивый, сонливый, суеверный, к нечистоте приобыклый, в домостроительстве неискусный; все они – пришельцы и умножаются в тех местах, где правление слабое и не наблюдающее правосудия» [233]. Описывая деятельность евреев, Каховский дал первый набросок того, что стало впоследствии стереотипом образа еврея в русской культуре – фигуры мелкого торгаша. По утверждению Каховского, евреи были повинны в продаже негодных товаров по завышенным ценам, они придумывали хитрые торговые операции, основанные на кредите, которые часто кончались неудачей, причем все потери несли их кредиторы-христиане. Сами же евреи, как он полагал, обладали невероятным умением избежать наказания за обман и за злостное банкротство, а судиться с ними было бесполезно. Они или скрывались, или использовали все свои еврейские связи, чтобы поколебать правосудие. Но мало того, что они отличались нечестностью в торговле, они занимались и явно преступной деятельностью – контрабандой, подлогами, вывозом за границу драгоценных металлов. Словом, как писал Каховский: «Евреин – то новый вид обмана, ибо, сколько ни случилось их дел разбирать, то при всяком деле новые виды обманов показывались» [234].

В этом обвинительном акте Каховского содержались знакомые жалобы на евреев, раздававшиеся еще в городах Речи Посполитой. Вряд ли стоит сомневаться в том, что его главными информаторами были христиане, конкурировавшие с евреями, тем более что его доклад пестрит специфическими ивритскими терминами (например, «хазах» – ивр-hazaqah – то есть, общинная торговая монополия), знания которых трудно было бы ожидать от представителя высшей русской бюрократии. Другое свидетельство в пользу того, что информаторы Каховского происходили из купеческой среды – содержащаяся в его докладе резкая критика экономических союзов, нередко заключавшихся между евреями и шляхтой и позволявших обходить городские торговые правила [235].

Не менее критически смотрел Каховский и на роль евреев в жизни деревни. Он отметил их место в системе арендаторства, в торговле спиртным, в ростовщичестве. Результатом экономической деятельности евреев, по его мнению, являлось то, что они «…крестьян же и помещиков в крайнее разорение приводят; итак можно сказать, что помещики были приказчиками, а крестьяне невольными работниками, а евреи их господами» [236].

Сознавая, что все евреи, независимо от того, жили они в местечках или в сельской местности, подчинялись власти кагалов, Каховский счел нужным ознакомиться с их внутренней организацией. Он выяснил, что старшины кагала (обычно четыре – шесть человек, в зависимости от величины общины) избирались благодаря своему богатству, знаниям Талмуда и деловым способностям. Они распределяли налоги, собирали деньги на помощь беднякам общины и на взятки чиновникам, необходимые в тех случаях, когда надо было защищать свои интересы.

Главной функцией кагалов, с точки зрения Каховского, было отправление правосудия. Все евреи подлежали юрисдикции кагала не только по вопросам религии, но и по гражданским и уголовным делам. Эти суды имели право лишать свободы нарушителей законов и назначать им телесные наказания. Всякому, кто отказывался подчиниться их распоряжениям или приговору, грозило изгнание из общины. Система правосудия носила иерархический характер: кагалы обслуживали свою собственную общину, а также при необходимости могли выступать апелляционными инстанциями для раввинских судов мелких общин. Кагалы ведали и духовными, и светскими делами, а верховные раввины в Бресте или в Вильно разбирали дела чисто религиозного содержания. Каховский понял суть этой независимой и автономной еврейской системы правосудия и перечислил обстоятельства, при которых евреи могли подлежать юрисдикции нееврейских судов – магистратских в городах или земских в частных владениях. Что касается других обязанностей, входивших в круг деятельности органов еврейского самоуправления, то о них ему было известно немного [237].

Коллеге Каховского в Псковской губернии, М.Н.Кречетникову, не пришлось самому изучать функции кагала, так как он получил нужные сведения прямо из Санкт-Петербурга. Могилевский купец, Беньямин Шпеер, впоследствии сыгравший важную роль как правительственный подрядчик, в 1770 г. сумел заступиться перед Екатериной II за евреев Риги и Курляндии. Местные власти грозились поголовно изгнать евреев, обвиняя их в контрабанде оружия и в распространении «морового поветрия». Кроме того, Шпеер был активным противником движения франкистов как в Речи Посполитой, так и в Российской империи [238]. В начале 1773 г. Шпеер находился в Петербурге, где подал Екатерине специальную «записку» о евреях. В ней он защищал евреев от различных попыток очернить их национальные традиции и предлагал реформу еврейской общины, которая все еще страдала от недостатков, порожденных польским правлением. К ним он относил передачу «на откуп» должности раввинов, унижавшую их достоинство, и пропитанную коррупцией и семейственностью власть кагальной верхушки. Ее деспотизм не позволял бедноте участвовать в управлении общинными делами, приводил к несправедливому распределению податей, а также к неправомерному использованию «херема» для борьбы со «здравыми и честными мыслями». Шпеер предложил подробный план реформы.

В своей записке он представил русским властям гораздо более полный портрет кагала. Он в значительной степени отличался от краткого и карикатурного описания, данного Каховским, который сводил всю власть кагала лишь к судебным функциям. Шпеер описал развитое сообщество, ведавшее налогообложением, заботившееся о благосостоянии и образовании своих членов, выступавшее как кредитоспособная общественная организация. Кроме того, в записке Шпеера община представала как институт, терзаемый социальными противоречиями – антагонизмом между богатыми и бедными. Автор явно стоял на стороне последних и одной из его целей было добиться демократизации кагала. Например, руководство реформированного по Шпееру кагала должно было избираться демократическим путем, с участием гласных, избранных ремесленниками и рядовыми членами общин. Распределение налогов предлагалось проводить под контролем представителей выборщиков, с помощью которых Шпеер рассчитывал искоренить финансовые злоупотребления. Долги кагалов он рассчитывал ликвидировать с помощью особых средств общины. Он отстаивал необходимость образования, считая его непременным условием всякой коммерческой деятельности. Далее, Шпеер предлагал более эффективную организацию еврейской благотворительности, чтобы нуждающиеся и бедняки впредь не обременяли общину. Надзор за осуществлением этих преобразований должны были взять на себя «примасы из еврейского закона» – некие лидеры, которым, в воображении передовых представителей народа, предстояло возглавить реформы. Предложения Шпеера вызвали интерес у российских властей, рекомендовавших его псковскому губернатору Кречетникову, с просьбой покровительствовать ему [239].

Кречетников воспользовался этим случаем, чтобы собрать сведения о злоупотреблениях кагалов, и 23 июня приказал своей канцелярии приступить к сбору соответствующей информации. Недостатка в жалобах и петициях от бесправных членов еврейских общин не было. Кроме того, губернатор распорядился вызвать в Полоцк для консультаций по четыре выборных депутата от каждого кагала. Встреча этих представителей, на которой обсуждалось положение дел в еврейских общинах, происходила в присутствии губернатора Кречетникова с 26 августа по 6 сентября 1773 г.

К началу совещания Кречетников, основываясь на материалах, собранных его подчиненными, составил приказ, осуждавший общинные порядки. Он обвинял раввинат в жадности и своекорыстии, бранил раввинов за то, что они прибегали к анафеме, чтобы добиться своего в делах, не имеющих отношения к религии. Он укорял кагальников за процветающую в делах управления семейственность и за фискальные злоупотребления, при помощи которых обогащалась небольшая группа людей, в то время как на бедноту взваливались все новые обязательства.