Лео Дойель - В поисках Библии: Тайны древних манускриптов Страница 25
Лео Дойель - В поисках Библии: Тайны древних манускриптов читать онлайн бесплатно
В «Поучении Ахтоя» отец, записывающий своего молодого сына в царскую школу писцов («школу книг»), советует ему максимально использовать представившуюся возможность, которая освободит его от тяжелой работы, характерной для других ремесел: «Смотри, нет должности, свободной от руководителя, кроме (должности) писца, — сам он руководитель!.. (Но) не видел я ваятеля с поручением и золотых дел мастера, чтобы он был послан. Но видел я медника за работой его у отверстия печи его, причем пальцы его как у крокодила, а он более смраден, чем рыбья икра».
В таком же духе далее перечисляется профессия за профессией. Не будь солдатом, крестьянином, земледельцем, мясником или пекарем — они изнуряют себя день и ночь, а их награда — согбенная спина, неурожай, долги и конфискация собственности. «Видел я побои, видел я побои. Обрати же сердце твое к писаниям! Видел я освобожденного от повинностей его. Смотри, нет преизбытка писаний! Да заставлю я тебя полюбить писания более, чем свою мать, и да покажу красоту их перед тобой, ведь она больше красоты должности всякой…» Только писец имеет благородную профессию, сопряженную с минимальным риском для здоровья и комфорта. И как бы ни было скромно его происхождение, профессия поднимает его над его классом и может даже привести на порог могущества. Короче говоря, школьник несет в своем ранце печать визиря, жезл маршала, может быть, даже скипетр. И в Древнем Египте сохранились предания о такой головокружительной карьере. Дорога к власти шла не через меч, но через перо. Писцы командовали армиями, и из века в век появлялись образцовые писцы, достигавшие известности и славы. Высшие чиновники весьма любили, чтобы их изображали в характерной позе писца. Уважение египтян к письменности и учению напоминает нам отношение к ним китайских мандаринов. У обоих древних народов это уважение достигло размеров культа и, вероятно, способствовало развитию менее приятных побочных явлений социального чванства и интеллектуального бесплодия.
Тексты наподобие «Поучения Ахтоя» служили излюбленными учебниками, но все их увещевания и представляемые ими примеры для подражания часто не оказывали должного воздействия. Согласно Эрману, копии, сделанные учениками, нередко были выполнены очень небрежно. О папирусе, содержащем великую поэму о битве при Кадеше, Эрман сказал, что, если бы у нас не было также других копий ее текста, позволивших исправить бесчисленные ошибки, значительная часть поэмы осталась бы не прочитанной из-за полной неразборчивости.
Небольшая поэма эпохи XIX династии дает достаточно убедительное свидетельство того, что некоторые мечтающие о профессии писца (и не обязательно самые неодаренные из них) не добились своего, поддавшись лени и соблазнам большого города. Заблудшему ученику выговаривают:
Мне говорят, что ты забросил книгиИ отдаешься удовольствию.Ты ходишь с улицы на улицу;Каждый вечер запах пива,Запах пива отпугивает людей от тебя.Это ведет твою душу к гибели…
Эта короткая зарисовка легкомысленного поведения дает нам представление о большом жизнелюбии египтян. Древние народы Нила любили жизнь; их несомненно частое обращение к мыслям о смерти не имеет того нездорового или мрачного оттенка, который мы связываем, например, с цивилизацией Месопотамии или древней Мексики. Смерть означала для египтян просто с надеждой ожидаемое продолжение земного существования в вечности. Конечно, время от времени то здесь, то там высказывалась мысль, что радости земной жизни более реальны, чем грядущие. Во всяком случае, мудрый человек стремится к тому, чтобы его короткое существование было полным во всех отношениях. Философия сагре diem — веселись сегодня, так как завтра ты умрешь, — популярная тема египетской литературы.
На долю египтян, живших в стране, где постоянно случались стихийные бедствия, выпало много невзгод. Для большинства жизнь была отнюдь не легкой, о чем ясно говорится в «Сатире на ремесла». Встречаются случайные намеки на социальный протест и даже на классовую борьбу. Во времена национальных кризисов, таких как политический развал Древнего царства, мы слышим голоса муки и отчаяния, например в «Лейденском папирусе I».
Фрагменты стихов указывают на удивительно широкий диапазон египетской литературы, которая, несмотря на сильную религиозную направленность, экспериментировала с новыми светскими формами, включая застольную песню и любовную лирику. Триумфальные песни, прославляющие деяния царей, составляют самостоятельную категорию. Даже религиозные гимны выходят за рамки стандартных формул поклонения, обнаруживают восхищение окружающим реальным миром и его проявлениями. Уже в эпоху XII династии (2000 г. до н. э.) можно услышать жалобу о том, как трудно стало находить новую тему, чтобы писать о ней: «Вот если б смог я найти неизвестные слова, изречения и высказывания на новом языке, в которых не выражалось бы того, что было не раз сказано, — только не изречения, ставшие избитыми, сказанные еще предками!»
Бедно представлены только эпос и драма, но даже в этом случае пробел можно объяснить скорее превратностями передачи текстов, чем изначальной узостью круга произведений в этих жанрах. Сохранилось несколько отрывков из пьес в жанре «страстей»; они регулярно ставились в честь Осириса в Абидосе или Эдфу. А описание битвы Рамсеса при Кадеше, ошибочно называемое «Поэмой Пентаура», по имени переписчика, носит эпический характер, хотя и не может сравниться с Эпосом о Гильгамеше или «Илиадой». Глубина чувства, восхищение красотой и животворными силами природы прекрасно воплощены в большом гимне богу солнца Атону, который приписывается самому царю-отступнику Аменхотепу IV (Эхнатону). Но даже этот, быть может, прекраснейший образец египетского поэтического гения отнюдь не является единственным. Несколько более ранних гимнов, посвященных Амону-Ра, поднимаются почти до равных высот.
По сравнению с этими торжественными, патетическими песнями египетская любовная поэзии является квинтэссенцией легкости, обаяния и нежности. Ничего подобного этому нет в древней литературе вплоть до греков. Библейская Книга Песни Песней Соломона в какой-то степени повторяет присущую этой поэзии восточную чувственность, но лишена ее почти александрийской гибкости и изящества. Хотя буквальные переводы не могут передать настроение и изысканность этих стихов, современные ученые нашли, что они напоминают остроумие и меланхоличность романтических стихов Гейне. Большинство стихотворений было написано, по-видимому, где-то к концу периода Империи, между 1300 и 1100 г. до н. э. Вполне вероятно, что они должны были иметь музыкальное сопровождение, — возможно, это была лютня. Обратите внимание на изящество отрывка из папируса «Харрис 500»:
Ласточки я слышу голос:«Брезжит свет, пора в дорогу!»Птица, не сердись,Не брани меня!Милый у себя в опочивальне.Радуется сердце,Говорю я другу: «Не уйду!» —И рука моя в его руке.Для прогулок выбираем обаУголок уединенный сада.Стала я счастливейшей из женщин.Сердца моего не ранит милый [21].
Если египтяне вполне могут считаться создателями лирической любовной поэзии, то литературная летопись становится еще более красноречивой, когда дело доходит до таких форм повествовательных произведений, в которых они наиболее ярко проявили себя, — сказки, короткого рассказа, приключенческого романа. Многие из их фантастических историй напоминают сказки «Тысячи и одной ночи». И несмотря на элемент сверхъестественного в содержании некоторых из этих произведений, они стали важнейшим источником наших знаний о египетской жизни, обществе и политической истории.
Один из великих сюрпризов египтология преподнесла в 1852 г., когда французский ученый виконт Эммануэль де Руже, которому г-жа д’Орбиней доверила свой недавно приобретенный папирус, опубликовал статью, озаглавленную «Заметка о египетском иератическом манускрипте, написанном в правление Меренптаха», в которую была включена народная сказка. Это была первая публикация такого рода, и она открыла новую сторону в замечательно богатой и разнообразной литературе Египта. Что еще удивительнее, этот рассказ отнюдь не бледнел даже при сравнении со сказками братьев Гримм и Ханса Кристиана Андерсена, хотя и написан он был более трех тысячелетий назад. Это была «Сказка о двух братьях», рассказ такой человечности и столь живо обрисовывающий характеры персонажей, что по сей день доставляет наслаждение читателям. Среди величайших его достоинств — осязаемые детали повседневной жизни египетских простолюдинов периода Нового царства.
Один из наиболее поздних известных нам иероглифических текстов, папирус IV в.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.