Ольга Гусакова - Хранители веры. О жизни Церкви в советское время Страница 26

Обратная связь в богослужении осуществляется, когда я молюсь Богу. Я говорю Ему: «Господи, помоги мне». Человек – это Богом сотворенное существо, и моя связь с Создателем осуществляется исключительно путем включения сразу «трех кнопок». Это голова (ум), сердце (воля) и речь, которая словесно формулирует мысли и чувства. Как отец Иоанн (Крестьянкин) говорил замечательно: мы произносим: «Вси святии, молите Бога о нас!», и все святые на небесах восклицают: «Господи, помилуй!» В церковной молитве, которая нам кажется архаичной, сохраняется именно эта самая обратная связь. «Господи», – сказал я, и в ответ на мое именование Бога канал связи с Ним начинает действовать и в обратном направлении, однако – слава Богу – для меня незримо. Если бы я увидал, что там происходит, я бы возгордился. И поэтому Бог будто бы молчит. Но связь все же осуществляется.

И когда мы молимся в церкви, поем на клиросе, осуществляется эта древняя связь, та, которая нас объединяет со всей Церковью, со всеми святыми, идет резонансное движение наших душ и душ преподобных отцов. Не явно, но… по-другому быть не может. Стоит только сломать этот канал связи, «перекопать», и все – связи нет обратной. Как у нас обычно происходит: «А мы сейчас сами с Богом поговорим, лично, не в храме за богослужением. Господи, мы сейчас скажем Тебе на нашем простом, обычном языке». И вот вопрос: а канал-то будет работать? Я не уверен в этом. Этот канал непроверенный. На наши слабые лопотания Он скажет: «Ребята, вы же кабель взяли не того диаметра! Я вам все, что могу, даю. Зачем вы хотите заменить нормальный, хороший кабель маленькой ниточкой, которая не потянет и малейшего напряжения». Вот в чем дело-то.

Конечно, своими словами мы молимся как можем. Но почему же люди не забывают старинные произведения Баха и других классиков? Почему они ими питают свою душу? А молитвы, которые у нас сохраняются в Церкви, – это не только классика, по которой надо учиться личной молитве, но и настоящее чудо.

Не заменяйте древние мощные каналы связи своими личными – маленькими. Выйдем из храма, тогда и помолимся на русском языке, но сохраним возможность благодатной, мощной силе преподобных отцов воздействовать на нас в богослужении гораздо больше, чем когда мы пытаемся самостоятельно высказать Господу свои мысли.

Вот еще аналогия. Я вырос в сельской местности. В свое время Хрущев запретил людям иметь собственную скотину. Я помню, как плакали женщины и как резали коров. Потом, через три года, Хрущев отменил свой указ: «Ну ладно, пусть будут коровы». А маленькие девочки, уже подросшие за три года, воспротивились: «Мама, я в пять часов утра вставать не буду. Я хочу высыпаться и спокойно уходить в школу». Всего-то на три года прервали традицию, а многие сказали: «Нет, я пойду куплю лучше пакет молока в магазине, чем буду в пять утра вставать, мучиться – корову доить, выгонять ее на улицу».

Я хочу сказать о том, что традицию прервать легко, а восстановить практически невозможно. Если живем мы в непрерывном потоке византийского и русского, от дедов к отцам и к сыновьям, и к внукам, то зачем сейчас это прерывать, ради чего? Получим ли большее богатство связи с Богом? Нет. Наверняка, меньшее.

Очевидно, что мы скорее духовно вырождаемся, чем растем. Меня вот – поставь рядом с моим отцом или дедом. И не сравнить. У меня даже язык какой-то, я бы сказал, полублатной. Я ведь окончил советскую десятилетку. Вы знаете, есть такой – Сергей Алексеевич Беляев, известный церковный археолог, а его отец, протоиерей Алексий Беляев [101] , был священником. Он в Пюхтицком монастыре был духовником последние годы жизни, там и скончался. Это подлинно аристократическая семья. И отец Алексий был настоящим интеллигентом, он всегда очень медленно и красиво говорил. И вот, я помню, сидят они за столом – отец Алексий и мой отец, Анатолий, а я, восьмиклассник, пришел и сел рядом с ними. Они беседуют. Отец Алексий скажет что-то возвышенное, а мой отец, как старый лагерник, лаконично, мягко подтвердит, находясь в полном резонансе с ним, в соответствии с высоким стилем настоящего аристократизма мысли и происхождения слов. Вдруг я хочу вставить слово и ловлю себя на том, что я говорю именно как блатной, примитивный лагерник, хотя я в лагере и не сидел. А я ничего плохого не хотел сказать, но мой уровень, моя речь безнадежно советские, страшно советские и светские. И в течение жизни моя речь мало изменилась. Интересно, как я таким языком проповедую?!

Легко сломать, легко переделать, но сохраним ли мы полноту духовной жизни? Я уверен, что нет. Уверен. Будет полупротестантское отношение к Богу, которое, напротив, заставит людей массово покидать храмы.

– Вы говорили о традициях и печально отметили, что даже в вашей семье, одной из немногих, где можно говорить о непрерывности рукоположений, вы уже не такой, как отец и деды. Что же тогда говорить о нас, людях, во многом оторванных от православной традиции? Мы воспринимаем ее после советского времени как бы с нуля или даже с минуса. И в чем ее суть, а не только каковы внешние признаки, можем представлять только теоретически.

– У нас есть замечательные слова: «Троица Живоначальная, Дух Животворящий», и Церковь существует исключительно благодатью и силой Божией и Божиим повелением, благословением и защитой. Если бы этого не было, давно бы кончилась вся Церковь Православная не только у нас, но и в других странах и во всем мире. То, что Церковь существует, – это доказательство бытия Божия. Доказательство неложности слов Спасителя.

Недавно я общался с одной молодой женщиной и поразился ее чистоте и красоте, хотя она в Церковь не ходит. Но откуда это у нее? Если бы ей еще веру Божию, то было бы просто чудесно. Она многих из нас целомудреннее и возвышеннее. А в нашем кругу бывают и ужасающие дела. Апостол Павел с детства был воспитан в христианстве? Конечно, нет. Он был воспитан в фарисействе, но он стал апостолом христианства и проповедником. Так и здесь – Бог может из камней… воздвигнуть детей Аврааму (Лк. 3: 8), чтобы они следовали Его воле, а не своей личной. Я уже говорил, как со мной бился отец Иоанн (Крестьянкин), а я ведь рос в православной семье – в традиции. А отец Георгий Бреев, к примеру, вырос в семье неверующих, а какой преподобный отец! Отчего? Оттого, что Дух дышит, где хочет (Ин. 3: 8), – Дух Святой и Животворящий.

А у многих прекрасных и замечательных священников дети не идут по стопам отца. Поэтому никто не гарантирует благочестие детей священников, наоборот, взирают с надеждой на то, что люди, пришедшие из других слоев и областей, смогут дать яркие, мощные, и цветистые, прекрасные плоды духовной жизни и спасения. Поэтому нужно иметь в виду, что Церковь Животворящая и Дух Животворящий, Дух Святой – нечеловеческого устройства, иначе бы все давно погибло.

– Отец Сергий, как вы смотрите на критику, которая сегодня звучит в адрес священнослужителей? Если сравнивать с тем, как осуществлялась антирелигиозная пропаганда в советское время, то, что мы видим сейчас, можно ли назвать сознательной антицерковной кампанией? Или это нормальное явление? Может быть, действительно надо более трезво на себя взглянуть?

– Я вам скажу, к примеру, отец рассказывал, что в 1920-е годы была такая поговорка в народе: «Поп Иван пьет, следовательно, Бога нет». И опять пример, один из самых известных ересиархов был кто? Арий, священник.

Простите, но ничего нового в Церкви нет. Все это было. Причем такое было, что нам и не снилось. Я не говорю про Римско-Католическую Церковь. Помните, что такое протестантизм? Он возник как протест против того, что творилось в Католической Церкви. А взять Византийскую

Церковь – там что было?! Надо иметь сравнения исторические. Перспективу.

И ничего уж такого не происходит особенного или нового. Были случаи отречения? Были. Был при Хрущеве Осипов [102] , профессор Ленинградской духовной академии, который отказался от христианства. И другие были – волна целая прокатилась отречений. Роскошь была? Была. Хрущев деньги отнял. Папа мой говорил: «Слушайте, как хорошо для Церкви. Идет оздоровление церковного организма. То было денег море, а сейчас нет их, одни налоги. Хорошо! Люди, чужие для Церкви, сразу отсеются».

И сейчас какой-то особой горечи и тоски нет. Даже на пользу. Я сказал такую фразу: «Церковь должна быть в меру гонимой». Но в меру гонимой. А про меня говорят: «Вот, отец Сергий призывает к тому, чтобы Церковь уничтожали». Нет, уничтожать не надо. Но быть гонимой в меру – это полезно. Для того, как говорится, и щука в озере, чтобы карась не дремал: начинается движение, и уже не так хочется толстеть. Иоанн Златоуст говорил: «Никого так не боюсь, как архиереев». Контроль и со стороны церковного начальства, и со стороны государственных органов? Ну так трудись, молись, никто тебе не отменял ни правила, ни молитвы, никто тебе не запрещал ничего. Молись, сколько хочешь, и делай добрые дела.