Борис Клосс - Очерки по истории русской агиографии XIV–XVI вв. Страница 27

3) ГИМ, Музейское собр., № 505 (л. 506—514 об.). Торжественник 1553 г. На л. 521 киноварная запись: «Сия святая книга Торжественникъ списана с пергамѣ(_____ )токыя же книгы в граде Остроже еринархомъ Аркади(…) Соловьевым року 1553 марта 2 дня». Филигрань: Ваза с цветами — Брике, № 12892 (1536—1553 гг.).

4) РГБ, ф. 304 I (Главное собр. библиотеки Троице–Сергиевой Лавры), № 787 (л. 30—41 об.). Сборник написан в 1562 г., судя по Пасхалии, начинающейся (на л. 119 об.) с 7071 г. Филигрань: Рука под короной —Лихачев, № 1846 (1562 г.).

5) РГБ, ф. 37 (Собр. Т. Ф. Большакова), № 31 (л. 85 об. — 96 об.) Сборник конца XVI — начала XVII в.

6) РГБ, ф. 37 (Собр. Т. Ф. Большакова), № 1 (л. 705—714). Торжественник, переписанный около 1626 г., почерк Троицкого книгописца Германа Тулупова. Филигрань: Гербовый щит с лилией под короной, под щитом литеры МР — Дианова и Костюхина, № 932 (1626 г.).

7) ГИМ, Собр. А. С. Уварова, № 439 (1°) (л. 540 об. — 547). Сборник 30–х годов XVII в. Филигрань: Кувшин с двумя ручками под лилией, на тулове литеры С НВ — Дианова («Кувшин»), № 549 (1635—1640 гг.). Вместо Ивана Калиты значится Даниил Александрович.

8) РГБ, ф. 304 I (Главное собр. библиотеки Троице–Сергиевой Лавры), № 202 (л. 307 об. — 317). Измарагд, писан в 40–х годах XVII в. Филигрань: Гербовый щит под короной с агнцем под знаменем — Дианова и Костюхина, № 3 (1646 г.). Добавлено имя Турецкого султана «Базыта».

9) РНБ, Собр. Общества любителей древней письменности, Q.514 (л. 402—415 об.). Сборник середины XVII в. Филиграни: Голова шута с 7 бубенцами, контрамарка DIEAVDE — Дианова и Костюхина, № 436 (1647 г.); Гербовый щит с медведем под короной, под щитом буквы WR, контрамарка РС — Дианова и Костюхина, № 973 (1651—1659 гг.).

10) РГБ, ф. 310 (Собр. В. М. Ундольского), № 632 (л. 194—214 об.). Сборник 60–х годов XVII в. Филиграни: Голова шута с 7 бубенцами — Дианова («Голова шута»), № 402 (1665 г.); Герб Амстердама — Дианова («Герб Амстердама»), № 224 (1665 г.). Вместо Ивана Калиты значится Даниил Александрович.

11) РГБ, ф. 178 (Музейное собр.), № 4099 (л. 153—164). Сборник конца 1664 — начала 1665 г. Записи о написании различных частей сборника писцом Петром Юшковым помещены на л. 97 («в лето 7170 втораго маия въ 10 день»), л. 118 об. («лѣта 7172–го году в чистоте и в благоденьствии»), л. 202 («въ лета 7173–го году»), л. 222 («7174–го октября»). Непосредственно перед началом Повести о Темир–Аксаке имеется помета о времени окончания предшествующей части (на л. 152 об.): «Написано сие житие мѣсяца декабря въ 19 день, на паметь святаго мученика Внифантия») — следовательно, к переписке Повести Петр Юшков приступил после 19 декабря 1664 г.

§ 5. Повесть о Темир–Аксаке в составе Никоновской летописи

На протяжении XV—XVI вв. были установлены три праздника, посвященные Владимирской иконе Богоматери: 26 августа — в память о чудесном спасении Москвы от нашествия Темир–Аксака, 23 июня — в связи с избавлением от нашествия Ордынского хана Ахмата, 21 мая — в память об избавлении от нападения Крымского хана Магмет–Гирея.

Празднование Сретения Владимирской иконы 26 августа вряд ли отмечалось ранее 70–х годов XV в., когда были написаны Пахомиевские редакции Повести о Темир–Аксаке. Во всяком случае в редакции Епифания Премудрого празднование было приурочено ко дню Сретения Господня — 2 февраля. Но от 1480–х годов имеются уже прямые свидетельства о существовании праздника: под 26 августа Повесть о чудесном избавлении от нашествия Темир–Аксака была включена в Пролог (Саратовского университета, № 90), написанный около 1485 г., и под 26 августа празднество занесено в месяцеслов сборника Троиц., № 762, составленного в Ростове в 1487 г. Праздник Сретения Владимирской иконы под 26 августа упоминается в Церковных уставах с конца XV в.: ГИМ, Вахр. № 778 — 1497 г.; началом XVI в. датируются списки РГБ, ф. 209, № 393; ф. 247, № 738; ф. 344, № 110 (около 1514 г.); ф. 98, № 1300 (первой четверти XVI в.); Троиц., № 242 (20–е годы XVI в.), и др. Самые ранние тексты служб, посвященные Сретению Владимирской иконы, датируются началом XVI в.: Церковный устав РГБ, ф. 344, № 110 (л. 242—243), Служебная минея 1511 г. Троиц., № 597 (л. 328—332)[185], сборник первой четверти XVI века ГИМ, Увар., № 184 (4°) (л. 305—313 об.), и др.

О судьбе самой Владимирской иконы в XV веке не все ясно. Епифаний Премудрый о дальнейшем местопребывании иконы ничего не сообщает. Во всяком случае в 1410 г. икона находилась во Владимире и подверглась ограблению со стороны напавших на город татар. Икона была перевезена в Москву для починки, по заказу митрополита Фотия для нее был изготовлен новый золотой оклад[186]. После этого, можно предполагать, Владимирская икона уже оставалась в Москве и хранилась в Кремлевском Успенском соборе. В 1451 г. великий князь Василий II склонился перед «образом Пречистыа» и другими иконами в благодарственном молебне за чудесное избавление от нашествия войск царевича Мазовши. В 1471 г., собираясь в поход на Новгород, Иван III молился у «чюдотворной иконы Пресвятыя Богородица Владимирския»[187]. В 1472—1479 гг. в Москве осуществлялось строительство нового здания Успенского собора, и в этот период, скорее всего, чудотворная икона Божией Матери находилась во Владимире. Это подтверждается фактом, что 23 июня 1480 г. Владимирская икона была вторично перенесена в Москву. В литературе указанная дата не получила объяснения. Но день был выбран знаменательный: 23 июня 1480 г., в воскресенье, Иван III с основными войсками отправился к Коломне навстречу Ахмату. Очевидно, как и в 1471 г., великий князь перед походом должен был молиться перед Владимирской иконой Божией Матери, и с этой целью икона была вновь перенесена в Москву. В современных летописях событие не описано, а впервые зафиксировано, по наблюдениям Е. Е. Голубинского, в месяцеслове Следованной псалтыри XVI века Троиц., № 321[188]. Е. Е. Голубинский полагал, что праздник перенесения Владимирской иконы 23 июня был установлен в том же 1480 г., но следует сказать, что в источниках XV в. и первой четверти XVI в. праздник не отмечен. Поэтому необходимо уточнить датировку Псалтыри Троиц., № 321. В свое время мне удалось выяснить, что рукопись Троиц., № 321 составлена около 1528 г. в Московском митрополичьем скриптории[189]. Запись о перенесении иконы помещена в месяцеслове под 23 июня: «В тои же день прииде чюдотворная икона Пречистаа Богоматерь из Володимеря въ град Москву в лѣта 6988. Того же лѣта приходилъ безбожныи Ахмат съ дѣтми на рѣку на Угру в осень, на Покровъ Святыя Богородица. Оттолѣ уставиша сии праздникъ празновати» (л. 1190—1190 об.). Под 26 августа записан праздник Сретения Владимирской иконы: «В тои же день празднуемъ Стрѣтению иконы Пресвятыа Владычици Владимерскыя» (л. 1230 об. — 1231). Таким образом, точные данные об установлении праздника перенесения Владимирской иконы 23 июня относятся ко времени правления митрополита Даниила.

Праздник 21 мая в память о чудесном избавлении от нашествия Магмет–Гирея (в 1521 г.) установился также не сразу. Осмысление события как «новейшего чюда Богоматери» зафиксировано лишь в Степенной книге, законченной около 1563 г., хотя подготовительные материалы были написаны несколько ранее[190]. В источниках первой половины XVI в. такой праздник не отмечен. Описания крестных ходов с Владимирской иконой на 21 мая, 23 июня и 26 августа содержатся, насколько мне известно, в рукописи 1609 года РГБ, ф. 247, № 82 (л. 276 об. — 278, 278 об. — 279)[191]. Следовательно, установление празднества 21 мая следует относить ко второй половине XVI в.

В XVI веке образованы новые редакции Повести о Темир–Аксаке.

Русский Хронограф создан в 1516—1522 гг.[192] В главе 203 Хронографа, в тексте из Жития Стефана Лазаревича, сделана вставка из Повести о Темир–Аксаке с добавлением известия о перенесении древней иконы из Киева во Владимир Андреем Боголюбским (фрагмент от слов «И пришед в Великую Орду и царя Тахтамыша победив» до слов «праздник светел сотвориша и церковь воздвигоша и празновати предаша чюдо Пречистыа Богородица», а также отрывок «прият же и Асирию и Вавилоньское царьство … и Шамахию и Китай»)[193]. Фрагмент передает текст Повести в сильном сокращении, и только судя по фразе, что Тимур «царя Турьска Баозита в железной клетке с собой вожаше», можно догадаться, что использован извод В Повести в Саратовском варианте Второго вида.

Коренная переработка Повести представлена в Никоновской летописи[194]. В основу новой редакции положен список Академического варианта Пятого вида извода В, типа Чуд., № 264. В качестве дополнительных источников использованы Хронограф (откуда взято имя Турецкого султана «Баозита») и Симеоновская летопись (из нее заимствовано сообщение о том, что оборону Москвы возглавил князь Владимир Андреевич). Никоновская летопись составлена в конце 20–х — начале 30–х годов XVI века в окружении митрополита Даниила[195]. Стилистические приемы составителя Никоновской летописи проявились и в тексте Повести о Темир–Аксаке: длинные родословные ряды, название Киприана «великим начальником и пастырем», использование характерных для митрополита Даниила слов типа «сласти плотские», «щапление» и др. Интересы Церкви стоят у автора явно на первом плане: фигура «великого начальника и пастыря» митрополита Киприана заслонила собой личность великого князя, митрополит Петр назван «великим чудотворцем и заступником Русскиа земли», церковная фразеология пронизывает весь текст, но среди прочего не забыто, что Сретенский монастырь был «удоволен от великого князя всякими потребами». Однако главной новостью явилось введение в повествование сюжета с явлением Темир–Аксаку в «страшном» сне Богородицы со множеством воинства, парящей над сонмом святителей и «претящей ему люте». После такого видения Темир–Аксак, «трепеща и трясыйся», устремился «на бег», гоним гневом Божиим. До этого Богородица в церковных сказаниях Северо–Восточной Руси являлась лишь Сергию Радонежскому и обещала покровительство Троицкому монастырю. Здесь же Богоматерь предстала заступницей Москвы и всей Русской земли. Культ Владимирской иконы стал приобретать государственное значение.