Георгий Чистяков - Над строками Нового Завета Страница 28

Если обратиться к притче о богатом и Лазаре, то легко понять, что богатый, о котором здесь говорится, не делал ничего плохого. Он, например, мог бы прогнать Лазаря от своих ворот, но не сделал этого. Он позволил Лазарю лежать у ворот, просить милостыню, питаться объедками и т. д. Но он и не сделал для Лазаря ничего хорошего. Неделание зла еще не есть добро. Когда мы об этом забываем, то как бы автоматически перестаем быть христианами.

Христианство – это путь. В книге Деяний святых апостолов в Синодальном переводе несколько раз встречается слово «учение» – учение, которое проповедуют апостолы. Но если взять славянскую Библию, где Деяния святых апостолов переведены, хотя и чрезвычайно сложным языком, но очень точно, то окажется, что там слова «учение» нет. Там есть слово οδός – «путь». Это как раз то, о чем говорится в Нагорной проповеди. Христианство, повторю, не есть доктрина, система или теория. Христианство – это путь, по которому надо пройти. Не пройдя по нему, нельзя быть христианином. И дальше в Нагорной проповеди, после 13-го стиха 7-й главы, Иисус показывает нам два пути: один – путь праведника, второй – грешника. Это тоже очень старый библейский образ. Вот эти стихи: «Входите тесными вратами; потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их».

О двух путях говорит нам 1-й псалом: «Ибо знает Господь путь праведных, а путь нечестивых погибнет» (Пс 1: 6).

Замечательные стихи, из которых ясно, что не сами нечестивые погибнут, погибнет путь нечестивых. Это значит, что в какой-то момент обнаружится, что у нечестивых нет дороги, что они оказались в тупике. И тогда они непременно из этого тупика станут искать выход и найдут его в конце концов на пути праведников.

Та же мысль содержится уже во Второзаконии. На последних страницах Пятикнижия речь идет о двух путях. Моисей говорит: «Вот, я сегодня предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло, я, который заповедую тебе сегодня – любить Господа, Бога твоего, ходить по путям Его, и исполнять заповеди Его… Если же отвратится сердце твое, и не будешь слушать, и заблуди́шь, и станешь поклоняться иным богам и будешь служить им: то я возвещаю вам сегодня, что вы погибнете, и не пробудете долго на земле… Во свидетели пред вами призываю сегодня небо и землю: жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое» (Втор 30: 15–19).

Таковы эти пути: путь жизни и путь смерти, путь погибели и путь дальнейшего процветания. О двух путях говорит не только Библия, но и греческие философы. Ксенофонт, современник Сократа и его ученик, оставивший среди своих сочинений «Воспоминания о Сократе», тоже рассуждает о двух путях – пути праведников и пути нечестивцев. Можно привести много мест из книги Притчей Соломоновых, из книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова, где именно о путях – узком и широком – говорит Бог. Но нигде в Ветхом Завете нет образа ворот. Зато у греческого философа Кебета, почти современника Нового Завета, есть такой образ. Кебет говорит: «Видишь эти воротца и маленькую дверцу, и перед ней совсем немного народа? Это дорога, которая ведет к истинному знанию». Немногие входят в узкие ворота и немногие входят в маленькую дверцу. Для греческого философа это дверь, ведущая к истинному знанию, а для Иисуса – к истинной жизни, к правде, к Богу, к спасению.

В Евангелии от Иоанна Иисус говорит: «Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется» (Ин 10: 9).

Значит, эти ворота – опять-таки не что-то, а Кто-то. Узкие ворота – это Сам Христос, Который говорит: «Я есмь дверь» и далее – «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин 14: 6). Поэтому путь, который предлагает нам Иисус, – это Он Сам. Следовательно, вне нашей личной встречи со Христом не может быть христианства, из которого доктрины всё равно не получается, как бы этого нам иногда ни хотелось. Христианство осуществимо только как личная встреча с Человеком из Назарета по имени Иисус. Вне этого в какой-то момент жизни мы непременно окажемся на пороге полного духовного краха. В этом смысле христианство, в отличие от любой философской теории, не интеллектуально, а реально. Это хорошо понял Л. П. Карсавин в годы своего мученичества в лагерях. Больной старик, он оказался на тюремных нарах – и не сдался, и не сломался. Всю жизнь он писал о христианстве, изучал и исследовал его, но когда наступил момент быть христианином, он понял, что христианство – это не теория, а путь, по которому надо идти. Понял и прошел по нему – подобно мученикам первых веков, подобно тем, кого мы почитаем как святых и чьи имена носим.

Все мы, люди XX века, привыкли мыслить теориями, доктринами, системами. Перейти от такого способа мышления к жизни во Христе нам очень трудно. Но это задача для каждого. Задача, решение которой часто не дается. Задача, заключающаяся в том, чтобы жить, а не смотреть на жизнь со стороны.

Десять чудес Иисуса

В 8-й и 9-й главах Евангелия от Матфея рассказывается о десяти чудесах, которые совершил Господь. Это исцеления прокаженного, сына или слуги сотника, тещи Петра, многих бесноватых, усмирение бури, исцеления гадаринских бесноватых, расслабленного, кровоточивой жены и дочери Иаира, двух слепых и бесноватого слепого.

Обычно в современных изданиях Нового Завета эти две главы так и названы – «Десять чудес». Но почему именно десять? В небольшом трактате (Пиркей авот – «Поучения отцов»), который печатается обычно вместе с иудейским молитвословом, сказано: «Десять чудес были сотворены для праотцов наших в Египте, и десять – на море». И дальше: «Десять чудес совершилось для праотцов наших в Храме».

Таким образом, для подготовленного читателя, человека живой иудейской традиции, десять чудес – это нечто, теснейшим образом связанное с присутствием Бога. Бог выражает Себя как в библейском тексте, так и в Храме Господнем через десять чудес. Следовательно, евангельский рассказ о десяти чудесах – это рассказ о полноте Божией, которая явлена в Иисусе, присутствует в Нем Самом, в Его действиях и проповедях.

Из этих десяти чудес выберем одно, больше всего похожее на чудеса Ветхого Завета, – усмирение бури.

Апостолы плывут вместе с Иисусом на лодке через Галилейское море. Начинается буря, и заснувший было Спаситель встает и усмиряет ее. Наступает великая тишина, как говорят евангелисты. Увидев испуг учеников, Иисус спрашивает: «Почему вы боитесь?» Эти слова живо напоминают ветхозаветное «Не бойся». Являясь человеку, Бог обозначает Свое присутствие среди людей именно этими словами: «Не бойся». «Не бойся», – говорит ангел Гедеону. «Не бойся», – говорит ангел Иосифу, Аврааму, Исааку, Иакову. В Ветхом Завете мы найдем десятки мест, когда являющийся человеку Бог обращается и нему именно так: «Не бойся».

Иисус спит во время бури. Лодка раскачивается под ветром. Но в греческом тексте Евангелия «буря» обозначена словом σεισμός – «землетрясение на воде», если можно было бы так сказать по-русски. «На море начался σεισμός», – говорит евангелист. Это «землетрясение», подобное тому, в котором Господь является Моисею и его соплеменникам в пустыне, на горе Синай (Исх 19).

Это «землетрясение» подобно тому, какое было при явлении Бога Илии. Бог говорит пророку: «Выйди и стань на горе пред лицем Господним, и вот, Господь пройдет, и большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы пред Господом, но не в ветре Господь; после ветра землетрясение, но не в землетрясении Господь; после землетрясения огонь, но не в огне Господь. После огня веяние тихого ветра…» (3 Цар 19: 11–12). Если сравним греческую Библию с еврейской, в первой найдем прибавление: «И здесь Господь». Значит, «веяние тихого ветра» – Господь. В этой тишине Иисус являет в Себе полноту Божию.

Конечно, речь здесь не только о плавании через Галилейское море, а о всяком «плавании» по жизни, потому что на мистическом уровне море – это наша жизнь, наш мир, в котором, как нам часто кажется, Иисуса как бы и нет – Он спит среди наших тревог и волнений. Но стоит только воззвать, и Он здесь, и Он помогает.

Рассказ кончается вопросом: «Кто это, что и ветры и море повинуются Ему?» Вопрос будет многократно повторен в Евангелии от Луки. В главе 7-й, после того, как Иисус прощает грешницу, люди восклицают: «Кто это, что и грехи прощает?» И дальше, в главе 9-й, у Ирода возникает тот же вопрос: «Кто же Этот, о Котором я слышу такое?» В Евангелии от Матфея вплоть до 16-й главы, до исповедания Петра, не отпускает вопрос: кто Он, этот Человек, Который усмирил бурю, Который явил Себя в великой тишине, неожиданно наступившей после бури?.. Не случайно мы начали разговор именно с этого чуда – усмирения бури (хотя в Евангелии оно пятое по счету в числе десяти чудес), ибо оно более всего связывает десять чудес Евангелия от Матфея с ветхозаветным повествованием.