Николай Арсеньев - Единый поток жизни Страница 28

Также и в идеале доброго, смиренного пастыря церковного, исполненного сознания своей ответственности за вверенную ему паству, нашло себе выражение это благочестие — в идеале, который предносился, напр., поэту и мыслителю Джорджу Херберту (1593-1633), человеку огромной утонченной культуры, древнего рода, который предпочел быть смиренным пастором маленького прихода в Бемертоне, близ Salisbury, из желания посвятить свою жизнь служению Господу Иисусу. Через 200 лет тот же идеал предносился, напр., другому поэту и ученому, Джону Киблю (Kible, 1792-1866), который тоже променял блестящее положение в Оксфорде на жизнь пастора деревенского прихода. И как богата была (и есть) англиканская церковь такими пастырями — и священниками и епископами соединившими (и соединяющими) и ученость и утонченную высокую культуру с апостольским горением духа. Таким был учитель внутренней жизни во Христе епископ Линкольнский Эдуард Кинг[121] (1829-1910), далее великие труженики по изучению новозаветного текста, и экзегеты и пастыри церковные, епископы B. F. Westcott (1825-1901) и В. Lightfoot (1828-1889), или напр., епископ Wilberforce (1805-1873), сын великого филантропа и друг Гладстона, и вообще ряд руководящих деятелей Оксфордского движения в 19-ом веке и также последовавшего за ним мощного внутреннего обновления Англиканской Церкви в Англии (Church of En gland). Создался тогда и своеобразный и замечательный тип священника — труженика духовного среди беднейших кругов населения в самых запущенных кварталах (slums) больших городов, особенно Лондона, среди нищеты и разврата, тип апостола-евангелиста, работающего с себя-забывающей любовью для помощи людям материальной и духовной. У ряда этих священников соединялись с этой заботой о помощи страждущим также и старания восстановить благолепие и красоту церковной службы, при чем они мечтали литургическую красоту использовать для главной, охватившей их основной цели — привлечь, вернуть души ко Господу. Проповедь, незаметное ежедневное служение любви через личное общение, ободрение, утешение и помощь нуждающимся, забота о детях, о больных и одиноких, старание сделать из здания церкви (которое должно было быть открытым весь день — по католическому образцу, - чтобы люди могли там посидеть, собраться мыслями и помолиться) место не только для богослужебных собраний, но как бы и дом духовный для одиноких и забытых - вот основные черти деятельности этих священнослужителей. В первую очередь нужно здесь назвать Чарльза Lowden'a,[122] о. Mackintoshie'a, но было и есть немало и других священников такого миссионерско-апостольского духа.

Эта деятельность продолжалась (и продолжается и в 20-ом веке, особенно после Первой и Второй Мировой войны,[123] когда обострились социальные проблемы и, конечно, не лишена некоторой опасности, наблюдаемой среди некоторых молодых священников (и англиканских и католических): именно, социальная работа — дело огромной важности — все более и более секуляризируется и теряет свое религиозное вдохновение, свою христианскую закваску, свою "христоцентричность", и втягивается все более в социальную и политическую борьбу, не преображенную религиозно. Деятели церковные перестают тогда быть сверх-классовыми и сверх-партийными служителями братства в Боге и милосердия, и "соль теряет свою силу".

Но сколько истинных примеров служения людям, выросшего из последования Христу и пылания о Христе, являет нам Англиканская Церковь в 19-ом и 20-ом веке! Вот перед нами образ истинного пастыря душ и практического деятеля любви, воспитателя поколений духовенства на подвиг любви во имя Христово - епископа Гора (Charles Gore, 1853-1931), основателя Мэрфильдской монашеской общины (Mirfield) и Мэрфильдского богословского колледжа (около огромного промышленного центра — Шеффильда), где объединяется вдохновение проповеди о Воплощенном Слове с вдохновением служения людям.

Из ряда выдающихся священнослужителей Англиканской Церкви конца 19-го и начала 20-го века назову далее отца Fynes Clinton'a, великого друга Русской Православной Церкви; особенно хочется мне остановиться на нескольких именах из ряда многих, которых можно было бы назвать, — на имени епископа Трурского, Фрира (Frere, Bishop of Truro) в Корнволле (на крайней юго-западной оконечности Англии), великого аскета, подвижника (он принадлежал к ордену англиканских францисканцев), человека огромной доброты и смирения и смиренного, трезвенного пылания духовного (я у него останавливался несколько дней в 1934 году, когда читал в Англии лекции о положении Церкви в России). Далее назову епископа Экзетерского Сесиля (из рода лордов Сесиль), человека огромного очарования и доброты, и особенно двух лиц: - архиепископа Кентерберийского (сначала Йоркского) Вильяма Темпля (William Temple, 1881-1944) и епископа Чичестерского (of Chichester) д-ра Вильяма Белл (William Bell). Темпль был великий руководитель ко Христу; он учил служить Ему с чувством ответственности, сознательно, трезвенно и мужественно, и был истинно христоцентрическим богословом, строил здание своей религиозной мысли на "основании, кроме которого не может быть положено другое и которое есть - Христос" (1 Кор 3. 11).[124] И, вместе с тем, это его "инкарнационное" богословие зовет нас к подвигу практического служения людям во имя Христово. Это — основоположно-христианский подход, тут нет ничего специфически нового, но это было заново глубоко пережито архиепископом Темплем; отсюда его дар руководителя и вдохновителя молодого поколения. Как человек, Темпль был очень привлекателен: талантливый, дельный, энергичный, внимательный к людям, с несомненным даром и мыслителя и практического деятеля, и при этом человек подлинного смирения, смиренной и горячей веры и очень большой доброты. Охваченный вместе с тем стремлением послужить единению христиан на твердом основании веры в Воплощенного Сына Божия.

Епископ Вильям Белл Чичестерский был образец праведника, живое, непосредственное проявление доброты к людям, спокойной и мужественной веры и мужественного горения духа, приближавшегося к святости. Чувствовалась при общении с ним не только большая подлинность духовная, но и смиренная и ясная высота духовная — мудрость и просветленность, веяние иной жизни. Он заступался за Правду и Милосердие, за милосердие даже по отношению к врагам. Он восставал в Палате Лордов против сплошного уничтожения бомбами вражеских городов и населенных пунктов во время Второй войны. Он же организовал широкую помощь жертвам нацистских гонений, бежавшим из Германии. Та же подлинность и высота духовная ощущалась и при общении с епископом Фриром.

Нельзя не вспомнить также о ряде великих праведников, деятельных и искренних христиан, рассматривавших жизнь свою, как служение Богу и братьям, среди мирян Англиканской Церкви. Вот, в эпоху еще внутренней консолидации англиканства — человек высокой и утонченной образованности, принадлежавший по своему происхождению к высшему слою лондонского торгового класса, один из членов "Virginia Company" Николай Феррар(Niсhоlаs Ferrar, 1592-1637). Его недавний биограф назвал его "одним из величайших английских христиан, что когда-либо жили" и одним из мудрейших и лучших людей, что когда-либо украшали Английскую Церковь.[125] Человек, перед которым раскрывались возможности блестящей государственной каррьеры, поселяется вместе со старой матерью и семьями брата и замужней сестры в деревне далеко от Лондона. Эта многочисленная семья - одних детей из потомства брата и сестры, живущих вместе, было около 15 (сам Николай не был женат). Для детей создается своя собственная школа, уровень которой стоит так высоко, — и морально и интеллектуально — что ряд друзей отдает туда своих детей. Взрослые члены этого семейного поселка все заняты: один — хозяйством, садом, делами по имению; другие преподаванием в школе, чтением — особенно религиозно-назидательных книг, писанием, домашними богослужениями. Внутри усадьбы была старая заброшенная церковка, которую Феррары с любовью обновили и украсили. Николай Феррар — негласный руководитель всей этой совместной жизни - принял сан диакона и получил разрешение совершать службы, кроме Communion Service (обедни). Он и вся эта "усадебная община" в тесном контакте с местным епископом и соседним священником; это - действительно своеобразная община, без обетов, но имеющая свое особое молитвенное правило, совершаемое в усадебной церкви. Есть там и непрерывные ночные службы: взрослые чередуются в чтении Псалтири. Прочитавший свою часть, звонит в колокол, и его приходит сменить другой. Это поистине какое-то полу-монашество в миру, но прежде всего это — живой центр обширного организованного благотворения, центр молитвенной жизни. И все это очень скромно, не бросается в глаза, мало заметно, тем не менее в тишине влияет. Люди приезжают, смотрят, заходят в церковь на краткие службы и проникаются атмосферой — духовной тишины, смирения, служения людям, веянием святости. Король Карл 1 посетил дважды Little Giddinq (так называлась усадьба) в последний раз перед битвой при Naseby и был поражен их естественностью и простотой их благочестия и просил одолжить ему составленную ими подробную рукописную "симфонию" ("конкордацию") четырех Евангелий. Многие люди приезжали отдохнуть духовно и набраться сил в этой тихой молитвенной обстановке. Всем оказывалось радушное гостеприимство. Из свидетельств современников явствует, что главной притягательной силой была личность Николая Феррара.