Дж. Мотиер - Послание к Филиппийцам Страница 28

Идея «рабства» обобщенно представляет отношение Павла к Господу Иисусу Христу, его позицию рабского повиновения. В данном отрывке это выражено тремя способами. Во–первых, Павел покорялся тому, как Господь организовал его жизнь. Имея в виду предполагаемую миссию Тимофея (ст. 19), он выражает надежду в Господе Иисусе; а в стихе 24 — уверенность в Господе, имея в виду собственное будущее. Один вопрос незначителен — сможет отправиться Тимофей или нет; второй гораздо более важен — будет Павел жить или умрет; будет он жить в заключении или свободным человеком. Оба одинаково находятся в Господней власти. Степень покорности Павла воле Господа особенно хорошо видна во втором. Еще раз давайте попытаемся представить, что мог бы сказать здесь Павел? «Я уверен в справедливости римского закона и в том, что я буду освобожден, поскольку, в конце концов, против меня нет реального обвинения»; или: «Я римский гражданин и уверен в своем положении». Но он не говорит ничего подобного. Он апеллирует к самому высшему суду — к престолу Божьему; он отказывается от какого–либо утверждения личного престижа, но покоряется власти своего Господа. Вера Павла открыла ему, что всемогущий Бог правит всем: свободой, тюремным заключением, комфортом, дискомфортом, болезнью и здоровьем. Павел на деле без сомнений принимал то, что посылал Господь. Именно Господь назначил его Апостолом, и Господь же определит сферу и условия его апостольства — будут ли это прежние свободные странствия с поручением к языческому миру, тесные стены римской тюрьмы или смертный приговор.

Во–вторых, Павел покорился Господу для служения. Не для бездеятельности, подобно тому как покоряется побежденная армия и отправляется до конца войны в лагерь для военнопленных, но для труда. Покорность Павла была послушанием ради исполнения Господней воли. И поэтому вместе с Тимофеем он работал как раб ради благовествования, равняясь на Христа, принявшего «образ раба» (Флп. 2:7, примечание). Те, кто принадлежат Христу, должны следовать Его примеру. Господь Иисус стал «рабом» ради послушания Своему Отцу и пронес Свое послушание даже до смерти, чтобы дать нам спасение; рабство Павла было обращено вверх, к Иисусу, в совершенном послушании и вовне — к людям в рабстве благовествования. Послушание и евангелизм — это определяющие полюса христианского рабства.

В–третьих, Павел повиновался Господу Иисусу, принимая Его как пример для своих взаимоотношений с другими людьми. Жертва Иисуса ради блага других состояла, в частности, и в том, что Он принял образ раба и сделался подобным людям. То же и с Павлом: его рабство Христу выразилось в отказе от себя ради заботы о других людях, что и проявляется здесь в его взаимоотношениях с другими христианами. Нам следует подробно остановиться на этом, потому что (как кажется) существует опасность, что можно потерпеть неудачу, несмотря на преданность делу Христа, распространению благовествования, завоеванию человека и улучшению участи голодающего мира. Однако Павел считал своих друзей–христиан в Филиппах достойными самого лучшего, что он мог им дать. Он отдал им Тимофея, человека высоких добродетелей (ст. 20), который, видимо, занимал центральное место в жизни Павла. Легко написать слова: Надеюсь же в Господе Иисусе… послать к вам Тимофея, но дорогого стоило привести их в исполнение. Та же позиция видна в готовности Павла послать Епафродита обратно в Филиппы. Его собственная любовь и потребность в Епафродите очевидны из стиха 27, но радость самого Епафродита (ст. 26) и филиппийцев (ст. 28) имели решающее значение.

Теперь мы перейдем от этого косвенного изображения Павла к тщательно нарисованному портрету Тимофея. И снова четко проявляется взаимосвязь между примером Господа Иисуса и реальной жизнью верующего. Как для Господа, так и для Тимофея, выдающегося человека (ст. 19—22), посвящение Богу вылилось в служение людям Божьим.

Я не имею никого равно усердного, — говорит Павел. Эти слова могут относиться к личной уникальности Тимофея, что соответствует контексту, так как Павел переходит далее к противопоставлению Тимофея тем, кто ищут своего. Но эти слова могут означать также: «Я не имею никого другого настолько подобного мне» — и это не противоречит контексту, потому что Павел затем описывает их счастливое единение во взаимоотношениях, как у отца и сына. Или, может быть, Павел хотел сказать, что у него не было больше никого столь же подходящего для данного задания. Это тоже подвело бы к словам: никого, кто бы, как Тимофей, столь искренно заботился о вас» [96]. Если Павел сознавал такое разнообразие возможных значений (а он, конечно, должен был сознавать), тогда Тимофей действительно заслуживает звания выдающегося человека.

Прежде всего, Тимофей искренно заботился о других христианах. Мы могли бы истолковать вторую часть стиха 20 так, что он будет «естественно и по–настоящему стараться» ради благоденствия филиппийцев. Слово искренно (англ. genuine — подлинный, истинный, искренний; genus — род) содержит в себе смысл: «по праву рождения», нечто, чем владеют благодаря духовной линии родства[97]. В работе Тимофея не было ничего вынужденного или искусственного: она была подлинным плодом возрожденной натуры и нашла свое выражение в настоящей заботе. Силу этого слова можно почувствовать, отмечая, что оно использовалось как для описания беспокойства Марфы, так и тяжести заботы, которую неизбежно нес Павел (Лк. 10:41; 2 Кор. 11:28). Тимофей был истинным чадом своего духовного отца.

Во–вторых, мы узнаем, что Тимофей превосходил всех в своей преданности Господу Иисусу. Слово все в стихе 21 надо понимать как обобщение. Оно не могло относиться, например, к Епафродиту, который ставил Иисуса на первое место. Однако какое это печальное обобщение! Общей тенденцией у христиан, как это видел Павел, было ставить на первое место себя, а потом Иисуса. Но не так было с Тимофеем.

Третьей особенностью характера Тимофея было его безропотное приятие второго места: как сын с отцом. Павел, как мы видели, смягчил оценку их отношений, сказав: «Служил со мной» [98], тем самым ставя себя рядом с Тимофеем в рабстве ради благовествования. Но даже и при этом подчиненное положение Тимофея очевидно. В терминах рабства он был рабом второго разряда. Его задача — быть заместителем командира. И он был готов к этому. Он никогда не посягал на большее.

Четвертая черта подразумевается в только что сказанном, но ради полноты картины можно ее упомянуть. Тимофей был рабом ради распространения благовествования. Он, вместе с Павлом, — преемник Того, Кто «принял образ раба». Он был человеком, чья жизнь целиком была посвящена благовествованию, человеком, принявшим все Его требования и повиновавшимся Ему.

Однако эти четыре черты характера Тимофея — не просто четыре отдельных момента. Они — единое целое, и данный отрывок объединяет их. Стихи 20—21, благодаря имеющемуся в них параллелизму, ставят знак равенства между искренней заботой о других и поисками того, что угодно Иисусу Христу. Выражаясь яснее, христианин доказывает свою исключительную преданность Господу Иисусу тем, что искренно заботится о благоденствии других. Это неизбежно, потому что Господь Иисус показал Свое всецелое повиновение Богу тем, что полностью пожертвовал Собою ради других. Тимофей был подобен своему Господу.

Точно так же связаны между собой стихи 21 и 22. Факты, упомянутые в стихе 22, служат доводом к положению, принятому в стихе 21: «Вы хотите иметь доказательство выдающейся преданности Тимофея Господу Иисусу? Вот оно: он как раб служил распространению благовествования». Таким образом, как стихи 20–21 отождествляли поиски блага для других христиан с интересами Иисуса Христа, точно так же стихи 21— 22 отождествляют предоставление приоритета Господу Иисусу с рабством ради благовествования. А это и есть портрет подлинного христианина, сформированного по образу Апостола и полезного для дела. Он ставит Господа на первое место тем, что стремится к духовному благу других через жертвенное служение бл аговествованию.

2. Павел и Епафродит: братья во Христе

Насколько нам известно, Павел не был связан с Епафродитом теми особыми узами, которые связывали его с Тимофеем, то есть, не он привел Епафродита ко Христу. Если бы они встретились, когда Павел был гордым фарисеем, то Епафродита он бы счел языческим «псом», не более того. Но Христос привел их к настоящему духовному родству (ст. 27), к истинному братству и сотрудничеству в работе (ст. 25).

Обрисованная здесь связь между Павлом и Епафродитом и попутно раскрытое отношение Павла к филиппийской церкви в целом расширяют то, что мы уже отметили во взаимоотношениях Павла с другими христианами. Мы видели, что он готов был отдать лучшее из того, что имел. Но это было не формальное копирование Иисуса; не отдельное упражнение в исполнении долга; его сердце было исполнено теплой привязанности, щедрой похвалы и настоящей заботы. Сердечная привязанность чувствуется в искренней радости Павла, вызванной тем, что Епафродит избежал смерти (ст. 27). Он выражает щедрую похвалу, нанизывая слово на слово в своей высокой оценке Епафродита, которого он любит как брата, признает как сподвижника и приветствует как служителя (ст. 25). Его истинная забота проявляется в словах скорее и менее печален в стихе 28.