Эдвард Конзе - Буддийская медитация: благочестивые упражнения, внима­тельность, транс, мудрость Страница 3

2). В чем же отличие сосредоточения как духовной добродетели от сосредоточения как состояния интеллекта? Духовное сосредо­точение, или сосредоточение в трансе, в меньшей степени является результатом интеллектуальных усилий, а в большей степени — след­ствием перерождения всей личности, включая тело, эмоции и волю. Невозможно достичь его без определенной дисциплины тела, так как нужно обладать способностью выдерживать предписанную позу, практиковать предписанные дыхательные упражнения и, т.п. Кроме того, должны произойти изменения в мировоззрении, которые служат основанием для духовного сосредоточения. Их можно охарактери­зовать как «этическую» часть всего комплекса условий. Прежде чем приступать к духовному сосредоточению, нужно успокоить и пода­вить пять пороков, которые известны как пять «препятствий» (см. гл.II, п.2b); соблюдение моральных предписаний в любом случае должно стать почти автоматическим. Там, где эти препятствия присутствуют, где сосредоточенная мысль соединяется с жадностью, с желанием превосходства, со стремлением выгодно устроить свои дела и т.п., там нет места для сосредоточения как духовной добродетели. Физи­ческое здоровье и самоочищение — два первых необходимых условия духовного сосредоточения. Третье условие — приобретение способ­ности отключать внимание от чувственного мира и направлять его на другую, тонкую, трудноуловимую реальность. Методы, посред­ством которых это с успехом осуществляется, известны в традиции как четыре транса и четыре бесформенных достижения. Они сущес­твенны в практике усиления интроверсии, которое достигается пос­редством постепенного уменьшения воздействия внешних стимулов. В результате успешного «отдергивания» и отказа от внешних объек­тов духовно сосредоточенный высвобождает внутреннее спокойствие, обитающее в его глубинах. Внимание должно быть «отдернуто» от фактически присутствующих ощущений и от всей области чувствен­ных восприятий как в равной степени незначительных. Субъективно транс характеризуется мягкой спокойной пассивностью, объективно — это погруженность в мир сверхъестественных переживаний, которая возвышает над «этим, миром» и. дарует столь большую уверенность, какой не могут научить чувства. Переживаемый опыт так притяга­телен, что «этот мир» сгорает и при возвращении к нему находят лишь холодный пепел. Сосредоточение на объекте формирует ес­тественным образом отправную точку процесса, который приводит в дальнейшем к аннулированию объекта в трансе. Буддхагхоша очень подробно описывает 10 эмблем, которые наиболее подходят в качестве первоначальных объектов упражнений в трансе. «Эмбле­ма земли», например, — это кусок светло-коричневой глины круглой формы; «эмблема голубого» — это несколько голубых цветов, поме­щенных в корзину с отверстием круглой формы; «эмблема света» — светлый круг, образованный на стене или на земле проникающим через дыру светом и т.п. Ученик должен пристально вглядываться умственным взором в выбранный объект — эмблему, и эффект, по всей вероятности, будет схож с явлением гипноза от однообразного воздействия стимула, например блестящего предмета или чего-либо подобного, — в результате этой процедуры объект вовсе исчезает. Первоначальный объект, подвергающийся воздействию трансового менталитета, постепенно изменяет свои свойства. На продвинутом этапе транса он называется «ментальным образом»; его трансфор­мации описывались буддистами с большой тонкостью. В заключение мы должны упомянуть, что транс имеет разные уровни интенсивности. Вначале, пока борьба с препятствиями еще бесплодна, он очень мало похож на внимательность. Спустя некоторое время, в преддверии более полной собранности достигается «доступ». В высшей конечной фазе «экстатической» одноточечное™ и отвлеченности он становится совершенным. Возвышение духа и восторг души поднимают разум выше кругозора обычного человека. Некоторые из упражнений ведут только к «доступу» (см., например, гл.I, п.1а-1с, гл.II, п.4), другие (см., например, гл.II, п.1b, гл.III, п.п.1b и 2) — к полному трансу.

С. Теперь мы переходим к мудрости — самой высокой добро­детели. Для среднего человека нашего времени слово мудрость означает некую неопределенную смесь таких качеств, как благора­зумие, хорошо развитое чувство ценности, ясность, независимость от мира, достигаемая посредством познания его. Буддийская кон­цепция мудрости сродни этой, но более специфична. Буддхагхоша проясняет смысл мудрости, когда определяет ее как то, посредством чего «постигают дхармы как они есть на самом деле и уничтожают тьму заблуждения, которая скрывает самобытие дхарм». О чем в таком случае размышляет овладевающий мудростью?

Тот, кто может вместить мудрость, заботится о трех вещах: 1) истинной реальнос­ти, 2) смысле жизни, 3) творческом подходе к жизни. Буддийская традиция предполагает, что второй и третий пункты зависят от перво­го. В сущности, мудрость — это сила разума, дающая возможность осуществления контакта с истинной реальностью, называемой «сфе­рой дхарм». Заблуждение, глупость, замешательство, невежество, самообман — ее противоположности. Так как невежество, а не грех, является корнем зла, мудрость выступает в качестве высочай­шей добродетели. Святость, сторонящаяся мудрости, не считается невозможной, но ее нельзя приобрести тем путем познания, к кото­рому, собственно, и относится данное описание. Пути веры, любви, действия и т.д. имеют свои собственные законы. Обладая свой­ством решительного проникновения в истинную природу объектов, мудрость — это способность особым образом размышлять о дхар­мических составляющих универсума. Принципы медитаций, целью которых является мудрость, установлены в священных текстах, в частности в «Абхидхарме»18.

[18] Абхидхарма — собрание трактатов, составляющих третий раздел буддийского канона, в которых изложена система дхарм. Раз­мышления по поводу теории дхарм являются источником мудрости.

Практика транса, как мы видели, основывается на предположении о двойственности разума, содержащего и спокойную глубину, и волнующуюся поверхность. Практика мудрости также допускает представление о двойственном составе всех вещей, включающем поверхность и глубину. Объекты — не то, чем они ка­жутся. Их подлинная действительность, в которой они проявляются как дхармы, противоположна их видимости, воспринимаемой обыч­ным сознанием, и требуется большая сила мудрости для того, чтобы возвыситься над обманчивой видимостью и проникнуть в реальность дхарм самих по себе. Здесь в мою задачу не входит ни объяснение принципов буддийской онтологии, ни обзор бесчисленных техничес­ких определений и классификаций дхарм. Мудрость, которая в данном контексте рассматривается как венец добродетелей духовной жизни — это не та мудрость, которую можно встретить в простодуш­ных детях природы, у закосневшего мудреца лесной глуши или у провинциального философа-самоучки. Она может актуализироваться только в результате поглощения большого количества традиционной информации из «Абхидхармы». Необходимое мастерство в метафи­зическом и психологическом анализе не может быть достигнуто без глубокого знания материала, на котором это мастерство оттачивается. В некотором отношении эта мудрость аналогична той, которую назы­вают «философией», первоначально, во времена далекого прошлого понимавшейся, как «любовь к мудрости». Но так же, как есть раз­личие между трансом и интеллектуальной сосредоточенностью, так и буддийская мудрость отличается от умозрительных систем большинс­тва философов ее настойчивым стремлением к духовному спасению и прекращению существования в качестве индивидуального Я. Как в та­ком случае узнают о том, что обладают мудростью? Это происходит, если к вашему взгляду на мир присоединяется новое измерение и вы различаете мир дхарм, обнаруживаемый посредством мудрости, ко­торый фундаментально отличается от мира вещей, воспринимаемого обычным сознанием. Дхарма существует только одно мгновение и затем исчезает, никогда не возвращаясь вновь. Но, несмотря на то что дхарма пропадает как нечто реально существующее, она может еще долгое время, после того как перестала существовать, оказы­вать воздействие. Полная картина приводит в замешательство наше ординарное мышление, требуется специальный орган под названием «мудрость», чтобы она стала очевидной. Обычно мы всегда вводим личностный элемент, понятия «Я» и «мое» во всякое представление. Избавиться от этой привычки — нелегкая вещь, для этого требуется интенсивное самоотрицание. «Дхармы» — это и есть объекты, обна­руживаемые мудрецом. «Предметы — вот объекты», — так думают невежественные люди, часто не осознавая того обстоятельства, что к мысли они примешивают свои собственные сопутствующие значения и чувства ценности. Когда невежественных людей ставят перед фак­том существования мира дхарм, они находятся в положении собаки, смотрящей в глаза хозяина и пытающейся с помощью своей собачьей философии разобраться в том, что очень далеко от ее собственных переживаний.