Адин Штейнзальц - Статьи раввина на темы иудаизма Страница 3

Подобная, на первый взгляд ничем не обоснованная парадигма, в действительности лучше отражает реальность. Ведь в прошлое мы в состоянии заглядывать настолько далеко, насколько позволяет нам историческая память, тогда как будущее, даже самое ближайшее, скрыто от взора. Грядущее, струясь из неизвестности, в краткий миг настоящего становится доступным осязанию и поддается взаимодействию. А затем, уносясь в прошлое, по мере того как открывается ретроспективному взгляду, оно все больше проясняет свой смысл. Такому образу соответствуют не только лингвистическая, но и мыслительная, и психологическая парадигмы еврейского сознания. Поскольку лицо наше обращено к минувшему, прошлое становится не только яснее и достоверней, но и привычней для взора. В него мы вглядываемся постоянно, тогда как будущее остается предметом оценки, а не изучения. К грядущему обращены не взоры, а желания и мечты. И кроме пророка, чьи уши "слышат скрытое позади", наши представления о будущем — область фантазий и снов.

Другой, более важный вопрос — в каком русле течет река времени, или, иными словами, — откуда и куда направляет свою поступь история? Мы можем вообразить историческое русло прямым или по крайней мере ведущим в определенном направлении. Можем сказать, что река времени никуда не впадает, а история не близится ни к какому окончательному или промежуточному финалу. Но даже те, кто полагают, что река времени куда-то стремится, представляют ее "устье" по-разному.

Одни убеждены, что течение истории, как и любой реки, направлено под уклон, и потому неизбежный конец ее — в бездне. Наука подтверждает это, говоря о неуклонно накапливающейся энтропии — процесс, который в перспективе должен привести к разрушению всех и всяческих связей, к распаду всего сущего на исходные элементы, пребывающие в абсолютной неподвижности и лишенные какого бы то ни было взаимодействия. В нордической мифологии подобный трагический финал именуется "сумерками богов".

Есть и другое представление об истории — как о бесконечном поступательном движении, которое именуют "прогрессом". Река времени течет вверх! С такой оптимистической ноты начинается ода прогрессу. В мировоззрении многих современников убежденность в благотворности прогресса до сих пор сочетается с верой в его естественность: чем дальше уводит река времени, тем увереннее продвигаемся мы на пути прогресса, ибо таков объективный закон.

В основе того и другого видения лежит представление о прямолинейности исторического процесса (или судьбы человечества, или потока времени как мы это ни назовем) и его устремленности в определенном направлении. И в том и в другом случае исторический процесс имеет начало, как река исток. Подобно ей, его течение непрерывно и устремлено к цели. На пути встают препятствия, отклоняющие и искривляющие русло, однако им не под силу остановить течение реки.

Наряду с линейной с незапамятных времен существует циклическая парадигма времени. В ней река истории образует кольцо. Она вливается сама в себя, и в ее водах мы не заметим ни необратимых изменений, ни новизны. Древний, поэтический и удручающий образ вечного возвращения дает книга Коэлет [Экклезиаст] (1:9): "То, что было — то и будет; и что совершалось — то и совершится; и нет ничего нового под солнцем." Всякое изменение в мире. движение по кругу, образующее замкнутый цикл: "Кружит, кружит, ходит ветер, и на круги свои возвращается ветер" (там же, 6). У этой концепции есть и современные адепты. Известен взгляд на историю как на череду генетически связанных цивилизаций, чья судьба подчиняется циклической закономерности. они сменяют друг друга подобно траве, которая увядает осенью и вновь расцветает весной. В наши дни пользуется популярностью космологическая теория пульсации Вселенной. Цикл начинается со сверхгигантского взрыва, затем происходит медленное угасание, и снова следует взрыв. Периодичность циклов непредставимо огромна, но это не меняет существа дела.

Цикличное и линейное время

Обратившись к еврейскому представлению о времени, легко убедиться, что оно не укладывается ни в одну из упомянутых парадигм. С одной стороны, традиционный образ жизни постоянно возвращает еврея к датам, обладающим непреходящей значимостью. Чередование дней, месяцев, лет имеет сакральный смысл. Разумеется, важно не само календарное круговращение времени, а выделенные из него дни — субботы, праздники, новомесячья и т. д. Каждые семь лет наступает субботний год, а каждые пятьдесят — юбилейный. Некоторые из циклов совпадают с астрономическими — например, месячный и годичный. Другие никак не связаны с природными явлениями — например, неделя, субботний год и юбилей. Это доказывает, что циклическая концепция времени обусловлена не только сменой фаз луны или времен года. Она коренится в философской идее вечного возвращения "на круги свои". Стихи Танаха, а еще больше молитвы Сидура, посвященные каждому из выделенных дней, доказывают это. Вот неделя, восходящая к вершине-субботе, вечному напоминанию о сотворении мира; праздники, не дающие забыть об исходе из Египта и событиях, сопровождавших его; Рош а-Шана как символическое напоминание о "дне первом", и тому подобное. Философский смысл круговращения времени, проступающий сквозь ритуал культовых церемоний, хорошо осознавался еще в древности. Это явствует из истолкований мудрецов разных эпох. Выдающийся комментатор Пятикнижия, рабби Авраам ибн Эзра, интерпретирует подобным образом субботний и юбилейный циклы. Более того, в той же связи он упоминает циклы Великого субботнего и Великого юбилейного года, чья протяженность, соответственно, семь тысяч и пятьдесят тысяч лет. В праздники — в ночь пасхального седера, при строительстве сукки особенно ощущается элегический мотив Коэлета: "то, что было — то и будет". Ведь и то и другое является актом символического переживания когда-то происшедших событий, которые повторяются вновь и вновь.

В философской, а еще больше в мистической еврейской литературе, многократно подчеркивается, что смысл праздников не исчерпывается символическим напоминанием о событиях далекого прошлого. По сути, праздник обладает достоверностью подлинного возвращения. Более того, историософская концепция иудаизма усматривает в определенных событиях нечто гораздо большее, чем исторический прецедент. Эти события рассматриваются даже не в качестве архетипов, а как своего рода матрицы всей последующей истории. Например, Исход из Египта — ключевое событие еврейской истории, систематически повторяющееся в ней в виде цикла "Изгнание — Избавление". Значение этого цикла выходит за сугубо исторические рамки, ибо он реализуется в духовной биографии каждого человека. Человек не просто "должен видеть себя, как будто это он выходит из Египта". История Исхода образует парадигму его внутреннего мира и свершается там параллельно реальному историческому событию. Этапами этой истории становятся духовное порабощение и избавление от него, рассечение вод, внутренняя война с Амалеком и наконец — Дарование Торы.

Однако это еще не вся картина традиционного восприятия времени. Под солнцем, под которым "нет ничего нового", течет тем не менее и иное, не цикличное время, и оно устремляется к цели. Концепция цикличности уживается в иудаизме с телеологическим взглядом на историю. Река времени берет начало в сотворении мира и устремляется к "концу дней", навстречу грядущему Мессии и жизни вечной. Правда, русло ее весьма извилисто и изобилует излучинами. И хотя, с одной стороны, сказано у пророка: "Как во дни исхода твоего из земли Египетской, явлю ему чудеса" (Миха,7:15), известно, что конечное Избавление будет совсем иным, еще более величественным и грозным, чем Исход из Египта. Ибо содрогнется и изменится весь мир, неотвратимо приближающийся к небывалой, невиданной по своему драматизму развязке. Вера в приход Мессии представляет собой нечто гораздо большее, чем ожидание космического "хэппи энда". Ибо речь идет не только о скрытом от глаз будущем, но и об определенном образе жизни, влияющем на современность. Эта вера отражает не только еврейский оптимизм, для которого имелось так мало оснований на протяжении последних двух тысячелетий, но и способ мышления, и даже образ действий в материальной и духовной сфере. Наш мир — не только преддверие мира иного, коридор, ведущий к тронному залу. Ему суждено сыграть более важную роль, чем та, которая отведена предварительной стадии, подготавливающей переход к качественно новому этапу существования. Важность приготовлений ко вступлению в грядущий мир не ограничивается рамками отдельной личности. Значение этих приготовлений велико для всего общества, ибо социальный modus vivendi, сам жизненный путь множества людей в духовной и практической сфере ведет к этому событию. Успех или неудача на этом пути приобретают решающее значение для всей человеческой жизни. Подобная идея особенно часто встречается в сочинениях Ари и его учеников. Приход Мессии и конечное Избавление — не столько предопределенное судьбой событие, сколько результат конкретного деяния личности и общества, результат постоянных усилий, направленных на исправление мира. Конечно, такого рода уверенность не может не влиять самым радикальным образом на частную и общественную жизнь, предопределяя облик целых обществ. А ее отголоски до сих пор оказывают влияние на множество людей, никогда не сталкивавшихся с этой идеей в ее первозданном виде.