Кассия Константинопольская - Творения Страница 3

Эпиграммы

(пер. Т. А. Сенина — источник http://tsenina. narod. ru/sviatii/kassia. htm)

(подзаголовки — сост.)

О глупости:

Глупцу лекарства нет вообще,

И нет леченья, кроме смерти.

Глупец в почете превозносится над всеми,

И похваляемый — наглеет больше.

Как невозможно столп согнуть великий

Так глупый человек неисправим.

Желательнее вместе жить с разумными,

Чем с глупыми богатыми невеждами.

В глупце и знание — опять иная глупость,

И знание глупца — что колокольчик у свиньи в носу.

Глупец ужасен, коль к науке он причастен,

А если в славе он — ужаснейший вполне;

Но молодой глупец, к тому же и властитель, —

Увы и ох, ой и увы, и ах!

О, Господи, когда глупец пустился в рассуждения, —

Куда деваться? как смотреть? как вынести?

Глупец есть совершенный бесполезноделатель:

Глупец, надевши обувь, бегает везде.

Глупец, тебе бы лучше вовсе не родиться,

Или, родившись, наземь не ступать.

О дружбе:

У двух приветствующих дружбу во Христе

нет равенства — соперничества больше.

Дари ты дружбу любящему другу,

с неблагодарным же дружить — тщета.

Млеко и мёд — родных беседы.

Люби же всех, но доверяй не всем.

О пороках и грехах:

Ненавижу убийцу, что осуждает вспыльчивого.

Ненавижу прелюбодея, когда осуждает блудника.

Ненавижу глупца, философствовать мнящего.

Ненавижу судью, взирающего на лица.

Ненавижу молчащего, когда время говорить.

Ненавижу учащего, а ничего не знающего.

Ненавижу враждующего, ведь не любит он Бога.

О бедности и богатсве:

Быть бедным лучше, чем неправдой богатеть.

Богатства не ищи, ни бедности, напротив:

одно ведь надмевает ум и знанье,

в другой же — нескончаемая скорбь.

О зависти:

Гони всё, что есть зависти основа:

О смерти говорю — ее приносит зависть.

Ведь многих зависть до убийства довела

Питать мне зависть не давай, Христе, до смерти,

Но даруй, чтоб завидовали мне: ведь я сего желаю —

Всецело зависть вызывать в божественных делах.

Аскетические наставления:

Люби же всех, но доверяй не всем.

Лучше молчать, чем болтать неподобное.

Ибо в молчании — ни опасности, ни порока,

ни раскаяния, ни обвинения, ни клятвы.

О монашестве:

Сегодня в мире, а завтра во гробе, —

память смертная помогает в житии.

Монах есть ум очищенный и чистые уста.

Монах есть чин и состояние бестелесных,

в теле материальном и нечистом достигнутое.

Монах есть ангел земной, по преимуществу

и господственно, и человек небесный.

Монах есть совершенное забвение

и нечувствие исправлений.

Монах есть жилище Бога,

престол царский, чертог Святой Троицы.

Монах есть сокровенный ум.

Монах есть брань с плотию, по реченному:

«несть наша брань ко крови и плоти»;

обдумывай сказанное и не пробегай мимо,

ибо оно нуждается во многом внимании.

Монах есть тот, кто не боится Бога, но любит Его,

ибо совершенная любовь вон изгоняет страх.

Монах есть тот, кто всегда восхождения

в сердце своем полагает.

Монах есть слава христиан.

Монах есть вольная жажда,

единого небесного жаждущий

и ко грядущему благодатию Всеблагого Бога

ум свой отсюда уводящий.

Странный всегда праздник

таковой справляет же и празднует.

Блажен сего достигший;

таковой только познал,

как других научить же и просветить,

и к Царствию привести

во Христе Иисусе, Господе нашем,

после Которого — во Отце с Святым Духом.

Парафразы Платона:

Лучше одиночество порочного общества.

Лучше и болезнь порочного здравия.

Лучше быть немощным, чем порочно здравствовать.

Великая польза в прекрасной соразмерности.

Эпиграммы на роман Ахилла Татия «Левкипп и Клифонт»:

Жена — зло, даже если красотой цветет:

Краса ведь доставляет утешенье,

Но если безобразна и злонравна,

Двойное это зло, без утешенья.

Умеренное зло — жена, сияющая видом:

Имеет все же утешенье красота.

Но если же жена еще и безобразна —

О, несчастье, о, злая судьба!

Монахиня Игнатия (Петровская). Творения Кассии в литургическом наследии Церкви

В доследовании утрени Великой Субботы перед текстом канона дня имеется указание об авторской принадлежности этого замечательного произведения церковной письменности и сообщается, что ирмосы с 1–й по 5–ю песнь канона являются творением Кассии. Ирмосы же — читаем в этом указании, — творение жены некия, Кассии именуемыя{1}.

С именем Кассии мы встречаемся не только на страницах Триоди Постной; обозначение ее трудов имеется и в различных службах Минеи, причем здесь указываются уже не ирмосы, а написанные Кассией стихиры. Обычно они обозначаются следующим образом: указание порядка стихиры (на Господи, воззвах, на хвалитех и др.), глас, на который эти стихиры исполняются, и, наконец, имя автора, которое обычно содержит надписание: Кассии монахини. Если стихир, принадлежащих творчеству монахини Кассии, в определенном разделе богослужения несколько, они надписываются: тояже Кассии. В Службе утрени Великой Среды на стиховне, на Славу, и ныне положен самогласен (глас 8–й) — стихира, которая повторяется и на вечерни Великой Среды, на Господи, воззвах: Господи, яже во многия грехи впадшая жена. Стихира эта особенно выделяется в своем над писании как творение Кассианы инокини{2}.

Из приведенных обозначений становится очевидным, что жена некая, Кассия именуемая, была инокиней, посвятившей труды свои Богу, что труды эти приняла Церковь и обозначила их особо, усвоила им наименование творение — творчество, труд. Торжественная стихира вечерни Рождества Христова на Господи, воззвах (на Славу, и ныне) кратко обозначена как творение известной в песнотворческом делании Кассии всего одним словом — Кассиино{3}.

Таковы те труды, которые сохранила церковная богослужебная письменность и которые связаны с именем жены некия Кассии. Впрочем, как указывает исследователь песнопевцев Греческой Церкви архиепископ Черниговский Филарет, кроме упомянутых, имеются отдельные труды инокини Кассии, которые не надписаны в наших богослужебных книгах{4}. Тот же преосвященный Филарет, приводя разбор гимнографических трудов отцов Православной Церкви, дает несколько параллельных имен инокини Кассии, называя ее Кассианой, Икасией, и указывает, что она подвизалась в начале IX века{5}.

Анализируя период Византийской империи, в который жила инокиня Кассия, профессор Московской Духовной Академии А. П. Голубцов в своих чтениях по литургике говорит о нем как о времени, в которое наблюдалось чрезвычайно высокое развитие гимнографического церковного творчества. Он указывает, что в то время церковные гимны создавали не только монашествующие, но и миряне, имевшие церковное образование и владевшие даром слова{6}. При этом императоры Лев Мудрый (866–912) и Константин Порфирородный (905–959) упоминаются как известные церковные песнописцы. Свои труды вкладывали в дело церковного песнотворчества и образованные женщины того времени, однако только труды инокини Кассии удостоились того, чтобы быть принятыми Церковью в чин богослужения. Этот исторический отрезок времени профессор Петербургской Духовной Академии И. А. Карабинов{7} характеризует как начало второго периода византийской церковной поэзии, которому был свойствен переход церковного творчества с Востока на Запад, и главным образом в Константинополь, где и определялось к описываемому времени значительное количество церковных песнописцев.

Жизнь и труды монахини Кассии

Инокиня Кассиана, или монахиня Кассия, как она именуется в церковных произведениях, представляется замечательной личностью своей эпохи, человеком, выделяющимся по своему общественному положению, образованию и уму. О ней имеются упоминания у византийских историков Феофана, Зонары и других{8}. Историками излагается событие жизни блаженной Кассии, в результате которого она, женщина из высших слоев общества, обладавшая красотой, умом и тонким воспитанием, избрала монашескую жизнь. Описывается, что в юности блаженная Кассия в числе одиннадцати девиц была представлена ко двору Феофила, для того чтобы будущий император избрал из них себе невесту. Феофил, по преданию, держал при этом в руке золотое яблоко, которое должен был вручить своей избраннице. Подойдя к Кассии, он сказал: «От жены произошло все злое». Кассия с присущей ей смелостью, остроумием и находчивостью ответила Феофилу: «От жены же произошло все лучшее». Это замечание смутило императора, он отошел от Кассии и подал яблоко Феодоре, которая таким образом стала его супругой{9}.