Александр Кукушкин - Alma Matrix или Служение игумена Траяна Страница 3

Оставалось сдать только богословие.

Экзамена по богословию боялись и ждали. Он всегда был последним, самым важным, сложным и в чем-то бесчеловечным.

Все абитуриенты собирались в девять утра в аудиториях Академии на третьем этаже. Перед каждым ставился компьютер, и предлагалось элементарным нажатием мышки выбирать правильный ответ на вопрос. Когда студент нажимал на какой-нибудь вариант ответа, появлялся новый вопрос. Вариантов ответа было пять, вопросы были не простыми, и их было много – экзамен продолжался до пяти вечера. Из аудитории можно было выходить три раза, но не более, чем на десять минут. С половины второго до двух все желающие могли пообедать в столовой.

В любой момент можно было сказать, что ты закончил тест, и результаты сразу же начинали обрабатываться. Итоговый балл высчитывался хитрым способом, учитывалось и общее количество верных ответов, и отношение верных ответов к неверным, и даже регулярность ошибок. Ходила байка, будто данную систему разработал московский НИИ после того, как однажды на экзамене какой-то хитрец просто тыкал все время в верхний ответ с максимальной скоростью и смог, во-первых, ответить на все вопросы – их будто бы было почти десять тысяч – и, во-вторых, набрать чуть ли не больше всех правильных ответов. Теперь такой фокус не проходил.

Вопросы чередовались из разных разделов: догматика, апологетика, литургика, патрология, церковное право, церковное искусство, миссиология, нравственное богословие, богословие основное, сравнительное богословие, сектоведение и какие-то еще, которые Виктор точно идентифицировать не мог. Вопросы были явно из семинарской программы, потому понять, что именно хотели выяснить этим тестом, было сложно. Ведь если человек не знает семинарской программы, значит, ему нужно идти учиться в семинарию, разве нет? Зачем тогда этот тест? Но Виктор сидел и старательно отвечал. Через час он заметил, что достаточно регулярно попадаются вполне простые вопросы, и решил, что ответы на них и будут цениться больше всего. Это его успокоило и придало сил. Виктор оказался единственным абитуриентом, кто досидел за компьютером до пяти часов вечера.

– Поступили? – отец Сергий был как всегда бодр и весел. Он почти налетел на Виктора, выскочив из-за густых кустов Семинарского сада.

– Так еще не объявляли результаты. Завтра в одиннадцать в актовом зале скажут.

– А по ощущениям? – отец Сергий скрутил и спрятал в карман рясы длинные темно-красные четки, переключившись с молитвы на беседу.

– По ощущениям думал, что совсем нет, но потом поговорил с другими ребятами и понял, что может быть и да. Они вообще все в страшном унынии.

– Значит, все нормально. Не волнуйтесь вы, Виктор, ведь главный отсев происходит не здесь, а раньше. На уровне приходского священника, потом на уровне настоятеля храма, потом у благочинного, у местного архиерея, а уж потом здесь, вы же все это проходили сами. Например, в этом году конкурс был всего 2,7 человека на место, совсем не много. Но если учесть всю цепочку от приходского батюшки, то выйдет, думаю, человек двенадцать на одно место, как это было во времена моего поступления. Тогда церковная жизнь была мало выстроена, провинциальных семинарий не было вообще, все шли сюда… А кроме того, переживать, когда ничего исправить уже нельзя, глупо… И вредно для пищеварения. Не переживайте о поступлении, переживайте о том, как будете здесь жить.

– Расскажите о стукачах.

– Что вы о грустном сразу? – сказал это отец Сергий ничуть не грустным голосом, а со своей обычной хитринкой.

– Надо же о чем-нибудь достойном переживать, вы сами говорите.

– Да, ну да. Их называют осведомителями, а не стукачами. Курсы большие, людей много, видеокамеры и прослушку ректор устанавливать запретил, он-то доверяет студентам. А Траян, понятное дело, наоборот. Вот и пользуется дедовскими методами, хотя сам их терпеть не может.

– Как это, не может терпеть?

– А он очень не любит своих осведомителей и просто пользуется ими как инструментом, а потом на последнем курсе отчисляет.

– Не может быть.

– Может-может, такой он у нас странный, батюшка игумен. Он считает, что человек, доносящий на собственных собратьев, не имеет морального права становиться священником. Собственно, с ним ведь и не поспоришь. Вам рекомендую точно так же относится к подобным ребятам – как к игре в кошки-мышки, без злобы. Они сами себя наказывают.

– Почему же они соглашаются быть стукачами, если знают, что будут отчислены?

– Из-за любви к игумену.

– Простите?

– Из-за любви к Траяну, к тому, что он делает, к его таланту, стилю, не знаю. Он ведь может быть чрезвычайно обаятельным, вы даже не представляете, он же хамелеон. И умный очень. А кроме того, он фанатик, и это страшно заразительно для неокрепших душ молодых людей. Легко в восемнадцать-двадцать лет попасть под его очарование, не удержаться от любования им. Виктор, вы с высшим образованием – наверняка вас сделают старостой группы. А если так, то Траян обязательно будет с вами знакомиться лично, несколько бесед проведет, будьте осторожны, не поддавайтесь. Впрочем, как хотите.

– То есть как это?

– Ну, понимаете. Никто же не знаком с настоящим Траяном. С ним дружит только отец Владимир Фирсов, проректор по научной работе, и больше никто. Я вам сейчас рассказываю всякие страшилки про Траяна, а кто же знает, как всё на самом деле. Может, он очень простой и искренний, а мы на него возводим напраслину? Может быть, его настоящего только его осведомители и знают? Может, это с их стороны подвиг такой, помогать ему ловить нарушителей, а потом отчисляться с последнего курса. Кто скажет? Так что, выпадет вам возможность узнать Траяна получше – узнавайте, он интересный человек. Только все-таки осторожнее.

Абитуриентов было много, но заполнить весь актовый зал они не могли, и оттого он выглядел так, словно должны были давать плохой спектакль, на который не продали все билеты. Никто не был ни в чем уверен, и никаких особых разговоров никто не вел. Все ждали объявления результатов. Наконец боковые двери открылись, пять человек в черных рясах поднялись на сцену и сели за стол. Один из них положил перед собой папку и сразу открыл ее. Среди монахов Виктор узнал отца Сергия и немного приободрился. Абитуриенты встали, ожидая сигнала к началу общих молитв, которыми в семинарии начиналось всякое дело, но монахи молиться не собирались и просто сидели за столом. Наконец тот, у кого была папка, подвинул к себе микрофон и предложил всем присесть.

– Сейчас я оглашу список поступивших в Московскую духовную семинарию, – сказал он, забыв представиться, но и без того всем стало ясно, что этот непримечательный человек и есть грозный игумен Траян. – Но прежде чем я это сделаю, хочется сказать следующее – если вы не услышите свою фамилию, знайте, что жизнь на этом не кончается.

Монах сделал паузу, опустил голову и начал медленно зачитывать.

Первой фамилией была фамилия Виктора.

Это был самый счастливый момент в его жизни. Виктор не мог думать, не мог ничего слышать, видеть или чувствовать, он просто сидел и был счастлив. Вокруг него рушились надежды непоступивших, ломались судьбы и жизни, а он сидел и глупо улыбался. Он – семинарист Виктор – просто сидел и улыбался.

После оглашения результатов был объявлен получасовой перерыв, после которого новеньким первокурсникам предписывалось снова собраться в зале. Монахи встали и ушли, а бывшие абитуриенты бросились разговаривать, обниматься, кричать и выяснять, кто еще поступил, кроме них самих. Все разом достали сотовые телефоны и стали звонить, чтобы обрадовать свои епархии. В зале стоял невообразимый шум и гам. Те, кто не прошел по конкурсу, медленно и молча выходили из зала, их было в два раза больше, чем поступивших, но их никто не замечал. Все были счастливы, а тех, кто счастлив не был, теперь не существовало.

Когда через полчаса монахи вернулись на свои места, перед ними в зале сидели совсем другие люди – уверенные, веселые, живые. Монах с папкой немного подождал, пока все успокоятся, и сказал в микрофон:

– Дорогие братья, с поступлением в Московскую духовную семинарию вас хочет поздравить проректор по воспитательной работе игумен Траян.

Отец Сергий встал со своего места и прошел к кафедре. Виктор удивленно приподнялся, опираясь на подлокотники кресла.

– Добрый день, – сказал отец Сергий так, что зал сковало оцепенением. – Я игумен Траян Введенский, проректор по воспитательной работе Московских духовных школ. – Виктор побледнел. – Моя задача – заставить вас завидовать тем парням, которые только что вышли из зала… И уверяю вас, с этой задачей я справлюсь.

У Виктора упало сердце.

ОБЩИЕ СООБРАЖЕНИЯ ИГУМЕНА ТРАЯНА

Отец Траян задумался над следующим ходом. Он неплохо играл в шахматы и явно был сильнее своего оппонента – отца Наума – потому думал сейчас не над тем, как победить, а над тем, как растянуть удовольствие. Вечером в пятницу проректор позволил себе немного расслабиться, ему было скучно и не хотелось работать. Учебный год начался месяц назад, все организационные вопросы он уже решил, система работала как часы, осведомители на первом курсе были завербованы, дежурные помощники начеку, от студентов регулярно поступали письменные объяснительные их проступков, формируя личные дела и подготавливая почву для отчислений. Всё устроено. Пора начинать гонения, но настроение было нерабочим.