Чогъям Трунгпа - Тантра Страница 3

В тантрической традиции эго, смятение (замешательство) или неведение персонифицируется как Рудра. Все тантрические традиции буддизма имеют дело с покорением Рудры, Рудры-эго. Принцип Рудры разделен, – в частности, в традиции Атийоги на эго тела, эго речи и эго ума. Это означает фиксацию или присвоение эго элементам тела, речи и ума – в связи с его стремлением к безопасности или развитию. Говоря о элементе тела, мы не имеем в виду чисто физическую привязанность – скажем, вожделение как чисто физический предмет. Мы говорим о ситуации ум-тело, телесном аспекте нашего ума, твердом его аспекте, нуждающемся в постоянном питании, подкреплении. Оно нуждается в постоянном подтверждении того, что оно твердое. Это – Рудра тела.

Рудра речи есть фиксация элемента, который связан как с телом, так и с умом, но в .то же время точно неизвестен. Этот элемент имеет колеблющееся качество: точно не известно, является ли его основанием фиксированный аспект тела – физический уровень ткани и колорита жизни – или, возможно, эмоциональная ситуация любви или ненависти. Это неопределенное колебание туда и сюда, эта переменчивость является речью (или мантрой, если хотите), голосом. Фиксации этого является Рудрой речи.

Рудра ума есть основополагающая уверенность в том, что если более высокое состояние духовного развития может быть достигнуто, то оно должно быть скорее выработано, чем раскрыто. Раджунг Дордже, великий учитель традиции Каджью, в своем комментарии к Хеваджра Тантре говорит, что вера в то, что Будда-природа может быть наработана ментальным усилием, духовной гимнастикой, является крайним материализмом. Таким образом, Рудра ума – это психологический и духовный материализм.

Эти три принципа: 1) фиксация и отвердение безопасности тела; 2) фиксация на эмоциональном уровне пребывания в неуверенности, но стремление к прочности; 3) ментальный уровень фиксации веры в некоторый окончательный спасительный принцип, некоторый принцип вне собственной природы, который, так сказать, может открыть путь – эти три принципа Рудры составляют один из первых предметов заботы тантры, которая имеет дело с их преодолением.

Три принципа Рудры соответствуют также троичному делению тантры. Вначале, чтобы определить соотношение с Рудрой тела, учащийся должен начать тантрическое изучение на уровне Хинаяны. Это включает в себя такие практики, как сатипаттана, развитые Хинаяной дли тренировки ума. Эти практики сосредотачиваются на дыхании, хождении и других телесных движениях. Они высвобождают основную природу твердости. Это может быть понято, если мы осознаем, что этот вид отвердения своего пространства со стороны это базируется на отношении, которое доверяется сложности. Оно основывает это доверие на очень сложных ответах, сложной логике. Сатипаттана – это путь упрощения логического ума, который в этом случае является телом, поскольку он имеет отношение к чему-то очень твердому и определенному. Логический ум пытается фиксировать, ухватиться и держаться за что-то и. таким образом, непременно проецирует что-то определенное и твердое. Итак, основная практика Хинаяны, заключающаяся в упрощении всякой активности ума вплоть до простого дыхания или телесного движения, снижает интенсивность Рудры тела. Она не слишком далеко ведет за его пределы и не освобождает нас от него, но снижает, по крайней мере, его интенсивность.

Следующая стадия, имеющая дело с Рудрой речи – на уровне самбхогакайи. Для этой цели в тибетской традиции и развиты все виды практики, особенно практики, известные как четыре фундаментальные: сто тысяч простираний, сто тысяч повторений формулы прибежища, сто тысяч повторений мантры Ваджрасаттвы в сто слогов и сто тысяч подношений своего тела, речи и ума как целой вселенной. Эти предварительные тантрические практики на уровне самбхогакайи имеют отношение к пране, пади и бинду. Они основываются на извлечении пользы из речи, движения и ритма помраченного ума. В то же самое время есть нечто незамутненное в этих практиках. Нельзя пройти их все, не войдя в отношение с истинной природой тела, речи и ума. Эти практики занимают некоторое промежуточное положение между заблуждением и ясностью. А непрерывность, как основной принцип тантры, лежит в основе предмета в целом.

Пройдя через Сатипаттану Хинаян, или уровень нирманакаи (включающий саматху и винассану практики), завершив четыре фундаментальные практики на уровне Махаяны, или самбхогакайи, учащийся готов теперь иметь проблеск гуру, реального отношения и практики стуру, действительного предания себя гуру. Именно здесь начинается практика гуру-йоги для достижения единения с гуру. Когда это завершено, приходит то, что названо абхишекой, что можно перевести как «инициация» или «конфирмация». Это вход на уровень дхармакайя.

Есть четыре уровня абхишеки, и все они имеют место в области пространства, где ученик и учитель встречаются в некотором основополагающем понимании. Это понимание является результатом предыдущих практик. Ученик определил соотношение со своим телом, научившимся замедлять скорость мускулов, настроений, эмоций, крови. Вместе с этим замедлилась циркуляция всех видов. Теперь ученик, наконец-то, способен установить связь с предельным пространством через его отношение и единение с учителем. В традиции дзен это известно как передача. Это, оказывается, такая же встреча двух умов, как и в тантре.

Этот краткий взгляд на практику тантры говорит, насколько она не проста. Ученик должен начинать сначала. Он должен приобрести понимание принципа воспитании ума. Понимание принципа Рудры приносит свободу от эго, или свободу от Рудры. Он должен ознакомиться путем предварительных тантрических практик со своей собственной ситуацией относительно тела. Тогда он сможет достичь окончательной отрешенности через абхишеку. Взятая в целом, практика тантры подобна строительству дома. Прежде всего вы закладываете фундамент, затем возводите первый этап», потом второй; наконец, если вам правится, вы увенчиваете его золотой крышей. Мы обратили внимание на сутру, или аспект Хинаяны в тантре, аспект Махаяны, а затем последние тонкости тантры внутри самое себя. Глядя на это таким образом, можно рассматривать всю практику буддизма как тантру, хотя буддисты вне исторической традиции могут и не согласиться с этим.

Йогачара и первичность опыта

Идея тантры как непрерывности связывает этот вопрос с философией Йогачаров, так как эта ранняя буддийская школа философии способствовала развитию тантры. Школа йогачаров названа так потому, что ее философия приводит к практике, работающей на ее самою, т.е. к йоге, обуздыванию. Ее называли различными именами на Западе; одно из наиболее общих (известное также в Японии) имен было читтаматра, которое обычно переводится «только ум». Сейчас слово ум весьма неясно по значению, разные люди понимают под этим различные вещи. Попытаемся попять, как школа Йогачаров понимает этот принцип.

Система Йогачаров, строго говоря, не является единой системой, а охватывает ряд философских течений, которые в определенном смысле отличаются друг от друга. Они объединены вместе под этим именем благодаря главному принципу, которому они в целом следуют: идеи, что все три мира (мир ощущений, мир форм, мир бесформенности) есть читтаматра, только ум. Слово «читта» (ум) с ранних времен использовалась не столько для обозначения хранилища мысли, как мы, возможно, стремились это понимать, сколько для обозначения чего-то похожего на расчетную палату, которая могла бы как сохранять, так и передавать впечатления. Это мыслится как нечто подобное аккумулятору. Он должен быть заряжен и после этого сможет что-то делать. Он имеет двойную функцию, о которой следует помнить, если мы желаем понять идею читтаматры. В первом случае, поскольку понятие читты вращается вокруг накопления и передачи жизненного опыта, можно было бы более точно перевести идею читтаматры как «только опыт идет в счет».

Буддизм всегда подчеркивал значение жизненного опыта. Четыре основные аксиомы буддизма глубоко эмпиричны по характеру. Первая из них говорит, что нее приходящее; вторая – что все тщетно; третья – что всякая вещь лишена сущности; четвертая – что нирвана есть блаженство. Первые три аксиомы имеют прямое отношение к нашему действительному жизненному пути. Мы наблюдаем жизнь и видим, что ничто не сохраняется; мы чувствуем, что попытка построить что-либо на этой основе несостоятельна. Тогда мы думаем и спрашиваем себя: «Как это случается? Почему это случается?» Мы находим ответ, что если все приходящее, то оно не может иметь сущности, поскольку сущность, по определению, есть принцип, благодаря которому нечто есть то, что оно есть. Если мы начнем размышлять исходя из сущности, мы не сможем объяснить приходящее, мы никогда не сможем объяснить постоянную фрустрацию, которую испытываем.