Борис Деревенский - Представление о христианах в античном обществе Страница 3

Часто меры, предпринимаемые властями против евреев и «иудейского суеверия», затрагивали также христиан. Рассказав о подавлении римлянами второго иудейского восстания 132-135 гг., христианский историк Сульпиций Север (363-420 гг.) продолжает: «Тогда же Адриан, намереваясь искоренить на местах христианскую веру, установил в [Иерусалимском] храме и на месте страстей Господних изображения демонов. И поскольку считалось, что христиане состоят в основном из иудеев, – ибо тогда в Иерусалиме церковь имела первосвященника только из обрезанных, – повелел когорте военной стражи изгнать навечно всех тех иудеев, которые тогда находились в Иерусалиме» (Хроника, II, 31, 3-4; разрядка моя – Б. Д.). Очевидно, что император Адриан и его чиновники, аннексируя Иерусалимский храм и Голгофу, полагали, что борются с одним и тем же явлением, не важно уже, называли ли они его при этом зловредным суеверием или неугодной религией. Та же тенденция прослеживается и при следующих императорах. Стремясь пресечь иудейский прозелитизм, Антонин Пий (138-161 гг.) установил наказание за совершение обрезания теми, которые не являются природными иудеями (Дигесты, 48, 8). Хотя христиане в указе Антонина не упоминаются, дальнейшее развитие этого закона Септимием Севером (193-211 гг.) показывает, что христиане вовсе не оставлялись в стороне. Усмирив в 193 г. очередное восстание в Палестине, Север постановил ужесточить кары для тех, «которые делаются иудеями», и тут же по привычной ассоциации добавил: «и христианами» (Элий Спартиан. Север, XVII, 1-2).

Разумеется, в Римской империи христиане отождествлялись с иудеями далеко не всеми и не всегда. У компетентных лиц и у государственной власти в целом существовало понимание того, что это разные общности как в этническом, так и в религиозном и культурном отношении. Иудеи рассматривались прежде всего как отдельный этнос со своей исторической территорией и историко-культурными традициями, равно как и другие народы, входящие в состав Империи, а христиане определялись главным образом как новоявленная религиозная группа, состоящая из представителей разных национальностей и разных территорий, хотя подчас их называли галилеянами, имея в виду родину основателя Церкви.

И все же напомним, что мы ведем речь о распространенных в обществе взглядах и представлениях. В массовом сознании христиане были прочно связаны с иудеями. Заметим, что и иные весьма просвещенные люди не делали между ними различия. Например, знаменитый врач и плодовитый писатель Гален (ок. 129-199 гг.), насколько можно судить по его трудам, сохранившимся на языке оригинала, объединял иудеев и христиан под обозначением «последователи Моисея и Христа», «школа Моисея и Христа» (О разновидностях пульса, II, 4; III, 3).

«Ослопоклонники»

Может показаться довольно курьезным ходивший в античном обществе слух, что христиане поклоняются ослу или ослиной голове. Об этом писали Тертуллиан (ок. 160-220 гг.): «кое-кому из вас пригрезилось, что наш Бог – ослиная голова» (Апология, XVI, 1); и Минуций Феликс (III в.) устами Цецилия: «говорят, что они (христиане), не знаю по какому нелепому убеждению, почитают голову самого низкого животного – голову осла» (Октавий, 9). «Недавно, – повествует Тертуллиан, – в сем городе (т. е., вероятно, в Карфагене [13]) представлен был Бог наш в новом виде. Некто из нанимающихся бороться со зверями (=гладиатор?) выставил картину (picturam) со следующей надписью: Deus Christianorum Onocoetes – «Бог христианский – ослиный выродок». На ней Он был изображен с ослиными ушами, с копытом на одной ноге, с книгой в руке и с тогой на плечах. [Собравшиеся] смеялись и надписи, и изображению» (Апология, XVI, 12). Этот же случай Тертуллиан более обстоятельно описывает в сочинении «К народам»: «Уже распространяется и иная молва о нашем Боге. А именно, совсем недавно некий отъявленный проходимец в этом городе, а также предатель собственной религии, иудей только по тому, что он не имеет крайней плоти, а также, как можно предположить, искусанный зверями, ухаживать за которыми он нанимается, и по этой причине лишенный кожи и прямо-таки кругом обрезанный; так вот, иудей этот выставил против нас картину со следующей надписью: Onocoetes. Изображенный на ней имеет лошадиные уши, одет в тогу, [в руках] у него книга и на одной ноге – копыто. И поверила чернь иудею! Что это как не новый способ (genus) распространять всяческие мерзости о нас. И вот уже все в городе говорят об Onocoetes'е» (I, 14).

Таковы рассказы Тертуллиана. Отметим некоторое различие между первым и вторым описанием сатирического персонажа. В первом случае Тертуллиан говорит, что у него были ослиные уши (auribus asininis), а во втором – что лошадиные, буквально: «уши мерина» (auribus cantherinis или, по другой рукописи, auribus canteriorum). Можно подумать, что указание на мерина предполагает восприятие персонажа картины как кастрата, либо как обрезанного (обрезание часто уподоблялось кастрации), тем более, что автором картины был иудей. Однако в «Апологии» Тертуллиан пишет, что и римляне почитали меринов вместе с богиней скота Эпоной (XVI, 5), показывая тем самым, что не видит в мерине ничего специфического. Следовательно, нужно думать, что во втором описании сатирического персонажа указание на мула появилось случайно, оно не вполне точное, и речь все-таки идет об ослиных ушах и об ослоподобии христианского бога. Во всяком случае, в названии Onocoetes (т. е. греч. ~Onokoi, thj) присутствует ключевое слово o; noj – осел.

В 1857 году при раскопках одного из солдатских помещений Палатинского холма в Риме было обнаружено примечательное граффити, относящееся примерно к III в. На стене помещения нацарапана картинка, изображающая юношу, который обращается с молитвой к распятой на кресте фигуре – человеку с ослиной головой. Вырезанная ниже греческая надпись гласит: «Алексамен поклоняется богу». Понятно, кто именно изображен распятым на кресте, как ясно и то, что юноша Алексамен – христианин. На другом граффити, открытом в тех же помещениях, относящемся к тому же времени и нацарапанном, по видимому, той же рукой, Алексамен назван fidelis («верный»), – так, как обычно называли себя христиане.

Позднее было обнаружено еще несколько подобных изображений. На терракотовом фрагменте, найденном в 1881 г. в Неаполе и датируемом первым столетием, изображена ослоголовая фигура, одетая в тогу, которая сидит на стуле со свитком в руке посреди множества обезьяноподобных учеников. Правда, в отличие от Палатинскогограффити, в этом изображении ничто не указывает персонально на христиан. Вполне вероятно, что на терракоте представлена карикатура на некую философскую школу или религиозную группу, не обязательно христианскую. Однако мы имеем еще одно изображение ослоподобного учителя на гемме примерно той же эпохи: он представлен выступающим перед двумя учениками (изображенными как нормальные люди), одетым в паллиум – форму плаща, специфическую для священных персонажей в раннехристианском искусстве [14]. Наиболее ранние изображения Христа в христианских катакомбах в Риме также представляют его одетым в короткую тунику и паллиум. Последнее обстоятельство позволяет установить определенную связь между ослоголовым учителем на гемме и основателем христианства (хотя не следует забывать, что раннехристианские изображения Иисуса сами были стилизованы под общий тип), а в изображении видеть иллюстрацию представления об ослопоклонстве христиан.

Все эти находки не только подтверждают рассказы Тертуллиана и Минуция Феликса, но заставляют думать, что подобный взгляд был весьма распространен и был не случаен. Историки раннего христианства обычно объясняют подобное представление издевательским отношением к христианам со стороны враждебной толпы, ибо в народных сказаниях и баснях осел олицетворял глупость, упрямство, похотливость и считался нечистым животным (Плутарх. Об Исиде и Осирисе, 30; Климент Александрийский. Строматы, II, 94, 5; IV, 12, 4; Коран 62:5). Предполагается также, что представление об ослопоклонстве христиан связано с самой христианской проповедью. Следуя Евангелиям, Иисус въехал в Иерусалим верхом на ослице, исполняя таким образом пророчество Захарии, 9:9 [15]. Раннехристианские экзегеты объясняли эту сцену символически: «подъяремная ослица», на которой сидел Иисус, обозначала народ иудейский, а сопровождавший ее осленок – язычников (Иустин. Диалог с Трифоном иудеем, 53; Иероним. Комментарий на Мф 21:4-5). Символическое толкование христианами ветхозаветных рассказов также могло дать пищу недругам Церкви. Так, например, Иустин Мученик, касаясь Быт 49:10-11, видел в осле или коне символ пришествия Христова (1-я Апология, LIV, 7). Ириней Лионский (135-202 гг.) находил в валаамовой ослице «образ тела Христова, на котором все люди, отдыхающие от их трудов, едут как в колеснице» (Fr. 21). То же «тело Христово» видел Ириней и в ослиной челюсти, с которой Самсон сражался с филистимлянами (Fr. 40). Образное уподобление Христа ветхозаветным агнцу, тельцу, быку (Вт 33:17 и др.; Тертуллиан. Против иудеев, X, 7) также легко могло быть истолковано в прямом и негативном смысле.