Рихард Пишель - Будда: его жизнь и учение Страница 31

История Будды Гаутамы начинается с «предшествовавших жизней» на небе. Легенды (в книгах и в изображениях древнего ирано— и греко-буддийского искусств) представляют бодисатву (Чветакету) на небе, окруженного небожителями (Тушита) и решающего для спасения мира, воплотиться на Земле, явиться Буддой. Для воплощения избрана была царица Майя, и на нее сошел бодисатва в виде белого слона Собственно, это был сон, который видела Майя, но предание создало из него реальный факт На многих изображениях, даже древнейшего ирано-буддийского искусства, можно видеть лежащую на левом боку Майю, к правому боку которой спускается с неба маленький слон Так совершилось чудесное зачатие, за которым последовало и чудесное рождение из правого же бока, в стоячем положении Майи (схватившейся в лесу за сук дерева). На многих древних барельефах гандхарского искусства представлен и этот акт, причем родившийся Будда оказался способным немедленно же сделать «семь шагов» Одновременно с рождением Будды последовало чудесное появление его царских атрибутов, «семи драгоценностей», его лошадей (и знаменитого Кантаки), поклонение ему богов и т. д. Детство и юность Гаутамы также сопровождались многими чудесами, как и его бегство из запертого города и его пребывание в пустыне до его «просветления» Всюду его сопровождает с этих пор таинственный ваджрапани (о нем далее), его славословят «Нагакалика» (изображаемые на барельефах людьми, но со змеями на головах), его испытывает Мара (буддийский сатана) с его страшным воинством; четыре царя из четырех стран света подносят ему чаши; наконец он достигает просветления, становится Буддой. В дальнейшей своей жизни Будда совершает многие чудесные обращения (например «Черного змея», «Лесного людоеда»); укрощает дикого слона; ему подчиняется царь-дракон, опустошавший поля; его проповедям внимают не только люди, но и звери; из утробы умершей и уже объятой на костре пламенем матери он спасает младенца; обезьяна подносит ему чашу с яствами; он совершает «великое чудо» около Шравасти, когда из него вырывалось пламя и изливались ручьи свежей воды; наконец, его смерть (паринирвана) сопровождалась тоже чудесами.

Легенды приписывают Будде способность являться в разных видах, делаться невидимым, проходить через непроницаемые предметы, погружаться в землю, ходить по воде, подниматься на воздух, достигать солнца и луны, появляться на небе в образе Брахмы Вообще, легенды играют важную роль в буддизме, не только в отношении самого Будды, его предшественников и преемников, но и его учеников, позднейших поборников религии и современных «святых» или «перерожденцев».

Мара, или буддийский сатана, старавшийся устрашить и соблазнить Будду, занимает довольно видное место в легендарной истории буддизма, но образ этот не получил все-таки здесь того развития, как в христианстве (особенно в католицизме средних и следовавших за ними веков) В древнем буддийском искусстве (ирано-индийском и греко-буддийском или гандхарском) Мара, как сатана, не выразился в определенном образе; сохранились, правда, немногие попытки изображения его воинства, но и они не вылились в достаточно определенные формы.

Воины Мары — или солдаты, отчасти в греческом, отчасти в индийском вооружении, или человекоподобные существа с звериными головами, тремя ликами и т. п. оригинальные «дивьи люди», далеко не исчерпывающие, однако, того разнообразия этих дивовищ на почве Индии, о которых сообщали в разное время греческие писатели Ктезий и Мегасфен На одном изображении натиска демонов на спокойно сидящего Будду (найденном в одном из гротов Аджанты, в центральной Индии, III века до Хр.), мы видим фигуры отчасти с страшными рожами (один субъект растягивает себе пальцами громадный рот, у другого из рта выглядывает змея, у третьего — на голове сова и т. п.), отчасти человеческого индийского типа с обнаженными мечами, а один юноша представлен с луком и стрелами, и в нем Грюнверель видит аналогию с индийским (брахманским) Амуром — Кама или Смара Грюнведель усматривал образ Мары еще в одной фигуре, очень обычной на рельефах гандхарекого искусства (III–V вв. по Хр.) и известной под описательным обозначением «полуголый палиценосец» Он изображается то юношей, то бородатым, то с одним поясом или короткой юбкой вокруг бедер, то в более полной одежде, иногда с мечем, но обыкновенно только с каким-то оригинальным орудием, в роде палицы, но, в сущности, мало похожим на палицу. Орудие это не более локтя (предплечья) фигуры и имеет форму многогранной призмы, суженной в средине и несколько расширенной к концам. В тех случаях, когда орудие изображено отчетливее, иногда можно видеть, что концы его представляют несколько заострений, как бы наконечников стрел, и тогда мы имеем перед собой, очевидно, символ громовержца, метателя молний — символ, придаваемый в Индии особенно Индре, и который в несколько измененной форме играет, вообще, большую роль в буддийском культе, как т. н ваджра (монг. — вачир) Носителям такого символа придается эпитет «ваджрапани» (Vijrapani), а потому многие боги (и докшиты) носят такой эпитет, с присоединением к нему другого имени, более определяющего значение данного бога Очевидно, и в «полуголом палиценосце» мы имеем «ваджрапани», только без определяющего имени, и вот в нем-то Грюнведель и предположил одно из воплощений Мары В пользу такого предположения он привел обстоятельство, что этот ваджрапани изображается на древних рельефах весьма часто рядом с Буддой, что соответствует буддийским текстам, по которым Мара заявил Будде, что он будет следовать за ним по пятам, как его тень, стараясь вызывать в нем похотливые и злобные мысли Кроме того, и самый вид этого ваджрапани, его тип (часто бородатый) и скудная одежда, указывающие на какого-то инородца, не индуса, наконец, выражение его лица, в котором Грюнведель мог подметить иногда как бы какую-то злобную иронию, утверждали его в таком предположении Однако, все это доводы довольно шаткие, и можно выставить против них другие, не менее убедительные, но как раз обратные. Трудно допустить, чтобы Мара изображался с вадржей, символом богов, оружием против демонов; в позе его, стоящего рядом с Буддой, не выражается обыкновенно ничего угрожающего Будде; в сцене паринирваны (смерти) Будды ваджрапани изображается с таким же жестом скорби и отчаяния (хватается за голову), как и другие, окружающие учителя. Все это заставляет скорее предположить, что мы имеем в этом образе не Мару, преследующего Будду своими кознями, а напротив, хранителя, который (невидимо для других) ограждает его от всяких зол, как бы исполняет поручение богов — отвращать от него все возможные напасти Акад Ольденбург объясняет происхождение этого образа так: буддийские легенды часто упоминают о божестве, рождающемся вместе с человеком (sahaja) и постоянно с ним пребывающим Такое же божество, очевидно, было и у Будды как человека и значения Учителя, и сопровождавшее его божество получило особое значение, и от орудия, которое оно носило в руке (для охраны, для борьбы против врагов), получило имя Vajrapani.

После смерти Будды, в течение нескольких веков не было, по-видимому, никаких попыток к изображению Учителя и к почитанию его в известном материальном образе; в этом отношении первые века буддизма представляют некоторое сходство с первыми веками христианства, когда также не знали изображений Христа, Богоматери и т. д. и довольствовались только символами рыбы, ягненка, доброго пастыря, креста и т. д На памятниках древнейшего каменного буддийского искусства эпохи царя Ашоки Приядаршина, III века до Хр., сохранившихся в различных местностях центральной и северо-восточной Индии, имеются рельефы, относящиеся к истории Будды, например, сцены, изображающие сон Майи (нисхождение к ней с неба белого слона), поклонение священному дереву (Бодхи), почитание ступы (с останками Будды?), обращение Буддой аскета Кашьяпы и др., но нигде здесь не встречается изображение самого Будды. Древнейшие из таких изображений Учителя мы находим только на произведениях позднейшего, гандхарского или греко-буддийского искусства первых веков (особенно IV) нашей эры, сохранившихся во множестве в пределах бывшего Гандхарского царства, в северо-западной Индии, в бассейне реки Сват, около Пешавера и далее, на окраине современных англо-индийских владений и в пределах Афганистана (название Гандхара слышится в имени современного Кандагара) Здесь среди развалин древних монастырей и ступ найдено было много барельефов, изображающих сцены из жизни Будды, а также многочисленные статуи Будды и бодисатв. Впрочем, как полагает Грюнведель, первые попытки изображения Будды Гаутамы должны быть отнесены к более древней эпохе; изображения эти, правда, не дошли до нас, но на существование их указывают некоторые позднейшие фигуры Будды, индийского происхождения, отличающиеся по типу и деталям от гандхарских Последнее, как и, вообще, все гандхарское искусство, были, несомненно, делом греческих художников и мастеров; это — ветвь классического искусства, пересаженная на почву Индии и призванная здесь к воспроизведению чуждых классическому миру образов и представлений буддийского вероучения. Будда является здесь в многочисленных изображениях, статуях и барельефах то сидящим на индийский манер в позе размышления, то стоящим и проповедующим, то совершающим чудеса, то, наконец, — умирающим (в сцене паринирваны) Художники старались, в общем, следовать указаниям буддийского канона, передавая, например, в изображениях Будды его «ушнишу» и «урну», оттянутые мочки ушей, восседание его на «львином» престоле[14], сопровождающего его «вадржапани» и т. д., но они давали, вместе с тем известный простор своей фантазии и художественному чувству, следуя в то же время общим приемам классического искусства. Так, воспроизводя возвышение на голове Будды (ушниша), они придавали ему более естественную форму волосяного шиньона (krobilos) и изображали волоса красиво вьющимися, а не строго согласно канону, составленными из мелких шишкообразных завитков (впрочем, изредка встречается и такой тип). Но они следовали неизменно традиции в том, что не изображали на Будде никаких украшений и не влагали в его руки никакого предмета, кроме (и то не всегда) милостынной чаши. Отвислые мочки ушей у Будды объясняются тем, что знатные индусы того времени любили украшать себя всевозможными драгоценностями — ожерельями, цепями на груди, браслетами на руках и ногах, диадемами и коронами на голове, наконец, массивными серьгами и кольцами в ушах, постепенно расширявшими отверстия в ушных мочках. Но Будда отбросил всякие украшения, вынул и серьги из своих ушей, вследствие чего его ушные мочки должны были отвиснуть. Что касается костюма, то гандхарские художники изображали его на классический манер, искусно передавая складки одежды. Костюм этот обыкновенно свободно облекает всю фигуру, до половины голеней или еще ниже, не покрывая только голых ног (нижней части голеней и ступней). На стоячих фигурах можно различить две одежды, нижнюю, более длинную, выступающую внизу и в рукавах, и верхнюю, покрывающую оба плеча и спускающуюся красивыми складками спереди, сзади и поверх рукавов.