Александр Мень - Радостная весть Страница 32

Почему присутствует Дева? Почему Христос должен был родиться от Девы? Подумайте об этом, и вы поймете, что нужна была особенная душа, исключительная личность, которая была призвана стать Матерью Богочеловека. Ее религиозный духовный уровень должен был превосходить всех людей, живших до того, а значит, Ее горение к Богу должно было быть настолько высоко, что немыслимо было бы представить себе, что Она эту любовь к Богу могла делить с кем-нибудь.

Были великие мученицы, великие подвижницы от первых веков до нашего столетия. Да, они, конечно, отказались от семьи и от дома, иногда от жизни даже для того, чтобы принадлежать Господу. Так неужели Матерь Его была ниже их, неужели Ее любовь к Богу, Ее поглощенность Богом могла быть меньше, чем, скажем, у блаженной Ксении или святой Терезы? Больше, конечно, больше. А если так, то Ее рождение неминуемо должно было стать рождением девственным.

Что касается законов природы, то есть ли тот человек, который мне скажет сегодня, что он знает все законы природы и может оспаривать реальность того или иного чудесного феномена. Таких людей нет и долго еще не будет, и я уверен, что никогда не будет: достаточно вспомнить о размере вселенной. Следовательно, у нас нет никаких прав ограничивать власть Творца в природе.

Младенец рожден от Духа Святого. Дух, по Библии, овладевает теми, кто говорит от лица Бога - это переворот внутри, это совершенно неповторимый опыт. Поэтому при рождении Богочеловека должно было быть особенное воздействие того Духа, который говорил через пророков, который входил в человечество уже не раз.

"Распятого за нас при Понтийском Пилате". Я уже говорил вам, почему заурядный чиновник древнего мира, человек исключительной низости, который казнил без суда и следствия многих, который за десять лет своего правления вызывал только возмущение, - почему он попал в скупые строки Символа Веры, для чего? Это не случайно, тут ничего случайного нет, ни одного слова.

Дело в том, что древний мир не знал одного календаря, одного летоисчисления, и в то время, когда создавался Символ Веры, единого летоисчисления также не было. Скажем, Запад признавал счет от основания Рима, в Греции по олимпийским играм считали, на Востоке по царям и так далее. Так вот, указание на этого человека, на Понтия Пилата, есть указание на точку в истории, на то, что Христос воплотился не в воображении людей, не в мифологическом времени, а в конкретной исторической точке и географической точке - при Понтийском Пилате, пятом прокураторе Иудеи, который правил в Иудее с 27 года по 37 год I века нашей эры.

"И страдавшего и погребенного..." Когда мы говорим о страдании Христа, невольно возникают две мысли. Первая: разве не страдали мученики, разве мы не знаем того величайшего мужества, с которым шли на смерть свидетели Христа? Почему Его страдание вызвало у Него содрогание и скорбь смертельную? "Скорбит Моя душа до смерти", - говорит Он. Совершенно исключено, что здесь было просто страдание плоти, исключено даже с человеческой точки зрения. Даже если мы себе представим, что Иисус Назарянин это просто человек, подумайте: что же, Он слабее Своего последователя Яна Гуса, который шел на смерть не дрогнув, и сотен других? Это невероятно.

Почему в таком случае не Сократ является величайшим из учителей, а Христос? Сократ умер не дрогнув, он был уже старый, но вы знаете, что старость не уничтожает неприятия смерти. Мало кому хочется умирать, независимо от возраста. Значит, здесь дело совсем в другом. И вот надо над этим задуматься.

Страдания Христа - это были искушения Христа, потому что евангелист говорит, что сатана оставил Его до времени. Он искушал Его в начале пути, а потом - снова. И когда Христос говорил "пронеси чашу", - Он говорил не просто о коротких минутах агонии, не просто о ночи пыток. Если вы хорошенько подумаете, вы поймете, что это не так, что в Нем, чисто по-человечески, должен был быть заряд мужества, безмерно превосходящий многих людей.

Значит, здесь некая тайна мистическая. Она заключается в том, что Христос в этот момент воспринимал в Себя всю сумму зла человеческого. Он как бы выкупал человечество, беря на Себя все то, что накопилось в нем, все то черное облако, которое тысячелетиями сгущалось над грешным человеческим миром. Оно сконцентрировалось на Нем, и Он, как человек, мог это принять, а мог это отвергнуть. Кроме того, Он мог ощущать, что не того ждал Он от людей. Как говорится в Послании, Иисус Христос "вместо надлежащей Ему радости претерпел страдания", то есть когда Он явился людям, это должно было быть величайшим торжеством человечества. Но произошло иное.

Он поэтому страдает и за род человеческий, отвергший Его. Глубже мы никогда не дерзаем проникать, но мы только знаем, что это было Божественное страдание, что человеческое начало во Христе, оно принимает все мужественно, Божественная Его воля должна была принять то, что Божеству не свойственно, зло и тьму. "Он изъязвлен был за грехи наши, изранен за наши беззакония, наказание мира сего было на Нем и язвами Его мы исцелились", - так говорит пророк древности, вот это и происходило в страдании Христа.

"И воскресшего в третий день по Писанием". "По Писанием..." - это слово относится здесь не только к Воскресению, но и к страданию, и ко всему. "И восшедшего на небеса, и сидящего одесную Отца", - снова повторю, что здесь перед нами икона, символ. Восхождение Христа, то, что мы празднуем в день Вознесения Христова, это не есть полет Его.

Помню, лет двадцать назад у нас группа богословов вела длительную и оживленную переписку на эту тему, и один из них говорил, что, да, Христос летел через все слои стратосферы, чтобы освятить космос. Я не думаю, что в таком понимании был какой-то смысл. Восхождение к Богу означало и означает, что Его бытие Богочеловека стало полностью иным, и оно стало таким же универсальным, вселенским, как бытие Божественное.

Если Иисус Назарянин во дни Своей земной жизни был ограничен в пространстве и во времени - вы помните в Евангелии от Иоанна: "Он шел и утомился, и сел, Он нуждался в пище, и если Он был в Иерусалиме, то, значит, Его не было в Назарете". Но когда происходит Вознесение, Он одновременно пребывает повсюду. Он обретает, - как Он сам сказал, явившись ученикам, обретает всякую власть на небе и на земле. "Дана Мне всякая власть", говорит Он. "Дана" - значит, до этого Он ею не располагал. Теперь Он в ней уже не нуждается.

Он управляет миром, он управляет вселенной, она проникается Духом Христовым. Начинается одухотворение мира и Его пришествие, постепенное одухотворение мира. Недаром Тейяр де Шарден, известный ученый и богослов нашего времени, говорил о космическом Христе, что вся плоть мира стала Его плотью, и в этом тайна Вознесения.

Когда Тейяр де Шарден находился в пустыне в экспедиции и в качестве священника должен был совершать литургию, а у него не было ни чаши, ни хлеба, ни вина - это было в глубинах Азии, в Монголии - он поднялся на одну из голых скал до восхода солнца и наблюдал, как пробуждается жизнь, как приходит свет на небосклон и одевает пустыню, как уходит серп луны и поднимается солнце. И он переживал это событие как космическую литургию. Подобно Святым Дарам, поднималось солнце - и он так и чувствовал, что это есть Святые Дары, потому что вся тварь, и воздух, и горы, и живые существа они становятся плотью Божественной. Вот почему наша Евхаристия есть космическое таинство.

Хлеб и вино это есть природа - это кровь винограда, питающаяся соками земли, это пшеница, которая есть символ растений, питающих нас, это то, что входит в нас и дает нам жить - с этого момента природа перестает быть безразлична. Сейчас много говорят об экологической этике, справедливо говорят, но основа экологической этики может быть только тогда заложена, когда мы почувствуем сердцем, что природа - это Божественная плоть, что Он освятил ее, освятил небо и землю. Он - Кому это дано как власть.

И, наконец, Он завершает историю: "И паки грядущего со славою судити живым и мертвым". Это находится за пределами истории, и, я думаю, что был бы нам смысл остановиться на этом позднее, а сейчас я еще раз хочу повторить, что то окрыляющее соединение с небесным, которое нам было бы невозможно, возможно теперь через Христа.

Апостол Павел говорит нам: "Не я живу, но живет во мне Христос". Его сердце. Его глаза, Его любовь. Его нечто неповторимое - это-то и является главным для христианства, для внутренней индивидуальной жизни христианина. Тот, кто не принял в себя Христа, тот еще стоит в притворе, на пороге христианства, тот еще делает первые шаги. Главное здесь - это принятие Христа.

При таинстве крещения, а я о нем буду говорить потом, поется такое слово: "Елице во Христа крестится во Христа облекостися". Когда мы крестимся во Христа, мы в Него одеваемся, Он нам близок, и ощущение Его близости с нами становится залогом того, что с Его помощью мы будем преображать собственную личность и собственную жизнь.