Франсиско Карвахал - Рядовое время: Недели I – XII Страница 32

Чтобы должным образом бороться с повседневными грехами, христианин обязан принимать их всерьез: именно они ведут к духовной пошлости, лени, парализуют духовную жизнь. Бог постоянно видит меня и думает обо мне. Памятование о присутствии Божием – это эффективнейшее средство от грехов. И духовному росту оно помогает. Оно – лучшее лекарство во всех искушениях и сомнениях[359].

Святые всегда рекомендовали частую и искреннюю, сопровождаемую глубоким сокрушением исповедь, как сильное средство против грехов и падений и как путь духовного совершенствования. Всегда искренне раскаивайся в грехах, в которых исповедуешься, хотя бы они были легкими, – советовал святой Франциск Сальский, – и прими на будущее твердое решение исправиться. Многие люди лишаются величайших благ и духовных благословений, поскольку исповедуются в легких грехах формально и рутинно, не помышляя об истинном исправлении, а потому остаются под их гнетом до конца жизни[360].

О, если бы вы ныне послушали гласа Его: “Не ожесточите сердца вашего”, – взывает к нам псалмопевец[361]. Попросим Святого Духа помочь нам очистить наше сердце, чтобы оно стало сильнее, было способно разорвать гнетущие нас оковы и открылось действию благодати. Именно этого ожидает от каждого христианина Бог.

Четвертое Рядовое Воскресенье

Год C

27. Добродетель любви

1. Сущность любви.

2. Характерные черты этой добродетели.

3. Любовь пребывает вечно. Уже здесь, на земле, мы имеем залог и предвкушение небесного блаженства.

27.1 Во втором чтении сегодняшней Мессы нам предложен так называемый Гимн о любви – один из прекраснейших фрагментов Посланий апостола Павла[362]. Святой Дух устами апостола свидетельствует о совершенно неизвестных языческому миру формах взаимоотношений между людьми, зиждущихся на абсолютно новом основании – любви ко Христу. Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне[363]. С помощью благодати христианин открывает в своем ближнем Бога: он знает, что все мы – дети одного небесного Отца и братья Иисуса Христа. Христианская добродетель любви глубоко сближает нас с людьми, ее нельзя свести к обычной гуманности. Наша любовь не сентиментальна. Она отличается от обычных приятельских отношений. И, разумеется, в ней нет ничего общего с труднообъяснимым стремлением помогать другим для того, чтобы почувствовать свое превосходство над ними. Сосуществовать с ближним – значит (…) почитать в нем Образ Божий, помогая ему увидеть Образ Божий в себе и тем самым приближая его ко Христу[364].

Наш Господь придал любви к ближнему новое и несравненно более глубокое содержание, назвав ее Новой Заповедью, которая должна отличать христиан[365]. Мерой же этой любви является любовь Божия: как Я возлюбил вас. Потому ее можно назвать даром свыше: Сам Бог вливает ее в наши сердца. Тем не менее, она остается подлинно человеческой любовью: содействие же благодати приумножает и внутренне обогащает ее.

Эта любовь отличается от обыкновенных приятельских отношений, от отношений между родственниками, от естественного сочувствия бедам иного человека… Конечно же, христианская добродетель любви не исключает всех этих достойных проявлений любви земной. Она включает их в себя, возвышает до сверхъестественного совершенства, очищает, углубляет и приумножает. Христианская любовь выражает себя в добродетелях человеческого общежития, в вежливости, в поступках, свидетельствующих о хорошем воспитании, однако все это включено теперь в реальность более высокого, эсхатологического порядка.

Жизнь без любви пуста… Прекраснейшие дарования и все добрые дела вместе взятые, если они не вдохновлены любовью, подобны звону колоколов или кимвалов: он звучит одно мгновенье и исчезает. Без любви – утверждает Апостол – самые значимые дары Святого Духа ничего не стоят: если я не имею любви, то я ничто. Множество иудейских учителей и знатоков Писаний знало о Боге несравненно больше, нежели большинство тех, кто следовал за Иисусом – этот народ невежда в законе[366], однако их знание так и осталось бесплодным. Они не поняли главного: факта присутствия среди них Мессии и Его проповеди прощения, великодушия и любви.

Там, где нет любви, крайне ограниченными оказываются и возможности интеллектуального Богопознания. Там не ценится и достоинство человека. Напротив, любовь пробуждает способность к Богопознанию, делает разум более пытливым и проницательным. Только любовь – к Богу и ближнему – побуждает нас познавать Господа и готовит к такому познанию. Так мы можем проникнуть в тайну Бога и того, что имеет к Нему отношение, в той мере, в какой это вообще доступно творению. Кто не любит, тот не познал Бога, – поучает нас апостол Иоанн, – потому что Бог есть любовь[367]. Если нет любви, бесполезна и надежда, ибо невозможно стремиться к тому, чего не любишь[368]. Если нет любви, ничего не значат дела, даже самые громкие, требующие величайшего самоотречения: если я отдам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Любовь ничем нельзя заменить.

Во время нашего сегодняшнего размышления мы зададим себе ряд вопросов: упражняемся ли мы в добродетели любви ежедневно? Оказываем ли мы небольшие услуги тем, кто живет рядом с нами? Стараемся ли быть предупредительными? Просим ли прощения за недостаток предупредительности с нашей стороны? Являемся ли мы миротворцами в своем окружении? Помогаем ли мы нашим ближним приблизиться к Господу? А, может быть, напротив, равнодушны к делу свидетельства? Творим ли мы дела милосердия, посещая бедных и больных? Сопереживаем ли по-христиански страждущим? Заботимся ли о стариках? О тех, кого считают “отбросами общества”? Короче говоря, насколько наше повседневное общение с Господом проявляет себя в формах великодушного служения ближним?

27.2 Апостол Павел описывает характерные черты любви. Прежде всего, он говорит о том, что любовь долготерпит (подразумевая: “долготерпит других людей”). Чтобы творить добро, необходимо прежде научиться сносить зло, отказаться от гнева, неприязненного расположения, суровости.

Долготерпение требует немалого мужества. Любовь нуждается в терпении: только так можно переносить пороки, подозрительность и недоверие тех, кого мы призваны любить. Добродетель терпения учит нас видеть “повседневные мелочи” в их истинном свете, не преувеличивая их масштабов, ждать подходящего момента, чтобы их исправить, говорить “к месту”: в этом случае наши слова “западут в сердце” и произведут эффект. Терпение – это добродетель, просто необходимая для человеческого общежития. Упражняясь в терпении, мы подражаем Богу, долготерпеливому и многомилостивому[369], мы подражаем Иисусу, Который, зная о злобе фарисеев, снизошел к ним, чтобы их приобрести, подобно хорошему врачу, применяющему самые лучшие лекарства для лечения самых тяжелых больных[370].

Любовь милосердствует, иначе говоря, готова творить добро всем и каждому. Милосердие присуще людям великой души и благородного сердца. Все, что есть в нас лучшего, должно быть предназначено для служения другим.

Любовь не завидует. В то время, как завистник огорчен успехами ближнего, любящий человек радуется им. Зависть – источник многих грехов против любви: клеветы, оговора, торжества при виде чужих несчастий, злобы при виде чужих достижений. Очень часто из-за зависти рушатся родственные и дружеские отношения. Зависть можно уподобить раковой опухоли, разрушающей клетки солидарности и мира. Святой Фома Аквинский называл зависть “матерью ненависти”.

Любовь не превозносится, она не хвастлива. Многие искушения любви обусловлены как раз превозношением над ближними. Лишь забывая о себе, мы можем по-настоящему заботиться о других. Без смирения невозможна никакая иная добродетель, а, тем более, добродетель любви. Источником многочисленных прегрешений против любви являются как раз гордость и себялюбие, а также эгоизм и стремление к главенству. Гордыня, уничтожающая любовь, может принимать разнообразные формы. Горизонты гордого человека неимоверно узки. Он буквально задыхается в своем маленьком мирке. Гордец не способен увидеть ничего, кроме себя самого, своих достоинств, своих добродетелей, своих талантов. В его мирке нет места Богу. В нем, как в плохой панораме, не появляются и другие люди: для них тоже нет места[371].