Киприан Керн - «Взгляните на лилии полевые…» Курс лекций по литургическому богословию Страница 33

«Гроздь зрелый, како на древо обесился еси. Солнце Славы, како взялся еси… сияние солнца омрачая, Спасе, Страстию Твоею»… [392]

«Мановением Твоим колеблеши видимый мир, Распинаемый, пребываеши же висимый»… [393]

«Како, Жизнь всех, приобщаешися смерти, оживити умершия хотяй яко благоутробен»… [394]

«Что Ти воздаде еврейский беззаконный собор безблагодатный, многих и великих Твоих даров, Сыне, наслаждейся»… [395]

В сознании обрадованной Марии радость заменяется горем, вместо тихой улыбки благодатного озарения, слезы капают из Пречистых очей Ее. Песнописец говорит:

«Жрет Тебе (то есть, приносит Тебе в жертву) жертвы слезныя Рождшая Тя, Христе»… [396]

«О, сладчайшая Моя Весно»… [397]

И после воспоминаний всей жизни Господа, всех Его чудес, Каны Галиллейской, Сретения Симеоном Богоприимцем, Рождества нетрудного и безболезненного, вспоминает Дева и Матерь тихий, мартовский, светлый день Благовещения, день обрадования, чудесного посещения посланцем Вышних Сил Архангелом Гавриилом.

«Вопияше, кричащи, плачем рыдающи: сицевая ли Ми Гавриил радости приносяше Благовещения, Чадо; отъыди исполнити неизреченный совет и божественное смотрение»… [398]

«Где, Сыне Мой и Боже, Благовещение древлее, еже Ми Гавриил глаголаше: Царя Тя, Сына и Бога Вышняго нарицаше»… [399]

Невольно вспоминается момент той весенней радости Благовещения и сопоставляется со скорбью нынешней весны. Так понятен и близок вопрос «где радость Благовещения?» Неужели же Благовещение было к смерти и только к смерти? Церковное сознание тонко схватывает все это. Литургическое переживание этих двух моментов так ярко и выразительно. Невольно сопоставляешь эти два момента жизни Пресвятой Девы: Благовещение — первую радость пробуждающейся весны, голубое «богородичное» облачение, лазурные тона в церкви, — и Великую Пятницу. Толпы молящихся в весенний, благодатный день, торжественная всенощная при сиянии свечей в переполненном храме и сегодняшнее краткое замечание устава об этой «плачевной» службе: «повечерие же поем в келлиях»; радостный перезвон всех колоколов, медный гимн всех церквей: «Благовествуй, земле, радость велию, хвалите, небеса, Божию славу!», и сегодняшнее заунывное, строгое «клепание в било» и келейное пение «Канона о Распятии и на плач Богородицы». На шестой песни раздается трогательно-знакомый погребальный ирмос: «Житейское море воздвизаемое зря, напастей бурею».

Образ Пресвятой Девы Богородицы становится таким законченным, полным, ярко выписанным. Самые переживания Богоматери, Ее душевные муки и горе описаны в этих богослужебных стихах с такой ясностью и реализмом, что как бы видится перед глазами этот Образ безграничного страдания, видится с поразительной отчетливостью каждое выражение Ее, каждая тень печали на Пречистом Лике… Встают в памяти все дивные наши иконы снятия со Креста, погребения, все древние московские, киевские, хилендарские плащаницы, икона Божией Матери «Страстная». Чисто человеческое страдание, полное реализма, совмещается в дивной гармонии с божественным осиянием благодатного образа. Песнописец в таких ярких красках рисует эти моменты, словами такого реализма описывает скорбь.

«Дево Нескверная не терпяще утробнаго уязвления власы терзающе, глаголаше…» [400]

«Предстоящи… безсеменно Рождшая Тя и не терпящи зрети неправедно страждуща рыдаше с плачем и вопияше Ти: Како страждеши естеством Безстрастный, Сладчайший Сыне»… [401]

«Пречистая воздыхала еси слезящи, и вопияла еси горько: увы, Мне, Чадо Сладчайшее»… [402]

«Болезненно вещаше: увы Мне Чадо Мое, что сие сотворил еси: красный добротою паче всех человек, бездыханный, беззрачный являешися, не имея ни вида ниже доброты, увы Мне, Мой Свете. Не могу спяща зрети Тя, утробою уязвляюся и лютое оружие (собственно — меч) сердце мое проходит»… [403]

«На Кресте Тя видяще пригвождена… уязвляшеся Матерним милосердием (состраданием), Сына бо позна Своего»… [404]

«Уязвляшеся сердцем горце и стенящи болезненно из глубины души, лице со власы терзающи; тем же и в перси биющи, взываше жалостно: увы Мне, Божественное Чадо, увы Мне, Свете мира, что зашел еси от очию Моею, Агнче Божий»… [405]

«Сына Моего и Господа Моего лишена бых: увы Мне, болезную сердцем»… [406]

«Хотела бых с Тобою умрети, не терплю бо без дыхания мертва Тя видети».

«…ибо зашел еси, Сыне Мой, от очию Моею»… [407]

А на девятой песни канона, песни всегда посвященной Ей, Царице Небесной, и о Ней, и о радости Ее повествующей, на столь знакомый погребальный ирмос слышится:

«Радость Мне никакоже отселе прикоснется, не оставлю Его Единаго, зде же умру и спогребуся Ему». [408]

На утрени Великой Субботы, в ранний предрассветный час, вспоминая погребение Спасителево, слышим мы дивные похвалы Пречистой:

«О, Божие Слово! О радосте Моя, ныне терзаюся утробою Матерски». [409]

И взывает Дева ко всей природе и всей вселенной:

«О, горы и холми, и человеков множество, восплачитеся и вся рыдайте со Мной, Бога вашего Материю». [410]

Спаситель висит, пригвожден на Древе, человечество в безумии своем и отвержении от Бога дошло до крайнего предела. Пять с половиной тысяч лет ожидаемый момент избавления от клятвы и от закона наступил и… соединился с еще большим отпадением от Бога, с предательством и Богоубийством. На Голгофском холме, на самом месте погребения Адама, Новый Адам обновляет Своим страданием и смертью человечество, освобождает Адама от челюстей ада, основывает на Кресте Церковь Свою, скрепляет Ее Кровию Своею Нового Завета. Тело Свое, подобное нам во всем, кроме греха, «заимствованное от Девы», [411] распинается на Кресте, чтобы освятить нас, приобщить Себе. Ныне уже отдельные члены Церкви приобщаются Телу Его (которое и есть Церковь). Совершается Жертва Искупления и Евхаристии. Людям показуется сокровенный и таинственный момент евхаристичности Церкви.

«Пригвоздися Жених Церковный», — говорит песнь. [412]

В смерти Его всеобщая жизнь и избавление от смерти, от уз тела тленного.

«Якоже лев, Спасе, уснув плотию, яко некий скимен (львенок) мертв возстаеши, отложив старость плотскую». [413]

Всеми оставленный Спаситель Своими страданиями заканчивает весь тот необъемлемый и непостигаемый подвиг искупления, который совершался Им от момента Его рождения и в течение всей Его земной жизни. Он заканчивает искупление греха всех. В безмолвии всей природы, благоговейном и страшном молчании и страдании всей твари видимой и трепете невидимых Бесплотных Сил переживает Пречистая Матерь оставление Свое Сыном, сиротство Свое, одиночество…

«Словом Слово паче слова Рождшая, Пречистая» [414] взывает к Сыну Своему и Господу всех: Не остави Мя Едину, Тя Рождшую, Иисусе Мой Сладчайший». [415]

Безмужно рождшая Сына Своего лишается ныне Его и вопиет:

«Увы Мне, безчадствуюся безмужная». [416]

«Где зашел еси, вселюбезнейший Иисусе Мой, Сыне Мой, и Господи; не остави Мя Едину, Христе, Рождшую Тя». [417]

В ответ на эти рыдания и мольбы, на скорбь сиротства отвечает Ей Сын Ее и Господь, указывая на любимого и оставшегося верным ученика:

«Жено, се сын Твой»

, и потом ученику:

«се Мати твоя». «И от того часа поят Ю ученик во своя си».

(Ин. 19, 26–27). Тот самый ученик, которого любил Господь, «друг Христов», [418] проникший в ведение богопознания, первый из трех богословов, тот, который умом своим узрел воплощение Слова от Девы и указывает нам весь смысл этого центрального момента Православия:

«Слово плоть бысть»

. Святой Критянин Андрей поет:

«Да вопиет Иоанн, сказуя учении божественными воплощение Твое: Слово плоть бысть из Девы непреложно и пребысть естеством Бога, якоже бе, не отступив Отеческих Его недр». [419]

После того, как уже «вся совершишася» и Господь «предаде Дух», вся вселенная пережила момент неизреченного изменения. Космичность момента искупительной смерти с особенной подробностью и реальностью схвачена в православном литургическом сознании. Ряд песнопений говорит о том, и уподобляет этот момент по своему необъемлемому значению разве только с таким же космическим переживанием момента грехопадения человечества.