Александр Доброклонский - Александр Доброклонский Руководство по истории Русской церкви Страница 35

Благодаря миссионерской деятельности Соловецкой обители, преподобных Феодорита и Трифона, лопари в XVI веке уже сами стали стремиться к христианской вере. Так например, в 1526 году жители Каландашской губы (на Терском берегу) просили у великого князя Василия Ивановича антиминса и священников; по поручению князя новгородский архиепископ Макарий отправил туда священника и диакона; они и действительно крестили многих лопарей и освятили построенную ими церковь. По просьбе лопарей с мурманского берега, рек Колы и Тутоломы, тем же Макарием через 6 лет была послана туда миссия, которая крестила много туземцев за Святым Носом и освятила две церкви. Около того же времени, по просьбе лопарей, появляется миссия на реке Поное, строит там церковь в честь апостолов Петра и Павла и крестит некоторых туземцев; в 1575 году, по просьбе их, эта церковь была ремонтирована, а через 6 лет передана на попечение Троице–Сергиеву монастырю. Лопари печенежские, когда Трифон основал Троицкую обитель, сами приносили сюда деньги, жертвовали земли, озера и приморские угодья и семена христианства передавали непросвещенным соседям. Только шведы своими набегами ослабляли успехи христианской проповеди в Финляндии и Лапландии  [378].

В Сибирь христианство начинает проникать еще во времена первого ее покорения Ермаком. В 1582 году, по воле государя, вологодский епископ послал туда десять священников с их семействами; после же вторичного покорения (1585 г.) стали там основываться русские города с православными церквами (в Тобольске, Табарах, в Пельше и др.), отсылаться туда миссионеры и церковная утварь; а в Енисейске в конце XVI века был даже построен монастырь  [379].

Сношения русских с Кавказом установились главным образом благо; покорению Казани и Астрахани. Результатом этих сношений являются успехи там христианской проповеди. С половины XVI века черкесские князья приезжали в Москву и принимали здесь крещение вместе со своими семействами; по просьбе их, а также кабардинских князей и грузинского царя Александра посылались на Кавказ русские миссионеры и церковная утварь; впрочем, насколько успешна была их деятельность, это еще не успело обнаружиться  [380].

Из истории распространения христианства в XIII — XVI веках можно видеть, как широко действовала русская миссия. Объединение русских областей под властью московского князя и политическая его сила много способствовали успехам христианской проповеди. К этому нужно еще прибавить обилие монастырей на глухом Севере, которые служили там центрами русской колонизации и христианского просвещения. Иноки, проживающие в монастырях, миссионеры, из них выходящие, русские поселенцы, приходящие на монастырские земли, миссии, отправляемые русскими князьями и церковными иерархами, непосредственная деятельность этих последних, торговые и политические сношения и интересы — вот, в частности, благоприятные условия, в которые поставлено было распространение христианства в России и ее окрестностях.

Глава II. Состояние церковного управления и иерархии[381]

§ 5. Во время первого нашествия монголов пропал без вести киевский митрополит Иосиф, родом грек. На его место, благодаря старанию галицкого князя Даниила, избран был в России и получил рукоположение от патриарха Кирилл III, родом русский (около 1246 г.). Митрополичий двор был разорен, и новый митрополит стал искать себе нового жилья. Вслед за движением южнорусских обывателей в северо–восточную Русь, в видах большей безопасности от монголов, пошел и он во Владимирское княжество, занимавшее там первенствующее место, Но, впрочем, хотя во Владимире он проживал чаще, чем где–либо, однако он еще не перенес сюда своей кафедры, не перевел сюда своих клирошан и большей частью тратил время на разъезды по южнорусским и северо–восточным епархиям. Только его преемник Максим сделал Владимир своим кафедральным городом (1299 г.), посадив владимирского епископа в Ростов. Третий митрополит Петр, полюбивший московского князя Ивана Калиту, и, может быть, сознавая возвышающееся значение Московского княжества, поселяется на жительство в Москве (1325 г.), строит каменную церковь Успения Пресвятой Богородицы, предуказывая на то, что город этот»будет славен между всеми городами русскими, что святители будут в нем жить», и здесь предает свой дух Богу. Но как при нем, так и при его ближайших преемниках Москва отнюдь не считалась кафедральным городом. Кафедры митрополита лишь были в Киеве и Владимире. Только с течением времени мало–помалу в Москве была заведена недостающая кафедра. Константинопольские патриархи долго не могли освоиться с этим перенесением митрополичьей кафедры на север России: в своих грамотах они называли русского митрополита»Киевским и всея России»; а о владимирской кафедре русского митрополита впервые говорят они лишь с 1354 года!«Соборным деянием чрез нашу соборную грамату, — говорит константинопольский патриарх, — повелеваем, чтобы как святейший митрополит России Алексий, так и все его преемники пребывали во Владимире и имели Владимир своею кафедрою неотъемлемо и неизменно навсегда. Но пусть и Киев числится их собственным престолом и первою кафедрою архиерея, если останется целым. А после Киева и с ним пусть будет второю кафедрою и местом пребывания и успокоения для русского митрополита святейшая! епископия владимирская, в которой он беспрепятственно… да совершает поставления чтецов и иподиаконов, рукоположение диаконов и иереев и все прочее, что подобает… местному архипастырю» [382]. Подобное же читается в грамоте Константинопольского собора 1380 года на имя митрополита Пимена:,«Он должен называться киевским и вслед за тем Владимирским и всея России, по примеру прежнего митрополита Алексия» [383]. Ими Москвы до самого митрополита Герасима (1433—1435 гг.) не встречается в титуле русского митрополита  [384], и только после смерти митрополита Ионы (1461 г.) он перестает называться киевским.

§ 6. Удалившись на север России, митрополит, естественно, подчинился влиянию сначала владимирского, а затем московского князей и сравнительно редко стал посещать южнорусские епархии. Отсюда возникло неудовольствие южнорусских князей и епископов. Они стали выражать желание иметь своего митрополита для южной России. Когда же юго- и западно–русские области подпадали под власть литовских князей и польских королей, это желание делалось более решительным, потому что они стремились поставить новоподчиненные русские области в совершенную независимость от северной России. Московским митрополитам и иногда константинопольским патриархам приходилось в этих случаях бороться за единство русской митрополии.

Стремление южнорусских князей иметь своего митрополита сказывается очень рано. После смерти митрополита Максима (второго митрополита) явились два кандидата на вакантную кафедру: игумен Геронтий, выставленный, вероятно, владимирским князем, и Ратский игумен Петр, избранный галицко–волынским князем Георгием Львовичем. Оба они приехали в Константинополь; только Геронтий несколько запоздал. Поэтому патриарх Афанасий поставил митрополитом Петра (1308 г.). Итак, южнорусский кандидат получил митрополичью кафедру в России, но он не остался в Галиче, как хотелось бы князю Георгию, а переехал в Москву. Волей–неволей Георгий с этим примирился. Но при Феогносте, преемнике святого Петра, снова обнаруживается желание южнорусских епархий иметь своего митрополита. Неизвестный по имени галицкий епископ получил митрополичьи права и открыл особую митрополию в Галиче, подчинив ей все волынские епархии (т. е. Владимиро–Волынскую, Холм–скую, Перемышльскую, Луцкую и Туровскую). Московский митрополит и великий князь (Симеон) принесли жалобу константинопольскому императору (Иоанну Кантакузену) и патриарху (Исидору Бухиру). Те постановили закрыть митрополию в Галиче и волынские епархии снова подчинить киевскому и всея России митрополиту (1347 г.); объявили об этом как в Галиче, так и в Москве, и потребовали галицкого епископа на суд в Константинополь  [385]. Чем кончилось дело епископа, неизвестно; только Феогност действительно получил власть над волынскими епархиями и воспользовался ею во время их осмотра (1348 г.). Однако желание иметь особого митрополита продолжает твердо держаться в южнорусских областях. Выражением этого может служить поступок инока Феодорита. Еще при жизни Феогноста он (1352 г.) явился к константинопольскому патриарху и просил поставить его на кафедру русской митрополии, уверяя, что Феогност скончался. Патриарх (Филофей) предлагает ему подождать, пока он наведет справки; тот не захотел быть обличенным в своем обмане, удалился в Болгарию и там от терновского патриарха получил посвящение в сан митрополита. Приехав в Россию, он сел на кафедре в Киеве и выдал себя за законного митрополита, претендуя даже на подчинение себе некоторых северно–русских епископов (например, новгородского). Патриарх вынужден был писать грозные грамоты в Россию, чтобы здесь не признавали Феодорита митрополитом, самого его лишил священного сана  [386]; но тот не скоро смирился, только при митрополите Алексии, преемнике Феогноста (после 1354 г.), он сходит со сцены. На место его выступает другой, более сильный противник московского митрополита, именно Роман, поддерживаемый литовским князем Ольгердом. Этот, узнав об избрании в Москве Алексия преемником Феогносту, захотел противопоставить ему своего кандидата, чтобы или влиять через него на восточную Русь, если ему удастся получить всероссийскую кафедру, или крайнем случае, охранить литовские и русские земли, бывшие под его властью, от влияния Москвы, если придется Роману только над ними получить митрополичью власть. Оба кандидата, Алексий и Роман, встретились в Константинополе (1354 г.) и получили здесь посвящение в сан митрополита. Естественно, вслед за этим открылись несогласия. Еще из Константинополя и тот, и другой посылали послов к тверскому епископу, требуя церковной дани; по приезде же их в Россию»сотворися положительный мятеж во святительстве». Алексий был принят в Москве, а Роман — в Литве и Волыни, но так как пределы их митрополий не были определены, то оба претендовали на подчинение себе всех русских епархий. Это заставило патриарха созвать в Константинополе собор (1356 г.), который и постановил: Алексию считаться митрополитом Киева и всей России, а Роману — литовским, последнему иметь под своей властью епархии литовские и Волынские, а кафедру — в Новгороде Литовском. Но Роман и после того продолжал врываться в пределы киевской митрополии, производить там поборы, мятежи и даже кровопролитие. Чтобы усмирить его, патриарх уступил ему еще Брянскую епархию; но это не удовлетворило Романа. Поэтому патриарх нарядил следствие над действиями Романа. Однако Роман не дожил до его окончания (1361 г.)  [387]. Алексий тогда сделался митрополитом всея России. Но Ольгерд не мог смириться с ним. Он препятствовал ему объезжать юго–западные епархии и раз даже схватил и ограбил его свиту, самого его заключил в тюрьму и, может быть, умертвил бы, если бы тот не ушел тайно  [388]. Во вражде к митрополиту Алексию сходился с Ольгердом его шурин, тверской князь Михаил Александрович, боровшийся с Москвой. Оба они отправили на митрополита жалобы к константинопольскому патриарху. Ольгерд писал, что Алексий совсем не посещает южной России; а Михаил Тверской — что будто бы по коварству Алексия великий князь Московский держал его в тюрьме (1368 г.). Патриарх уговаривал Алексия помириться с князьями и посещать литовские епархии, подобные же примирительные письма писал и к Ольгерду; но ничто не помогало; Ольгерд к прежним жалобам прилагал еще новые, обвиняя Алексия в том, что он будто бы принимает к себе и освобождает от присяги литовских перебежчиков,«благословляет москвитян на пролитие крови», в заключение же решительно требовал:«Дай нам другого митрополита на Киев, на Смоленск, на Тверь, и Малую Россию, на Новосиль, на Нижний Новгород» — т. е. на земли литовские и те из русских, которые были недовольны Москвой и митрополитом Алексием (1371 г.)  [389]. В то же время и с подобным же требованием обратился к константинопольскому патриарху еще польский король Казимир III, в.^1 девший многими волынскими областями и Галицией. Он даже отправил за митрополичьим саном епископа Антония с согласия князей и бояр волынских. Патриарх должен был уступить и рукоположить Антония в галицкого митрополита с подчинением ему Владимиро–Волынской, Перемышльской и Галицкой епархий (1371 г.)  [390]. Скоро (1373 г.) было сдвинуто вперед и по жалобам Ольгерда на митрополита Алексия. Патриарх (Филофей) для расследования дела отправил в Росию инока Киприана, родом серба. Тот явился к митрополиту Алексию, лестью снискал к себе его расположение и уговорил не беспокоиться и обещал за него ходатайствовать перед патриаохом; а между тем втайне стремился сесть на его место; для этого по из Москвы заручился расположением Ольгерда и других князей, приготовил ложные обвинения на Алексия, от лица литовских князей сам грамоты с просьбой поставить для них митрополитом Киприана, с угрозой в противном случае отдаться римскому престолу, и отправился в Константинополь. Патриарх и на этот раз уступил: Киприан (1376 г.) сделан был митрополитом киевским и литовским, с правом на всю Россию после смерти Алексия. Таким образом, на Руси появились одновременно три митрополита: Алексий, Антоний и Киприан и три кафедры: в Москве, Галиче и Киеве  [391]. Киприан, управляя литовскими и южнорусскими епархиями, не хотел, однако, этим удовлетвориться: он домогался низложения митрополита Алексия и объявлял о себе, что его патриарх благословил на всерооссийскую митрополию Но замысел не удавался. В Москве, с целью охранить северо–восточную митрополию от Киприана, еще при жизни святого Алексия был избран преемником ему архимандрит Митяй (Михаил), духовник великого князя Димитрия Донского; а по смерти Алексия получены были от патриарха грамоты, где он требовал, чтобы никоим образом не принимали в Москве Киприана, и предоставлял митрополичьи права Митяю. Этот последний действительно стал пользоваться своими правами еще до рукоположения и своей энергичной деятельностью возбудил против себя сильное недовольство в духовенстве. Киприан задумал воспользоваться этим. Торжественно с большой свитой он приехал в Москву, но после ругательств, насмешек и насилий был позорно выпровожен отсюда (1378 г.). Митяй с огромной свитой и с бланками, скрепленными княжеской печатью, отправился за рукоположением в Константинополь, но по дороге помер. Свита избрала на его место архимандрита Пимена, на одном из бланков написала акт об его избрании и путем подкупов добилась его рукоположения (1380 г.). Киприан был лишен киевской и всея России кафедры и получил себе лишь Литву и Малую Россию. Когда в Москве узнали о поставлении Пимена, великий князь сказал:«Я не посылал Пимена ставиться в митрополиты… Пимена я не принимаю и видеть его не хочу»и послал звать в Москву Киприана. Тот явился и торжественно вступил на кафедру; Пимен же был схвачен на дороге и вместе со своей свитой посажен в монастырское заключение (1381 г.). Но, впрочем, и Киприан недолго пользовался расположением великого князя. С одной стороны, грамоты патриарха за Пимена, с другой — побег Киприана в Тверь во время нашествия Тохтамыша на Москву настроили великого князя против Киприана, и он решиельно объявил ему, что не хочет его на митрополии терпеть (1382 г.). Был позван и с почетом принят митрополит Пимен. Но и этот не мог утвердиться на кафедре. Через несколько месяцев был избран кандидатом на его место Дионисий епископ Суздальский, отправлен в Константинополь, где и получил там благословение от патриарха. Не пришлось, однако, ему сесть на московской митрополии: по дороге он был захвачен киевским князем Владимиром Ольгердовичем и умер в заключении (1385г.). Положение Пимена, ввиду враждебного отношения к нему великого князя, было очень плохо — его осудил даже на низложение Константинопольский собор. После его смерти последовавшей вслед за этим, Киприан возвратился в Москву и получил такую грамоту от Константинопольского собора и патриарха:«Настоящим сипа, дальным деянием постановляем, чтобы митрополитом киевским и всея России, и был и назывался кир Киприан, который до конца своей жизни да заведываб1. ею и всеми областями ея… И все после него митрополиты всея России да такими же, наследуя один после смерти другого. И это да сохранится нерушимо отныне впредь во все веки… И никогда да не нарушится настоящее деяние и постановление ни нами, ни преемниками нашими, ибо опытом удостоверились мы в том, как велико зло — разделение и раздробление на части всей Церкви и как велико добро иметь одного митрополита в целой этой епархии» [392]. Под властью Киприана объединились московская и киевская митрополии. Только Галицкая и Перемышльская епархии, бывшие под властью Польши, не входили в состав русской митрополии  [393]. Еще при жизни Киприана был назначен ему преемник, Фотий, с правом на всю Россию и действительно по смерти Киприана (1406 г.) был рукоположен в митрополита киевского и всея России (1408 г.). Но как при рукоположении его, так и после дело не обошлось без попыток к отделению южной митрополии. Узнав о смерти Киприана, литовский князь Витовт послал к патриарху полоцкого епископа Феодосия с просьбою:«Поставьте его нам митрополитом, чтобы он сидел на столе киевской митрополии». Патриарх (Матфей) не исполнил просьбы. Витовт временно согласился принять Фотия, но под условием, чтоб тот жил в Киеве. Когда же, полгода просидев здесь, он ушел в 1410 году в Москву, Витовт опять стал подумывать об отделении южной митрополии. И вот в 1414 году, вместе с подручными ему князьями, он отказал Фотию в управлении литовскими епархиями, послал в Константинополь жалобу на него и просил поставить митрополитом серба Григория Цамблака, или Семивлаха, племянника Киприанова. Получив и на этот раз отказ со стороны патриарха, Витовт созвал в Новгород–ке Литовском собор из духовных лиц, и те после колебаний решили просить патриарха о том же; но, видя медлительность патриарха, сами 15 ноября 1416 года рукоположили себе митрополита Григория Цамблака, подчинив ему семь епархий: Полоцкую, Черниговскую, Луцкую, Владимиро–Волынскую, Смоленскую, Холмскую и Туровскую  [394]. Как собор, так и Витовт в своих грамотах старались оправдать свой поступок указанием на церковные каноны, позволяющие собору епископов рукополагать митрополита, на бывшие случаи такого рукоположения в России, Болгарии и Сербии, на мзду, на которой поставляются в Константинополе русские митрополиты и которая приводит к неурядицам в церковной жизни. Как ни старался митрополит Фотий уничтожить состоявшееся разделение русской митрополии, он не мог этого сделать до самой смерти Григория (1419 г.). Только тогда он помирился с Витовтом и временно объединил обе митрополии под своей властью. После его смерти (1430 г.), хотя в Москве нарекли митрополитом рязанского епископа Иону, однако из Константинополя пришел с патриаршей грамотой новый митрополит, бывший смоленский епископ Герасим, поставленный не только для Литвы, но для всей России (1433 г.), и, сев на смоленской кафедре, стал править Русской Церковью как митрополит. Впрочем, скоро (1435 г.) он был сожжен литовским князем Свидригайлом. На его место прибыл из Константинополя митрополит Исидор (1437 г.). Но и этот, осужден собором русских епископов за участие во Флорентийской унии (1441 г.), бежал в Рим. Тогда на московскую и всея России кафедру рукоположен был в России прежде»нареченный»митрополит Иона (1448 г.). Польский король и литовский великий князь Казимир IV, вместе с другими юго–западными князьями, дал ему грамоту на правление и литовскими епархиями (1451 г.). Но не долго пришлось русской митрополии наслаждаться единством и покоем. В 1458 году римский папа Каллист III, переговорив с Исидором, постановил разделить Русскую Церковь на две половины и одну из них, состоящую из литовских епархий (Брянской, Смоленской, Перемышльской, Туровской, Луцкой, Владимирской, Полоцкой, Холмской и Галицкой), отдать особому митрополиту. В том же году патриарх константинопольский Григорий Мамма, проживавший в Риме, рукоположил на эти епархии митрополита Григория Булгара, ученика Исидорова, и этот, снабженный грамотами папскими и патриаршими, появился в Польше. Как ни противился московский митрополит Иона, однако Казимир принял Григория, и юго–западные епископы один за другим входили с ним в общение; так что после смерти Ионы (1461 г.) или еще при его жизни установилось окончательное разделение русской митрополии на северо–восточную, или московскую, и юго–западную, или литовскую  [395]. В той и другой со времени Ионы и Григория начался непрерывный ряд своих митрополитов; московские перестали уже называться киевскими и сохранили лишь титул»митрополитов всея России»; прежний же титул»киевский и всея России»перешел к литовским митрополитам. И в той, и другой митрополии устанавливаются некоторые особенности внутренней и внешней жизни.