Николай Сагарда - Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие Страница 37

Сам св. Григорий в благодарственной речи ничего не говорит о своем пребывании в Александрии, а между тем он очень обстоятельно, шаг за шагом рассказывает, как божественное Провидение привело его к Оригену. Св. Григорий не упустил бы случая сообщить о впечатлении, какое произвели на него александрийские философы, и о том предостережении, какое он получил от своего учителя. не забывавшего своего ученика и в разлуке. Для риторически построенной речи все это дало бы весьма красивую и поучительную страницу. Выражение τών θαυμαοίων τούτων άνδρών, τών την καίλήν φιλοσοφίαν άσπασαμένων уже ввиду одного τούτων не может указывать на философов сравнительно отдаленной Александрии и, очевидно, имеет в виду присутствовавших в собрании учеников и друзей Оригена.

Наконец, что касается исторического комментария И. Дрэзеке к письму, то, при всем своем остроумии, он основывается собственно на таких чертах письма, которые принудительно не требуют такого именно понимания и легко совместимы с представлением о происхождении письма по окончании кесарийского образования Григория. Слова Григория о том поприще, на какое ему предстояло вступить по прибытии на родину, не обязывало Оригена говорить об одной юриспруденции: зная наклонности и способности Григория, он мог предвидеть и иную возможность. Далее, если взять письмо в его целом, то оно имеет хороший смысл и по завершении св. Григорием образования Ориген здесь высказывает общие мысли о значении общего образования для христианского просвещения, которые несомненно были предметом неоднократных личных бесед между учителем и учеником: установив в начале общее положение о необходимости изучения общеобразовательных наук, Ориген в дальнейших частях письма показывает и оправдывает, на основании аллегорического изъяснения двух фактов из Св. Писания, во–первых, эту необходимость, а во–вторых, ту опасность, какая может проистекать из такого увлечения ими, когда устанавливается внутреннее сродство с ними. Чтобы не случилось последнего, Ориген убеждает Григория заниматься изучением Св. Писания. Но во избежание возможности перетолкований Григорий должен постоянно молиться о просвещении ума. Такой совет не может стоять в противоречии с заявлением Григория о том, что ему открыт смысл Св. Писания, так как сам Ориген мог смотреть и несомненно смотрел иначе, на основании собственного опыта и истории, чем его увлекающийся ученик, при том же высказавший эту мысль в похвальном слове учителю.

Далее, в своем послании Ориген убеждает заниматься чтением Св. Писания, с внимательным проникновением в него, чтобы не сказать или подумать о нем что-нибудь поспешно, стучать в то, что заключено в в нем, искать сокрытую от многих мысль божественных Писаний. Эти увещания предполагают уже занятия Оригена с Григорием изучением Св. Писания и при том уже продолжительное время, когда ученик достиг такой степени знания его, что мог постигать „сокрытую от многих мысль“его. Если мы примем во внимание, что, по изображению хода обучения в благодарственной речи, истолкование Св. Писания составляло высшую, заключительную часть курса, то едва ли найдем место для того перерыва в занятиях, о котором говорит И. Дрэзеке, особенно энергично подчеркивающий элементарность наставлений Оригена и таким образом предполагающий, что перерыв занятий произошел тогда, когда они находились еще в первоначальной стадии, но никак не на высшей ступени.

Вопреки И. Дрэзеке можно утверждать, что предположение о происхождении письма Оригена после благодарственной речи Григория не только не опровергается соотношением высказанных в нем мыслей, но даже находит и нем подкрепление. Настойчивое увещание Оригена Григорию продолжать изучение Св. Писания по возвращении на родину мотивируется тем, „чтобы не сказать или не подумать о них (божественных Писаниях) что-нибудь слишком поспешно“. В этом можно видеть скрытый упрек св. Григорию, сказавшему в своей благодарственной речи „слишком поспешно“о значении толкований Оригена, который один может открыть затворенное, как истолкователь божественных словес, получивший этот дар с неба (§§ 174–183). Против таких преувеличений Ориген пишет св. Григорию, раскрывая далее взятый им образ: „стучи в то, что заключено в нем (божественном Писании), и оно будет открыто тебе придверником, о котором сказал Иисус: „ему придверник отворяет“, и указывает своему ученику, что недостаточно стучать и искать, но необходима и молитва, чтобы разуметь божественные Писания, и, наконец, высказывает пожелание, чтобы он соделался причастником Духа Божия и Духа Христова. И заключительные слова: „я осмелился на это вследствие моей отеческой любви к тебе“напоминают слова св. Григория в благодарственной речи, что он оставляет дом истинного отца своего (§ 189) [243].

Таким образом, с достаточными основаниями можно полагать происхождение послания по окончании научных занятий Григория у Оригена и по возвращении его на родину. Возвратившийся в свое языческое отечество, св. Григорий вдали от христианского влияния мог, по мысли Оригена, подвергаться опасности не устоять на высоте христианского ведения и христианских стремлений, на которую он был возведен им, и увлечься карьерой общественного деятеля, придав самостоятельное значение тем языческим наукам, которые для него должны были служить только пропедевтикой к христианству.

Вопрос об удалении Оригена во время гонения Максимина в Каппадокию в научной литературе не решен. Мнение о том, что Ориген в течение двух лет, чтобы избежать преследования Максимина, провел в Каппадокии, основывается на авторитете Палладия. [244] П. Кёчау [245] признает это известие измышлением Палладия и предполагает, что ошибку этого писателя, в других отношениях совершенно ненадежного, можно объяснить неправильным пониманием или извращением и комбинацией сообщений Евсевия [246]. Евсевий пишет [247]: „этот епископ (Фирмилиан) так привязан был к Оригену, что иногда для пользы церквей призывал его в свои области“… И далее: „в это время (т. е. в гонение Максимина) Ориген написал сочинение о мученичестве и посвятил его Амвросию и пресвитеру кесарийской церкви Протоктиту, так как им обоим в это гонение угрожала немалая опасность. В продолжение трехлетнего царствования Максиминова они и действительно прославили себя, говорят, исповеданием веры. Время этого гонения Ориген означил в двадцать второй книге своих толкований на Евангелие Иоанна и в различных посланиях“. В VI, 17 Евсевий сообщает сведения о переводчике Ветхого Завета Симмахе, при чем говорит, что его еретические замечания на Евангелие Матфея, вместе с другими толкованиями его на Священное Писание, Ориген получил, как сам он говорит, от некоей Юлианы, а она, по его словам, наследовала их от самого Симмаха. Таким образом, сообщение о путешествии Оригена к Фирмилиану в Каппадокию, последующее затем изложение истории гонения Максимина и упоминание о Юлиане, которая, по сообщению Палладия, была христианская девственница в Кесарии Каппадокийской, у которой Ориген пробыл два года во время гонения Максимина, по мненію П. Кёчау, и дали основание для возникновения предположения, что Ориген во время гонения Максимина бежал в Кападокию. Между тем как сам Евсевий ничего не знает об этом бегстве Оригена и ни одним словом не намекает на него даже тогда, когда пишет, что Ориген время этого гонения означил в 22–й книге своих комментариев на Евангелие Иоанна. По мнению П. Кёчау, ни у Оригена, ни где-либо в другом месте Евсевий не нашел указаний относительно бегства Оригена в Каппадонию. Однако Ад. Гарнак соглашаясь, что предположение о двухлетнем пребывании Оригена в Кесарии Каппадокийской основывается только на сообщении Палладия, не решается отнести это известие просто к басням [248], а профессор В. В. Болотов принимает его без всяких колебаний [249].

Ho для нашей цели в данном случае такое или иное решение этого вопроса не имеет значения. Здесь безусловно важно отметить, что во-1–х, св. Григорий в своей благодарственной речи решительно не говорит о каком-нибудь значительном перерыве в занятиях с Оригеном, что несомненно было бы отмечено, если бы такой перерыв был и если бы он продолжался, как в данном случае, около двух лет. Но если бы даже Ориген, а с ним и св. Григорий, во время гонения оставались в Кесарии Палестинской, то и в таком случае Григорий в своей речи изобразил бы общие страдания или опасения, — по крайней мере, оно так или иначе отразилось бы в ней [250].

Следовательно, независимо от того, уходил ли Ориген во время гонения Максимина в Кесарию Каппадокийскую, или нет, для нас получается тот, можно сказать, несомненный вывод, что пребывание св. Григория в Кесарии Палестинской падает не на это время, — его должно полагать или до гонения, или после него, — только без перерыва.