Марта Финли - Каникулы Элси Страница 38

Розы, и второй раз, когда няня сказала мне о том, что ты отсылаешь ее из дома. Оба раза это было лишь на короткое время, папа, но это было очень скверно, и я очень, очень сожалею об этом. Пожалуйста, прости меня, и я постараюсь никогда не позволять таким мыслям появляться опять».

На листе остались следы слез Элси, а теперь новые слезы одна за одной падали на те же строчки.

— Она просит у меня прощения за мимолетные чувства негодования, когда я так гнусно применял свою власть, — простонал он. — Ох, моя милая крошка! Я бы все отдал, чтобы вернуть тебя только лишь на один час, чтобы я мог на коленях умолять тебя о прощении.

Но письмо еще не кончилось, и он продолжал.

«Дорогой папочка, если я умру и никогда больше не увижу тебя в этом мире, не осуждай себя, и не думай, что ты был слишком строгим со мной. Я знаю, что ты сделал только то, на что ты имел полное право, ведь я же принадлежу тебе. Ох, как мне нравится принадлежать тебе, папа! И ты все это делал, чтобы сделать меня хорошей, и мне это все необходимо, потому что я слишком сильно люблю тебя и стала удалятся от моего Спасителя. Но когда ты лишил меня своей любви и разлучил меня с моей няней, мне не к кому было больше идти, как только к Иисусу. Он приблизил меня к Себе, и я узнала, что Его любовь очень приятна и драгоценна, она была моим единственным утешением в моих переживаниях. Дорогой мой папа, когда меня не будет, и ты почувствуешь, что тебе тоскливо и одиноко, не обратишься ли ты тоже к Иисусу? Я оставлю тебе мою любимую маленькую Библию, папа. Пожалуйста, читай ее ради Элси, Бог может утешить тебя, и ты почувствуешь, что это твоя маленькая дочь. А еще, папа, постарайся забыть эти печальные дни разлуки и помни только время, когда твоя маленькая девочка постоянно была у тебя на коленях или рядом с тобой. Ох, мое сердце разрывается при воспоминании об этом чудесном времени и оттого, что оно никогда не вернется! Ох, только бы один поцелуй, одну ласку, одно слово любви от тебя! Я так люблю тебя, мой родной, милый, драгоценный, любимый папа! Твоя маленькая дочь — Элси.»

Мистер Динсмор уронил голову на руки и громко застонал. Теперь наступила его очередь желать с неутолимой жаждой об одной единственной ласке, об одном слове любви из этих милых уст, которые никогда больше не заговорят. Он долго сидел один, воскрешая в памяти каждую сценку жизни, в которой участвовал его ребенок, и раскаивался... Ах, как горько он теперь раскаивался за каждое грубое слово, которое он когда-либо говорил ей, за каждый свой несправедливый строгий поступок, но увы! Как много их было и какими жестокими они теперь предстали перед ним. Раскаяния душили его, и он готов был отдать весь мир, только бы вернуть прошлое.

Глава 13

Мистер Динсмор очнулся от своих болезненных переживаний, услыхав легкий стук в дверь. Предполагая, что это кто-то из посланных, чтобы посоветоваться с ним относительно приготовлений к похоронам, он поднялся и резко открыл дверь. На пороге стоял доктор. Увидев искаженное горем лицо, он смутился и не решался сообщить радостную новость без предварительной подготовки. Неожиданная реакция на переход от безутешного горя к радости может быть слишком опасной.

— Вы хотели поговорить со мной о...

Голос мистера Динсмора был тихий и глухой, не в силах закончить предложения он замолчал.

— Входите доктор, — предложил он, — это очень мило с вашей стороны и...

— Мистер Динсмор, — прервал его доктор. — Готовы ли вы для хорошей новости? Можете ли вы ее вынести, мой уважаемый сэр?

Мистер Динсмор ухватился за стол, чтоб не упасть, и жадно ловил ртом воздух.

— Что еще? — хрипло спросил он.

— Хорошая новость, я сказал — торопливо проговорил доктор Бартон, бросившись ему навстречу, чтобы удержать от падения. — Ваш ребенок еще жив, и хотя жизнь ее висит на волоске, кризис прошел, и теперь я надеюсь, что она может поправиться.

— Слава Богу! Слава Богу! — закричал отец, бессильно опускаясь на стул и, закрыв лицо руками, зарыдал.

Доктор вышел и тихо закрыл за собой дверь, а Хорас Диснмор, упав на колени, вознес благодарственную молитву, посвятил себя со всеми своими талантами и всем, что ему было вверено, служению Богу, который так милостиво сохранил для него сокровище его сердца.

Радость и благодарность Аделаиды была едва ли меньше, когда ей сообщили замечательную весть. А мистер Травилла со своей матерью разделяли их радость так же, как делили и их скорбь. Но радость эта сопровождалась страхом, потому что жизнь девочки еще много дней была на волоске от смерти. Переживания отца усиливались, оттого что его не допускали в ее комнату.

Доктор предупредил Хораса, что будет риском для ее жизни, если он появится прежде, чем она сама спросит о нем. Невозможно предвидеть, насколько сильным может быть волнение ребенка и что за ним может последовать.

Так он ждал день за днем, что его вот-вот пригласят, но каждый раз был обречен на разочарование. Элси оправилась уже настолько, что могла смотреть вокруг, задавать вопросы, замечать и узнавать друзей, приветствуя их нежной улыбкой и словами благодарности. Прошло несколько дней, но она ни разу не спросила об отце и даже не упоминала его имя.

Состояние ее начинало казаться странным, и мысль, что, возможно, его жестокость оттолкнула ее от него и она больше не интересуется ни его присутствием, ни его любовью, причиняла отцу страдания. Иногда казалось, что он не может больше выдержать, и если бы не постоянные предупреждения доктора, то он бы прекратил эти мучительные подозрения. Он бы явился прямо к ней, чтобы услышать из ее собственных уст, что она на самом деле перестала его любить.

Аделаида старалась успокоить и утешить брата, уговаривая его терпеливо ждать, но ей тоже это казалось странным, и она стала подозревать, что с ее маленькой племянницей не все в порядке.

Она удивлялась, что доктор Бартон так легко относился к этому вопросу.

— Но тогда, — рассуждала она, — он просто не знает, как сильно ребенок привязан к отцу, и поэтому ее молчание о нем не пугает его так, как нас. Я спрошу, не упомянуть ли мне при ней имя брата?

Но когда она спросила его об этом, он только отрицательно покачал головой.

— Нет, — сказал он, — пусть лучше она сама заговорит о нем, так будет гораздо безопаснее.

Аделаида нехотя согласилась с его решением, потому что она, как и ее брат, уже теряла терпение. Но к счастью, ее подозрения продолжались недолго.

На следующий день Элси, которая вот уже некоторое время лежала с широко открытыми глазами, неожиданно спросила:

— Тетя Аделаида, не слыхали ли вы о мисс Аллизон что-нибудь, с тех пор как она уехала?

— Конечно, милая, и много раз, — ответила тетя, очень удивившись вопросу. — Один раз с тех пор, как ты заболела, и она пишет, что очень сожалеет о том, что ты больна.

— Милая мисс Роза, как я мечтаю ее увидеть, — задумчиво пробормотала девочка. — Тетя Аделаида, — быстро заговорила она, — а не было ли письма от папы, с тех пор как я болею?

— Да, милая, — ответила Аделаида, начиная волноваться. — Одно, но это было до того, как он услышал о твоей болезни.

— Не сказал ли он, когда поедет в Америку, тетя Аделаида? — оживилась девочка.

— Нет, моя крошка, — ответила девушка, еще больше настораживаясь, боясь, что ребенок теряет разум.

— Ох, тетя Аделаида, неужели он никогда не приедет домой? Неужели я никогда не увижу его? Как вы думаете, он будет меня любить? — жалобно спросила девочка.

— Я уверена, что он любит тебя, дорогая, потому что он упоминает о тебе в своих письмах с большой нежностью, — и Аделаида наклонилась, чтобы поцеловать маленькое бледное личико. — А теперь постарайся уснуть, дитя, — добавила она, — я боюсь, что ты слишком много разговариваешь, ведь ты еще очень слабенькая.

Элси и в самом деле была очень утомлена и, закрыв глаза, сразу же уснула.

Уступив место тетушке Хлое, Аделаида бесшумно вышла из комнаты и направилась искать брата. Она повторила ему весь свой разговор с Элси. Аделаида просто все пересказала, стараясь не выдать своих сомнений и страхов, внимательно наблюдая за ним, не встревожен ли он теми же подозрениями.

Сначала он слушал с большим вниманием, затем сел и опустил голову на сжатые руки так, что она не могла видеть его лица. Внезапно он резко поднялся и стал быстро ходить по комнате, тяжело вздыхая.

— Ох, Аделаида, Аделаида! — воскликнул он, останавливаясь перед ней. — Неужели мои грехи будут на моем невинном ребенке? Лучше смерть! В тысячу раз лучше! — содрогаясь при одной этой мысли, он тяжело опустился на диван, закрыл лицо руками и громко застонал.

— Не надо так отчаиваться, Хорас, я уверена, что это не так уж плохо, как ты себе представляешь, — прошептала Аделаида, обнимая его за шею и ласково целуя. — Она выглядит довольно разумно, и, кажется, все понимает, что ей говорят.