Александр Мень - Навстречу Христу. СБорник статей Страница 38

7. Текстология, компаративная библеистика, археология

Текстуальные исследования русских библеистов были в основном сосредоточены на проблемах славянской Библии. На этом поприще много потрудились протоиерей А. Горский, И. Е. Евсеев, Григорий Александрович Воскресенский (1849-1918) и другие исследователи65. Но были и видные специалисты, занимавшиеся греческим и еврейским текстами Библии. Пионерами в этой области были епископы Симон (Тодорский, ум. 1754) и Порфирий (Успенский; 1804-1885). Оба являлись крупными ориенталистами и филологами. Епископ Порфирий много странствовал по Востоку: ему принадлежит приоритет открытия Синайского кодекса, который был впоследствии привезен в Россию и издан К. Тишендорфом66. Он сделал ряд переводов ветхозаветных книг с греческого языка (опубликованы в ТКДА). Еврейской текстологии посвятил свои труды профессор Д. А. Хвольсон, участник синодального перевода, а греческой — выпускник Московской Духовной Академии, член-корреспон-дент Академии Наук, епископ Амфилохий (Сергиевский; 1818-1893), изучавший также и славянский текст67.

В 1902 году архимандрит Антонин (Грановский, 1885-192*7), впоследствии епископ (отпавший в 20-х годах в обновленческий раскол), предпринял уникальную попытку реконструкции гипотетического еврейского оригинала Книги пророка Варуха. Он исследовал сотни рукописей и множество древних переводов и на их основе воссоздал «репродукцию» текста, который считал первоначальным (2-е издание книги вышло в 1920 году). В настоящее время гипотеза Антонина (Грановского) признается рядом исследователей. Огромной эрудицией и знанием источников отмечена монография профессора Московской Духовной Академии протоиерея Евгения Воронцова (1867-1925) «Домасоретская и масоретская Библия» (Сергиев Посад, 1909, ч. 1). Вторую часть исследования, посвященную масоре-там, автор намеревался издать за рубежом, но во время первой мировой войны рукопись была утрачена68. В 1907 году в Казани вышел труд Ивана Васильевича Баженова (1855-1920) «Характеристика четвертого Евангелия», предвосхитивший современные теории о семитическом прототипе Евангелия от Иоанна. Текстологические проблемы Нового Завета изучал в середине нашего столетия известный византолог и историк культуры профессор Ленинградской Духовной Академии Алексей Иванович Иванов (1890-1976). В своих работах он защищал «текстус рецептус» и указывал на значение лекционариев для новозаветной текстологической критики69.

Русская православная библеистика энергично откликнулась на споры о Библии и Вавилоне, поднятые в связи с сенсационными лекциями Фридриха Делича (В. П. Рыбинский, А. П. Лопухин и др.). Сопоставлению библейской религии с верованиями древнего мира был посвящен блестящий по форме и содержанию трехтомник епископа Хрисанфа (Ретивцева, 1832-1883), профессора Казанской Духовной Академии70. Вопрос о связи Библии с древневосточной историографией был рассмотрен в диссертации архиепископа Платона (Рождественского; 1866-1919) «Древний Восток при свете Божественного откровения» (Киев, 1899). Выпускник Московской Духовной Академии Михаил Никольский (1848-1917) кроме собственного перевода псалмов издал корпус клинописных текстов Урарту и Месопотамии и был признан «отцом русской ассириологии». Он не рассматривал свои библейские штудии как дело, служащее только науке. «Священное Писание,— говорил он,— есть главный источник церковного учения, и живое основательное понимание догматов невозможно без основательного его знания»71. Данные для реконструкции ветхозаветной истории были широко привлечены профессором Московской Духовной Академии Дмитрием Ивановичем Введенским (1873-1954) в его книге «Патриарх Иосиф и Египет» (Сергиев Посад, 1914).

Русское Палестинское Общество, основанное в 1882 году и существующее поныне, было инициатором первых библейских раскопок, проводимых русскими археологами. Ряд археологических поездок по Палестине совершил профессор Киевской Духовной Академии Аким Алексеевич Олесницкий (1842-1907), автор работ о древних памятниках Святой Земли72. Академический курс библейской археологии был опубликован петербургским гебраистом профессором Иваном Гавриловичем Троицким (1858-1920) в 1913 году. О значении для библейской науки православного ориенталиста академика Б. А. Тураева будет сказано ниже.

8. Герменевтика и исагогика

Термин «герменевтика» в русской и западной библейской науке нередко употребляется расширительно, как синоним толкования Библии. Но в более строгом смысле слова это понятие относится не столько к самому процессу изъяснения текста (экзегезы), сколько к определению фундаментальных принципов толкования. О православном понимании этих принципов было уже сказано в начале статьи. Следует признать, что специальными герменевтическими трудами русская библеистика сравнительно небогата. К ним относятся упомянутая выше книга архиепископа Феоктиста (Мочульского; 1808) и очерки П. И. Савваитова, участника синодального перевода73.

Значительно больше сделано в области изучения герменевтики патристического периода74. Укажем, в частности, на работу профессора Московской Духовной Академии Ивана Николаевича Корсунского (1849-1899) «Новозаветное толкование Ветхого Завета» (М., 1885), в которой охарактеризованы методы толкования у святых отцов и комментаторов начала XIX века. Материал расположен не хронологически, а в соответствии с периодами ветхозаветной истории. Своего рода прологом к этой книге была монография Корсунского «Иудейское толкование Ветхого Завета» (М., 1882), содержащая анализ палестинской и александрийской герменевтики междузаветной эпохи75. Соотношению современной и патристической герменевтики много внимания уделено в книге архиепископа (впоследствии митрополита Харьковского) Антония (1864-1936) «О правилах Тихония Африканского и их значении для современной экзегетики» (М., 1891). С общебогословских и философских позиций проблема была изучена протоиереем

С. Булгаковым и русским религиозным мыслителем Николаем Александровичем Бердяевым (1874-1948). Первый указал на особенности библейского символизма, а второй — на характерные черты человеческого аспекта Священного Писания. По словам Бердяева, Библия есть «преломление откровения Бога в ограниченной человеческой среде и ограниченном человеческом языке. Обоготворение буквы Писания есть форма идолопоклонства. Поэтому научная библейская критика имеет освобождающее и очищающее значение»76. В книге «Истина и откровение», вышедшей посмертно на французском языке (1954), Бердяев сформулировал свои важнейшие герменевтические идеи. Сущность их сводится к следующему: богооткровенная истина апофатична по природе; в записанном же слове она неизбежно приобретает антропоморфные, социоморфные и натуроморфные черты, что следует учитывать при истолковании Библии. Фактически Бердяев предложил русский вариант демифологизации, близкий к взглядам Р. Бультмана, но отнюдь им не тождественный. Если для Р. Бультмана библейские символы в первую очередь говорят о внутреннем экзистенциальном бытии человека, то Бердяев утверждал онтологический характер истин Откровения.

В 1927 году на Англо-русской богословской конференции Сергей Сергеевич Безобразов, впоследствии епископ Кассиан (1892-1965), подчеркнул, что православная герменевтика, в отличие от католической, не располагает авторитарными указаниями церковного магистериума для интерпретации всех текстов Священного Писания, что потенциально дает большую свободу исследования. Толкователь, отметил он, не найдет и в самом Священном Писании «готовой формулы по каждому интересующему нас вопросу». Основой православной герменевтики, по его словам, является вера в «двуединую богочеловеческую сущность Библии». Предвосхищая «канонический критицизм» конца XX века (Б. Чайлдз и другие), Безобразов указывал, что «единство канона распространяет понятие контекста для каждого данного места слова Божия до пределов всего Священного Писания»77. Другой русский богослов архимандрит Киприан (Керн; 1899-1960), откликаясь на эту проблему, писал: «Не возбраняется, разумеется, филологам заниматься с точки зрения языкознания и священным текстом Библии, равно как и тому же методу можно отдавать предпочтение и при изучении текстуальной ткани “Илиады” или “Божественной комедии”. Но при ограничении одним этим методом ученый рискует в изучении поэзии Гомера и Данте не понять ее как памятник высшей красоты; а, применяя этот же метод к тексту Библии, оставить без внимания религиозную, духовную, божественную сторону ее»78.