Бремя страстей - Ткачев Андрей Страница 38

Эти слова стоит вспомнить хотя бы ради того, чтобы сопоставить их со словами о том, что уверовавший на суд не приходит.

Если истинно верующий не судится, и если не осуждающий не будет осужден, то не значит ли это, что перед нами слова Господа об одном и том же? Не значит ли это, что человек истинно уверовавший и человек не осуждающий — это один и тот же человек?

Если это так, то истинная вера проявляется именно как отказ от осуждения, как приход души в состояние некоей неспособности судить о любых грехах, кроме своих.

Стоит посмотреть на способность осуждать (и не осуждать) и на любовь осуждать (и не осуждать) как на критерий гибельности или спасительности своего состояния. Гибельно верующий (да извинят мне такое выражение) не имеет более сладких занятий, чем превозношение себя на фоне осуждения других. Спасительно же верующий видит себя одного в неприглядном виде, видит грязь свою в свете Евангелия и отказывается выгибать грудь колесом и смотреть на других людей сверху вниз.

Истинная вера проявляется именно как отказ от осуждения, как приход души в состояние некоей неспособности судить о любых грехах, кроме своих.

Пример человека верующего, но погибающего, при этом уверенного в своей избранности и в погибели остальных, мы видим в притче Господа о мытаре и фарисее. Нас в данном случае интересует последний.

Фарисей решительно отделил себя от всех людей! Это поразительно, но это правда. Он в своих благодарениях говорил Господу: «Благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди» (Лк. 18,11). Вот так. Ни больше, ни меньше. (Читаем дальше и проверяем себя на «вшивость»!)

Всех же людей, от которых фарисей себя мысленно отделил, он определил емко и кратко: грабители, обидчики, прелюбодеи. Затем, не удовольствовавшись перечислением чужих грехов, фарисей ищет пищу для осуждения перед глазами и быстро находит: или как этот мытарь. Далее он перечисляет свои дела, которыми искренне гордится. Это пост и десятина. Поскольку фарисей молится, то он имеет и молитву.

Имея молитву, пост и милостыню, чего ему не хватает? Да всего не хватает, поскольку то, что он имеет, никуда не годится. И невдомек этому влюбленному в свои добродетели самохвалу, что в это же самое время в душе мытаря происходит нечто трогательно великое, благодаря чему мытарь уйдет из храма оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится.

Говорить об этом стоит для того, чтобы вглядеться в евангельское зеркало. А вглядеться в него необходимо, чтобы понять: не больны ли мы самым худшим видом недугов — религиозной гордостью? Недавно только вышедшие на ниву Господню, недавно положившие впервые руку на плуг, уже научились поднимать брови, смотреть свысока, приклеивать ярлыки. Уже они во всем разбираются, уже знают о «подводных течениях» и «тайных движениях». Толком еще грехи свои не оплакав, при таком подходе уже делают бесполезными все будущие труды, потому что приобретают «мнение» о себе и не боятся судить поспешно.

Сложность в том, что религиозная жизнь почти всегда есть жизнь, протекающая внутри правил и уставов — внутри традиции. А ничто так не питает гордыню и самовлюбленность, как строгое соблюдение уставов и правил. Эта же законническая строгость сильно влияет на отношение к окружающим людям. На них наклеиваются ярлыки, вроде «свой», «чужой», «скверный», «пропащий», и картина мира в глазах ярого законника становится удивительной со знаком «минус».

Фарисейство — жуткое явление, и это дано познать не столько из книг, сколько из собственного сердца. Собственно, и саму притчу о мытаре и фарисее Господь произнес некоторым, которые уверены были о себе, что они праведны, и уничижали других (Лк. 18,9). То есть Он произнес ее для верующих, поскольку данный недуг свойственен всем вообще, но более всего тем, кто стремится к праведности.

Очевидно, не просто так, а ради великой пользы и по причине крайней необходимости читается эта притча и толкуется священниками в преддверии Великого поста.

Стоит посмотреть на способность осуждать и на любовь осуждать как на критерий гибельности или спасительности своего состояния. Гибельно верующий не имеет более сладких занятий, чем превозношение себя на фоне осуждения других. Спасительно же верующий видит себя одного в неприглядном виде, видит грязь свою в свете Евангелия и отказывается смотреть на других людей сверху вниз.

Учения о праведности, о простоте и чистоте, о примирении и прощении, наконец о смирении — есть тайны Божии, открытые для претворения их в жизнь. Если какому-то народу Бог открывает нечто, то затем Он же и требует действий в духе откровения. За пренебрежение тайнами и за отказ от движения в указанном направлении наказание как раз и приходит. Истреблен будет народ Мой за недостаток ведения: так как ты отверг ведение, то и Я отвергну тебя от священнодействия предо Мною (Ос. 4,6).

Христианам открыто Евангелие, значит, не нужно судить тех, кому оно не открыто, но стоит тщательно исполнять открытое. И долгожданное воцерковление, без которого не поднимется из грязи и праха страна и ее народ, должно быть правильным и глубоким, а не истеричным и не самовлюбленным.

Нужно верить право, чтобы не идти на суд, и не нужно судить других, чтобы не судиться в ту же меру. Но наипаче нужно внимать апостолу, говорящему: «Испытывайте самих себя, в вере ли вы; самих себя иссле- дывайте. Или вы не знаете самих себя, что Иисус Христос в вас? Разве только вы не то, чем должны быть» (2 Кор. 13,5).

Вот это последнее — самое горькое: быть не тем, чем должны быть; не быть, но казаться.

Благодарность — лекарство от зависти, невнимательности и уныния

Вопрос на засыпку: может ли быть счастлив человек, страдающий завистью, невнимательностью и неблагодарностью? Кому как, но мне лично счастье такого человека представляется невозможным. Зависть будет непрестанно привлекать взор этого человека в «прекрасное далеко», туда, где лучше, потому что нас там нет.

Невнимательность будет скрывать от глаз множество красивых вещей и событий, удивительных, трогательных. Неблагодарность заставит топтаться по головам любимых и кусать ласкающие руки.

Все будет не так на свете человеку. Весь мир будет ему не «таков». В порыве страстных неудовольствий жизнью человек дерзнет сказать словами Сальери, что, мол, нет правды не только на земле, но даже выше.

Если это заразное внутреннее состояние завладеет множеством душ в отдельно взятом государстве, то дела в нем пойдут совсем худо. А внутренние состояния, без сомнения, могут быть заразными. Словно «трихины» из бредового сна Раскольникова на каторге, волны беспокойства, недовольства, ворчливого раздражения могут передаваться от души к душе, невзирая на расстояния.

Мы живем именно в такой ситуации. Не древнее пьянство и не новый разврат являются сейчас главными пороками, а уныние. Уныние, рожденное недовольством, невнимательностью, завистью и неблагодарностью. «И ничего во всей природе благословить он не хотел» — вот диагноз. Это бесовское состояние.

А как же «всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, за все благодарите»?

Где спасение от тоски? Конечно, не в умножении удовольствий. Внимательный человек должен знать, что умножение удовольствий углубляет тоску и делает ее неисцелимой. Исполнение всевозможных желаний способно дать только один несомненный опыт, а именно: от исполнения желаний подлинное счастье не приходит. Жажда распаляется, иллюзии отлетают, а счастье не приходит.

Чтобы жить, и трудиться, и радоваться, человеку нужно благодарить. Благодарность—это естественное и сильное лекарство и против зависти, и против невнимательности, ну и, конечно, против неблагодарности.

Вот почему главная христианская служба — это Евхаристия («Благодарение»), а главная часть этой службы знаменуется словами: «Благодарим Господа!»

Чтобы жить, и трудиться, и радоваться, человеку нужно благодарить. Благодарность - это естественное и сильное лекарство и против зависти, и против невнимательности, ну и, конечно, против неблагодарности.