Витторио Мессори - Черные страницы истории Церкви Страница 39

На самом деле, как информирует вышеупомянутый каталог, достаточно немного подумать, чтобы заметить, что подобная практика в короткое время привела бы женщину к смерти, вследствие заражения или столбняка. Итак, в чем дело? Доказано, что, сами женщины применяли этот инструмент, почти все время, в период путешествия, проживания в корчме, или в случае опасности нападения вооруженных банд. В конечном итоге, речь идет о способе защиты перед насилием, с которым мужья, даже крестоносцы, не имели ничего общего. Это особенно актуально сегодня во времена растущего сексуального насилия…

Согласен, что этот немного маленький рассказ, кажется одной из частей фальшивой мозаики. И не кажется, что мы ее преувеличили.

„Перед некоторыми ошибочными толкованиями, построенными на игре слов, среди которых, это предполагаемое право является крикливым примером, необходимо задать вопрос, не стало ли средневековье жертвой заговора историков».

Это пишет Регина Перну в маленьком словаре, на тему «шаблонных лозунгов» (почти все время фальшивых), касающихся средневековья.

На самом деле, несомненно, речь идет о «заговоре», хотя бы в смысле намека, в менее лестном свете, периода так нелюбимого представителями Просвещения, которые хотели увидеть его в рабской зависимости от темных «суеверий», а также протестантами, которые эту эпоху принимали, как триумф католической Церкви, отождествляемую с самим антихристом.

На этот раз. остановимся, на одном особенном аспекте этой клеветы, а именно, в чем, на самом деле заключается Ius primae noctis, это право, которое как убеждены многие, по сегодняшний день оно применяется христианской в жизни Европы? Может быть, опираясь на информацию из школьных учебников, создалось поверье, что феодал имел привилегию сделать «введение» девушки в брачную ночь, если она была родом с принадлежавшей ему территории. Предполагается, что бедные батраки, крестьяне, обрабатывающие землю феодала, были вынуждены терпеть самые тяжелые унижения, провожая своих молодых жен до самого замка, где до утра оставляли ее в кровати сладострастного феодала.

Существует много банальных романов, а также, к сожалению, текстов, называемых «историческими», стремящихся убедить, что этим правом пользовались даже епископы, будучи собственниками земель. Но как бы там ни было, существует мнение, что «дополнение» чужого супружества касалось только светского феодала. Церковь, которая имела достаточную силу, чтобы не допустить этого, им не сопротивлялась или терпела, будучи, таким образом, соучастницей феодалов.

Все это является полной фальшью, хотя бы по отношению к христианам католической Западной Европы. Подчеркиваем Западной, так как в Восточной Европе, в греко-славянской традиции (хотя и это могло быть объяснено ясным сопротивлением православной Церкви) до конца XVII века землевладельцы в действительности, пытались применить это право к своим подвластным. Оно могло быть тоже применено в кастах священников некоторых нехристианских религий. Это происходило в некоторых африканских племенах, и прежде всего в до колумбийской Америке. Этим сексуальным правом пользовались также буддийские священники в азиатских районах, например, в Бирме. Но не существует малейших следов, подтверждающих такое поведение в католической Европе.

Однако, как могла быть создана легенда, общепринятая по сегодняшний день?

Чтобы понять ее возникновение, нужно сначала вспомнить, что обозначал термин «крестьяне-батраки». Это название обычно произносится с таким негодованием, как будто говорится о продолжении древнего невольничества. Тем не менее, все было наоборот: «крепостные батраки» были крестьянами, которые получали кусок земли, обеспечивающий их содержание и содержание своих семей. За пользование землей, крестьянин платил частью плодов, иногда деньгами, или разными услугами феодалу (барщина, которая, вопреки клевещущей революционной пропаганде, имела обычно общественный характер, была пользой для всех, так как касалась таких работ, как строительство и ремонт мостов, дорог, и подготовка для земледелия необрабатываемых земель).

Перну пишет: «Выражение „барщина“ понято плохо, потому что перепутано средневековое подданство с основной базой древних обществ, а именно с невольничеством, следа которого не находим в средневековых обществах. Позиция крестьянина диаметрально отличалась от позиции древнего невольника: невольник являлся вещью, а не личностью; находился в абсолютной власти господина-собственника, который был господином его жизни и смерти; не имел права собственной деятельности; не являлся собственником, ни жены, ни семьи, ни имущества».

Французская ученая продолжает: «Крепостной батрак не является вещью: имеет семью, дом и поле. И если он отдавал феодалу то, что ему принадлежало, не имел перед ним больше никаких обязательств. Господин не является его собственником, крестьянин связан с ним землей, но однако, не является подданной личностью, скорее зависит материально. Единственным ограничением его свободы становится запрет оставления земли, которую он обрабатывает. Однако нужно подчеркнуть, что запрет этот тоже имел свою положительную сторону, так как если ее нельзя ему было покинуть, то нельзя также было ее отобрать у него. Современный земледелец Западной Европы, обязан своим развитием предкам, которые были „крепостными батраками“. Никакой другой фактор не был причиной современной позиции, к примеру, французских землевладельцев. Французские крестьяне, веками сидящие на своей земле, не несущие никакой гражданской ответственности и не обремененные воинской обязанностью (которую познали впервые в связи с массовым призывом в Армию во время революции), стали истинными хозяевами земли. Только средневековая барщина была в состоянии создать такую тесную связь человека с землей. Если ситуация крестьян с некоторых окрестностей Восточной Европы достойна сочувствия, то потому, что там отсутствовала подобная связь между покровителем и крепостным батраком. Мелкий собственник, был подвержен различным издевательствам, а после использования всех его возможностей, когда уже не мог содержать кусочек своей земли, он был экспроприирован, что позволяло создавать огромные латифундии .

Эти подробности, требующие большого благоразумия от тех, которые охвачены идеологическими предубеждениями или «негативностью» слов (крепостной батрак, феодал, феодальный…), не понимают положительной стороны учреждения, так необходимого самим заинтересованным. А когда по инициативе монархии, хотели ее отменить, это привело к движениям сопротивления, имевших место только среди крепостных крестьян…

Из этих общественно выгодных для общества корней истекает предположение ius primae noctis. В начале феодальной эпохи, крестьянин не мог создать себе супружества за границей земель феодала, так как это обозначало ухудшение демографии районов, в которых наибольшей проблемой было небольшое население. Перну пишет: «Однако Церковь не прекращала протестовать против такого насилия семейных прав, следствием чего с X века этот запрет постепенно смягчался. В обмен на освобождение крестьянина, который хотел оставить территорию своего господина и перейти на земли другого, требовалась выплата возмещения. Таким образом, родилось ius primae noctis, о котором рассказано уже столько глупостей, а на самом деле речь только о согласии для создания супружества вне территории феодала. Надо отметить, что в средневековье все имело соответствующий ритуал; напоминаем, разрешение дало начало символическим жестам, например таким, как положение руки или ноги на супружескую кровать, одновременно с использованием специальных юридических положений, которые провоцировали злостные мстительные полностью ошибочные интерпретации».

Итак, предполагаемое «право» не имеет ничего общего с «введением» подданной, а тем более с полной сексуальной властью, какую в языческой древности имел господин по отношению к подданным, используемым лишь, как предмет, служащий для работы и удовольствия.

Необходимо также процитировать почти напоминающее шутку, но на самом деле правдивое, замечание автора: «Средневековые крестьяне начали решительные протесты. Сопротивлялись намерению „освобождения“ так как таким образом они теряли безопасность, гарантирующую им спокойную обработку своих земель; предоставленные самим себе без феодальных воинов, крестьяне были лишены защиты перед бандами грабителей. В результате это приводило к полной зависимости от собственников больших латифундий и обычно их использующих: они передавали крестьян в руки государственных чиновников, вербующих их в армию и собирающих налоги».

Мы расскажем только о двух вещах – маленьких, но значительных и не опровергаемых, по поводу сплетен, касающихся предполагаемых «богатств Церкви». Бюджет Апостольской Столицы, что означает независимого Государства, в котором помимо прочего находятся 100 посольств, нунциатура и даже все «министерства», которыми являются конгрегации, еще дополнительно секретариаты и многочисленные офисы, в 1989 году имел затрат меньше, чем половина Итальянского парламента. Это обозначает, что одни только депутаты и сенаторы, которые располагаются внутри двух римских зданий Монтециторио и Палаццо Мадама (кстати, ранее принадлежащим Папам), стоят налогоплательщикам в два раза больше, чем стоят затраты Ватикана, руководящего 800 миллионами католиков во всем мире.