Сириэль Сигштедт - Эммануил Сведенборг - Жизнь и Труды (главы из книги) Страница 4

"Я увидел, что вся моя жизнь была приуготовлением" - писал он, комментируя один из своих снов. Теперь подготовка была почти закончена, и об этом Сведенборг написал в своей книге со всей почтительностью разума и любовью сердца, где отныне все чувства были подчинены любви к Богу.

Блестящий прозаический эпос, рожденный этим сплавом, представляет собой полунаучный, полупоэтический пересказ истории творения. Он не был совсем оторван от "Животного царства", но являлся, скорее, его продолжением, ибо в "Проспекте" к этой книге Сведенборг указывал, что ее последняя часть будет посвящена Граду Божьему, рассматриваемому как вене всего творения. При столь высокой цели не приходится удивляться тому, что эту книгу украсили все умственные достижения ее автора.

"De Cultu et Amore Dei" - это книга, написанная скорее для ангелов чем для своих человеческих собратьев. Кажется, что ее автор, потеряв интерес к спорам с теми, кто привыкли полагаться только на данные своих органов чувств, данные, которые ничего не сообщают о духовных предметах, теперь захвачен желанием соединиться с умами, пребывающими за пределами узкой земной сферы. Он размышляет:

Как прекрасно было предначертанное рождение девственной Земли от родительского лона Солнца! Как восхитительны вечная весна, райский сад, где бесчисленные потока текут бурливо от своих истоков, растекаясь среди зеленых лугов и орошая собою яркий ковер из живых цветов, устилающий землю! Сколь обильно было потомство в этом царстве непрерывного цветения, где землю источала всюду молоко и мед! Здесь каждое чувство могло быть насыщено вполне, но пока еще здесь не было существа, которое могло бы радоваться всем этим красотам и по раю на земле познать рай небесный или воздать вечное благодарение Богу, возвращая тем самым дар самому Дарителю.

В тенистой роще стояло дерево, на котором висело драгоценное яйцо, и в это яйцо, как в прекрасный алмаз, природа вложила свои высшие силы. В этом яйце, висевшем на Древе Жизни, имелось все необходимое для последовательных стадий рождения Перворожденного. По прошествии времени зародыш пробил скорлупу и втянул воздух в ноздри, приветствуя мир поцелуем. У родильного ложа стояли обитатели небес, радовавшиеся появлению на свет младенца надежды всего человеческого рода. Лежа на спине со сплетенными над головой нежными руками, он пошевелил губами, словно благодаря почтительно своего Верховного Родителя не только умом, но и самой своей позой, выражающей благодарность за то, что труды природы наконец нашли в нем свое завершение.

Перворожденный получал наставления от олицетворений Мудрости и Ума, в жилах которых текла не кровь, а любовь; благодаря их присутствию человек поднимается над дикими существами. Они говорят ему, что его разум - это почва, которую освещают лучи Светоча Разума, полные небесного сияния и любви. Они говорят ему: "Всякая жизнь духовна, и дух - сущность мира, и Сам Бог есть единственная подлинная сущность. Творение есть излучение от Бога, и ничто в мире не может возникнуть, не имея формы, от которой оно получает свои способности и свойства".

Они говорят ему, что существуют два пути к познанию своего разума: один снизу, а другой сверху. Бог, Великий Архитектор, предусмотрел также связь между Небесами и этим миром, чтобы даже ничтожнейшие существа смогли вернуться в высшие сферы Эта связь есть Князь мира сего, существо, наделенное великим могуществом, государь пяти органов чувств. Его дворец это animus, или нижний уровень сознания. Но этот князь был настолько упоен своим могуществом в земном мире, что захотел царствовать также и на небесах. Его бунт закончился тем, что он был закован в цепи и превращен в исполнителя приказов Бога. Ненависть к Богу мучает его.

По прошествии времени Перворожденный приходит в отдаленную рощу и там, как будто во сне, видит Нимфу, свою будущую невесту. Прекрасная дева однажды видит свое отражение в фонтане, изумляется ему и узнает от своих "Наперсниц ума" о свойствах души и ума, о таинствах человеческого тела и совершенствах жизни. Ей также сообщают, что неподалеку есть другое существо, которому предназначено быть ее спутником в жизни.

Потом Перворожденный видит Нимфу наяву, окруженную сонмом своих "наперсниц", узнает в ней ту, которую уже много раз видел в своих снах. Он нежно обнимает ее и называет ее своей невестой. В их брачное утро, "когда они оба пробудились одновременно от сладчайшего супружеского сна, яркий луч, упавший с небес, пробежал по их лицам, прогоняя негу и привлекая их внимание к чему-то другому, нежели они сами. И в самом средоточии небес явилось нечто, что долженствовало обозначить вселенную со всеми ее судьбами и глубочайшими истинами..."

Новой паре, явившей собою цельность бытия, были показаны цель и назначение всех человеческих жизней. Им было явлено, что все в мире, служит вящей славе Бога, цель которого состоит в том, чтобы создать царствие небесное, или святое сообщество, как некое тело, душой которого он будет сам. Вокруг центра ослепительного сияния они увидели кольцо багрового пламени, в котором находились прекраснейшие лики и формы, осиянные желтыми отблесками. Это видение преобразилось в круговорот, имеющий форму сердца, который испускал и вбирал в себя ослепительные лучи. Так были явлены им средства и цели Верховного Разума - стремление Бога сотворить из человечества небесное сообщество.

Это видение, которое напоминает образ, однажды виденный Сведенборгом во сне, составляет третью часть книги, которая осталась незаконченной. Он опубликовал вторую часть в середине марта 1745 года и приступил к печатанию третьей части. Но прежде чем он окончил эту работу, его духовный опыт дал новое направление его жизни, и печатание книги было прервано в середине апреля 1745 года.

Несколько странно, что наше знание об этом критическом моменте происходит не от самого Сведенборга, а от дословной записи его рассказов, принадлежащих другу. Ибо, хотя Сведенборг явно упоминает об этих событиях в двух местах своих рукописей, он нигде не описывает природу того, что произошло с ним.

Он обедал, несколько позже чем обычно, в таверне, где часто закусывал и имел свой кабинет. Он был голоден и с жадностью поглощал еду, мысли же его были по-прежнему устремлены к небесным предметам, скрытым от людского понимания.

К концу обеда у него внезапно потемнело в глазах, и он увидел, что пол в кабинете покрыт отвратительными ползучими гадами вроде змей и жаб. Сведенборг рассказывал:

"Я был поражен, ибо я был в полном сознании и владел своими чувствами. Тьма сгустилась, а потом вдруг рассеялась, и я увидел, что в углу комнаты сидит человек. Его слова весьма меня напугали, ибо он сказал мне: "Не ешь так много!"

Передо опять сгустилась темнота, но через мгновение она рассеялась, и я увидел, что по-прежнему один в комнате. Это неожиданное происшествие заставило меня поспешить домой. Я ничего не сказал хозяину, но глубоко обдумал случившееся и пришел к выводу, что это не могло быть случайностью или явлением, порожденным физической причиной.

Ночью мне явился тот же самый человек. На этот раз я не почувствовал страха. Он сказал, что он - Господь Бог, Творец и Спаситель мира и что он избрал меня для того, чтобы возвестить людям духовный смысл Писания; и что Он Сам объявит мне, что я должен написать.

И той же ночью мне были открыты со всей ясностью мир духов, небеса и ад. И с тех пор я оставил всякое писание о земных предметах и посвятил свои труды духовным вещам".

Это сообщает нам близкий друг Сведенборга Карл Робзам, управляющий Стокгольмского банка и член-корреспондент Академии Наук, который расспрашивал Сведенборга о его сношениях с потусторонним миром. Рассказ Робзома можно сравнить с одним случаем, о котором сообщает Габриель Бейер, первый последователь Сведенборга в Швеции:

"Сообщение о явлении воочию Господа асессору, который видел Его сидящим в пурпурных одеждах царя у его постели и который дал асессору Сведенборгу свое поручение, я слышал из его собственных уст на обеде доме доктора Розена, где я впервые встретил этого господина преклонных лет. Я помню, что спросил его, как долго это продолжалось, на что он ответил: "Около четверти часа". Еще я спросил, не повредило ли сильное сияние его зрение, и он сказал: "Нет".

Это событие, несомненно, и стало причиной того, что третья часть "Поклонения и любви к Богу" не была напечатана. Или - если угодно сказать так - возвышенная цель этой работы была в самом деле достигнуты, но совсем не так, как представлял себе это Сведенборг. Ведь дальнейшее повествование должно было касаться грехопадения человека и его возвращения к совершенству как цели всего творения. Но если путь назад шел через Слово Божие, то есть своя логика в том, что в этот момент внимание Сведенборга должно было обратиться на объяснение Слова. Ибо смысл третьей части заключался в том, что человек должен возвыситься, через поклонение, до любви к Богу.