Иларион Алфеев - Человеческий лик Бога. Проповеди Страница 4

Таким, по–видимому, был и богатый юноша, который подошел к Господу с вопросом, что ему делать, чтобы наследовать жизнь вечную. Это был человек обеспеченный, более того, добродетельный. Он исполнял все те заповеди, которые были даны в Законе Моисеевом (Мф. 19:16–30). И когда Господь увидел, что этот человек стоит на достаточно высоком нравственном уровне, Он предложил ему нечто более радикальное, чем то, что предлагал обычным людям: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною» (Мф. 19:21). Но оказалось, что слово Христово превысило меру этого в общем‑то добродетельного и в высшей степени достойного человека. Оно было не в его меру, выше его уровня.

Заповеди, которые дает нам Христос, превышают меру обычного человека, в отличие от заповедей ветхозаветных, которые вполне укладывались в рамки человеческих возможностей. Для исполнения Заповедей блаженства недостаточно лишь человеческих усилий, необходима особая благодатная помощь Божия, необходимо сотрудничество человека с Богом. Слово Христово слишком радикально, чтобы большинство из нас могло выполнять его своими силами. Никто из нас не способен на такую степень самопожертвования, отречения о себя, чтобы все раздать другим, не оставив себе ничего. А именно это предлагает нам Христос как нравственный идеал, как нравственную норму.

Смысл заповедей Христа заключается в следующем: мы должны жить не для себя, но для других. Мы должны помнить, что если нам дано богатство — будь то материальное или духовное, — то это не для того, чтобы мы накапливали его для себя, а чтобы делились им с ближними. Мы должны с благодарностью принимать от Бога то, что Он нам посылает. Но нужно помнить, что множество людей вокруг нас находится в худшем положении, и участь хотя бы некоторых из них мы можем облегчить, если чем‑то поделимся с ними. А у каждого из нас есть чем поделиться. Если нет богатства материального, есть богатство духовное. Если нет богатства духовного, то, может быть, есть та «нищета духа», которую можно разделить с другими. Словом, всегда можно найти что‑то, чем мы можем поделиться с другими.

И еще один важный момент. То, что «человекам невозможно», возможно Богу (Мф. 19:26; Мк. 10:27; Лк. 18:27). И то, что невозможно одному, возможно нескольким людям, которые объединятся, чтобы вместе бороться за добродетель и вместе идти ко Христу. Человеку трудно спастись в одиночку, но гораздо легче как члену церковной общины. Именно Церковь — то духовное пространство, где мы идем к Богу друг вместе с другом и где Бог — наш сотрудник и соработник в деле нашего же спасения. То, что по человеческим представлениям превышает наши силы, становится для нас возможным, если мы призываем на помощь Бога.

Ни один человек не смог и не сможет своими силами достичь спасения. Это возможно только с помощью Божией. Но от нас прежде всего требуется решимость. Преподобный Серафим Саровский говорил, что святого от грешника отличает только одно — решимость. Святой — это человек, который тоже когда‑то был грешником, как и все мы, но который решился пойти трудным путем самоотречения и самопожертвования, подчинения своей воли воле божественной. Дай Бог каждому из нас преисполниться решимости исполнять заповеди Христовы, сохранить верность Богу до конца, предать свою волю в волю Божию, чтобы нам достичь спасения во Христе и уготованного нам Царствия Небесного. Аминь.

30 января 2000 года

О фарисействе. Неделя о мытаре и фарисее

Два человека вошли в храм, один — фарисей, другой — мытарь. Первый встал посреди храма и сказал Богу: Господи, я делаю все так, как Ты заповедал — пощусь, даю десятину, исполняю все написанное в законе; благодарю Тебя за то, что я не таков, как прочие люди, не таков, как этот мытарь, который стоит в углу. А мытарь в это время, не смея поднять глаз на небо, говорил только: «Боже! Будь милостив ко мне, грешнику» (Лк. 18:10–13).

В чем разница между этими людьми? Как говорит современный проповедник, разница в том, что один делал все правильно, а другой — все неправильно. Один стоял на правильном месте, в правильной позе — с очами, благочестиво поднятыми горе; он знал, как надо вести себя в храме; в молитве он использовал правильный язык — язык благодарения и хвалы; и даже самовосхваление он превратил в благодарение Богу. А другой стоял не там, где положено, смотрел не на небо, а в землю, не произносил изящные и хорошо сложенные слова благодарения, но из груди его вырывались лишь вздохи и всхлипывания.

Разница между фарисеем и мытарем очевидна. Один пришел к Богу для того, чтобы сказать, что он хорош, что он все исполняет, как надо, и потому заслужил награду от Бога. А другой пришел, чтобы молить Бога о прощении. Действительно, они жили по–разному: мытарь не исполнял все те предписания Закона, которые исполнял фарисей. Но кардинальная разница между ними, которая и определила судьбу того и другого перед Богом, когда один оказался оправданным, а другой осужденным, заключалась в чувствах и мыслях, с какими они приступали к Богу. Мытарь сознавал ту пропасть, которая существует между тем, что он есть, и тем, чем он должен быть. Фарисей же этого не сознавал.

Сущность фарисейства заключается в самопревозношении, в гордыне, которая настолько ослепляет человека, что он перестает видеть разницу между тем, к чему он предназначен, и тем, чем он на деле является. Он уже не видит своих грехов, он видит только свои достоинства. И с этими достоинствами, гордо подняв голову, он приходит к Богу. Фарисейство существовало и существует в самых разных формах, на разных уровнях — на уровне конкретного человека, семьи, группы людей, целой страны.

Фарисейство может стать идеологией. Оно существует как вне, так и внутри Церкви. Но особенно страшно и уродливо бывает проявление фарисейства в тех людях, которые постоянно слышат слово Господне, обращенное к ним, но не проецируют сказанное Господом на свою собственную жизнь. Особенно уродливо проявление фарисейства в человеке, считающем себя истинным христианином.

Вот типичная для многих наших храмов сцена. Идет служба, стоят верующие — каждый на своем месте; все делают правильно: когда нужно, крестятся, когда нужно, кланяются. И вдруг появляется незнакомый человек, которого в храм, возможно, привело горе или покаяние, отчаяние или любопытство. Никогда раньше он не был в церкви и, придя, не знает, как себя вести. И на него тотчас обращаются негодующие взгляды, и он слышит в свой адрес шипение: почему встал не там, почему не крестишься, почему свечку не той рукой передаешь? А если, не дай Бог, девушка войдет в храм в брюках или без платка, то ей придется испить полную чашу «праведного гнева» сегодняшних фарисеев и фарисеек — тех, которые исполняют все, как должно, но у которых в сердце нет ни любви, ни смирения, ни истинного покаяния.

Именно к таким людям обращался Спаситель: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что даете десятину с мяты, аниса и тмина, и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру… Вожди слепые, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие! Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды… Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты; так и вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония» (Мф. 23:23–28).

Одно из наиболее страшных проявлений фарисейства — это когда принадлежность к православной вере становится источником гордыни и превозношения над людьми других вероисповеданий. Нередко православные готовы бывают всех вокруг себя осудить как еретиков и грешников, обреченных на вечные мучения. Часто и приходится слышать от таковых: «Католики, лютеране, англикане не спасутся, только мы спасемся». В связи с этим вспоминаются слова святителя Феофана Затворника: «Я не знаю, спасутся католики или нет. Знаю только, что я вне Православной Церкви не спасусь». Это подход не фарисея, а истинно православного человека, который знает о себе, что для него нет иного пути спасения, кроме как от Бога, что скорее все спасутся, чем он, потому что он сознает себя первым из грешников. Вопрос о спасении или не–спасении может и должен рассматриваться каждым из нас только применительно к самому себе: спасусь я или нет? А спасение других предоставим Богу.

Преподобному Антонию, одному из величайших египетских подвижников, однажды пришел помысел: «Есть ли кто‑либо в настоящем веке, кто превзошел меня в аскетических подвигах?» И Господь сказал ему: «Пойди в Александрию, на улицу такую‑то в дом такой‑то; там живет человек, который духовно превзошел тебя». Антоний очень удивился, но отправился в путь и отыскал кожевника. У того была большая семья, он с утра до ночи трудился, ничем не отличаясь от других людей. Антоний долго наблюдал за кожевником, но не мог понять, в чем суть духовного подвига этого человека. Наконец он умолил кожевника сказать, чем он угождает Богу. «Я не знаю, отче, — ответил кожевник. — Я никаких подвигов не совершаю. Каждое утро, идя на работу, и каждый вечер, возвращаясь с работы, я говорю себе: все люди этого города спасутся и наследуют Царство Небесное, только я один за грехи мои буду ввергнут в геенну огненную». Тогда Антоний понял, что этот человек своим смирением угодил Богу больше, чем многие великие аскеты своим подвижничеством.