Анри Каффарель - В присутствии Бога (100 писем о молитве) Страница 4

«Мне случалось, тем не менее, иногда прерывать свою речь, однако ни разу я не слышала Его голоса». Но действительно ли вы желали его услышать, действительно ли были всецело внимательны? Впрочем, я вам не обещаю, что Его голос будет ясно различим. Хотя, и это не исключено: св. ап. Павел, дрожащий и подавленный, как бы потерянный в большом многоязычном городе Коринфе, услышал голос Христа, Который с любовью ободрял его: «Не бойся, но говори и не умолкай; ибо Я с тобою» (Деян 18,9-10). Но не таков обычный образ действия Господня, даже со св. ап. Павлом. Если вы примете за правило, начиная свою молитву, некоторое время хранить внимательное, вопрошающее молчание, вы скоро поймете, в каком смысле можно сказать, что Бог говорит с нами. Иногда из этого молчания вынырнет мысль, имеющая привкус молитвы; окажите ей хороший прием; создайте благоприятный климат для ее созревания. Вспомните чудесные стихи Поля Валери, которые не возбраняется применить к молитве:

Покой, покой,

Покой в лазури!

Плод созревает в тишине.

В другой раз эти мысли не появятся так спонтанно. Вам понадобится соединить тишину и размышление, изыскать, чем должна быть ваша молитва, чтобы она отвечала на ожидание Господне. К примеру, вы будете духовными очами созерцать совершенства Бога, пред Которым вы предстоите, и, возможно, тогда у вас возникнет потребность совершить акт поклонения или воздать благодарение, или же выразить свое смирение. Либо вы вспомните, что Дух Христов в глубине вашего существа взывает: «Авва, Отче!», и ваша молитва станет вживанием всей вашей веры, всего вашего существа в любовь Сына к Своему Отцу. Или, может быть, это будут семейные или светские обстоятельства, которые предстанут перед вами как бы для того, чтобы вдохновить вашу молитву и побудить вас к ходатайству за всех тех, кому необходима поддержка, как Авраам возле дубравы Мамре вступался за города, которым угрожал огонь небесный (Быт 18). Вам покажется, возможно, что Бог почти что и не вмешивается во все это, что это вы сами искали и нашли тему для своей молитвы. Но, говоря по правде, если вы не станете бросаться в молитву очертя голову, если вы станете смиренно просить Господа помочь вам, то позволительно будет надеяться, что Он поддержит изнутри ваши усилия сделать молитву более осмысленной, даже если вы и не будете отдавать себе в этом отчета, и даст вам понять Свои мысли и Свои желания. Поверять другому свои мысли и желания не значит разве: говорить с ним? Оставайтесь, однако, всегда скромны, не уподобляйтесь тем, которые наивно полагают, будто посещающие их мысли являются мыслями Самого Бога. Из всего, что я вам написал, запомните прежде всего, что первыми словами нашей молитвы, новички ли мы или же весьма в ней продвинулись, всегда должны быть те, что произнес юный Самуил: «Говори, Господи, ибо слышит раб Твой»(1 Цар 3,9). Писатель XVII-го столетия, о. Бургуэн, говоря на тему, которой мы только что коснулись, приводил такой неопровержимый аргумент: «Если природа нам дала два уха и лишь один язык, то это означает, что, общаясь с людьми, мы должны, по меньшей мере, вдвое больше слушать, чем говорить. Так не тем ли паче с Богом?»

7. Изобретательность любви

«Как могло случиться, что после пятнадцати лет регулярной молитвы, в настоящее время она у меня столь тусклая и столь, по-видимому, мало эффективная, без света и без радости?» Чтобы вам ответить, я перебрал в памяти объяснения духовных писателей о скудости молитвы: вера, не достаточно поддерживаемая чтением и размышлением, особенно над словом Божиим; вялая любовь, ибо нет решительного умерщвления собственных пристрастий, привязанностей и страстей; скудость может быть также следствием недисциплинированности воображения или же мысли. Но я склоняюсь скорее к другому объяснению. Ни в коей мере не настаивая, что оно наилучшее, я, тем не менее, хотел бы, чтобы вы подумали над ним какое-то время.

Я задаюсь вопросом, не оказались ли вы жертвой одновременно рутины и сноровки? Объяснюсь. Когда вы принялись за регулярную молитву, то, сознавая собственную неопытность, вы обратились за советом, прочли статьи и наставления по этому вопросу. Я помню ваше доброе расположение. Каждая ваша молитва была победой над неопытностью, апатией, рассеянностью. Или хотя бы мужественной против них битвой. Затем вы обрели опыт и сноровку. Вы узнали, что очень важно приготовиться к молитве и хорошо ее начать, и вы неизменно так и делаете. Вы боретесь с рассеянностью, но без судорожного напряжения, как и подобает человеку искушенному, ведающему, что нередко эта рассеянность допущена Богом; вы говорите с Господом, но вы умеете также и молчать, ибо вы познали цену безмолвия в молитве; вас огорчает, что вы не испытываете больше, как бывало прежде, внезапных приливов света и любви, но вы читали, что так называемая «сухость» имеет место в развитии всякой духовной жизни. Так вот, не сделались ли вы «профессионалом» в молитве, который хорошо изучил правила искусства и умело их применяет? Как говорят о художнике: «он набил руку», о враче, или о пианисте, или о проповеднике: «он овладел ремеслом». Безусловно, это очень важно. Но все

же этого совершенно недостаточно, в особенности, когда речь идет об отношениях между людьми: здесь мне на ум приходят учитель, писатель, проповедник… Еще менее этого достаточно в отношениях между мужчиной и женщиной, в лоне семьи. Вообразим себе молодого мужа, которого научили, что нехорошо предоставлять стихийному течению вечерние беседы с женой. И вот, следуя этому совету, каждый день, вернувшись со службы, он расспрашивает жену о том, как она провела день, чем занималась, с кем встречалась, как себя чувствует малыш? В свою очередь, он не преминет рассказать ей о примечательных событиях у себя на службе, потом он ей предложит почитать вместе на сон грядуший новую книгу. И все-таки, вопреки его правильным установкам и похвальным усилиям, не исключено, что вечер окажется испорчен для обоих и что каждый останется в одиночестве, при собственной скуке, при собственных мыслях и собственных мечтаниях. Дело в том, что в супружеской жизни недостаточно только усвоить теорию или приобрести сноровку. Два живых существа сегодня уже не те же самые, что были вчера. Каждый день требуется выходить навстречу друг другу по неизведанным тропинкам, стремиться разгадать, что за жизнь течет в глубине души супруга, искать, что бы могло пробудить его вни

мание, его интерес, его нежность, избегать того, что в настоящую минуту может вызвать у него раздражение или его утомить, открывать то, что способствует единению. И тогда временами чудо осуществляется: происходит подлинный глубокий взаимообмен, сердца и души соединяются воедино; тогда и слова вдруг обнаруживают изумительную способность питать этот взаимообмен, — пожалуй, лишь безмолвию это удается еще лучше. Недостаточно быть натасканным в психологии, знать наизусть кодекс добрых отношений между мужем и женой. Дело в том, что надо вносить изобретательность в каждую беседу, в каждый совместно проведенный вечер, чтобы он действительно стал встречей, подлинной встречей. Изобретать, однако, трудно, это утомительно или, говоря точнее, это предполагает любовь живую, юную, всегда готовую к самой обыденной беседе, нетерпеливо ищущую более тесного единения, питаемую надеждой. Это любовь пробуждает изобретательность, и, наоборот, изобретательность в свою очередь обогащает любовь. Молитва подобна в этом супружеской жизни (ибо она также есть встреча двух личностей): она увядает, когда сноровка подменяет собой изобретательность. Я задаюсь вопросом, не так ли это произошло в вашем случае?

Безусловно, очень полезно знать и применять, как вы это делаете, правила, которым учат нас мужи молитвы, но если в игру не вступает изобретательность, то вопреки всякой сноровке и всякой науке, молитва останется поверхностной, внешней, искусственной, и в ней не будет достигнуто единение души с Богом. «Любящий человек, — скажете вы мне, — сумеет угадать по неприметным для всякого другого признакам — по особенной улыбке, особенному свету во взгляде, по легкому подрагиванию какого-нибудь мускула лица или руки, — что составляет для его жены радость ее сердца. Но для Бога?..» Однако вера делает для нас известным то, что Ему угодно. Правда, одной веры недостаточно, чтобы наставить нас в том, что Ему угодно hic et nunc (здесь и теперь), чего Он хочет от вот этой самой молитвы, вот в эти самые полчаса: желает ли, чтобы мы всматривались в то или иное Его совершенство, ждет ли от нас того или иного настроя души, хвалы или же сокрушения, поклонения или сыновнего доверия, или же изменения того или иного нашего расположения духа, которое встает между нами? По какому знаку понять нам это? — Возможно, это окажется тишина или мир особенного рода, идущие на смену беспокойству (в буквальном смысле этого слова: «отсутствие внутреннего покоя»), или же впечатление наполненности, окрыленности. А порой испытывают чувство, что душа обрела равновесие. Пока я писал все это, в моей памяти всплыло старое детское воспоминание (извините за легкомысленность сравнения): биллиард, шары на поле и лунки, помеченные цифрами 10, 100, 500, 1000. Надо было поместить шар в лунку с возможно большим числом. Шары кружились, суетились, какой-нибудь из них то приближался, то удалялся от отверстия, но в конце концов падал в него, еще какое-то мгновение подрагивал, и наконец замирал, обретя покой. Точно так же, когда нам трудно начать молитву, стоит попробовать «примерить» по очереди те мысли или те настроения, которые помогли нам в предыдущей молитве. Если ни одно из них не находит в нас отклика, не вызывает чувства мира, мы остаемся в неуверенности, в большем или меньшем беспокойстве. Нам следует искать еще, зная, что уже самый наш поиск угоден Богу. Зато, если мир воцаряется в душе, если у нас возникает ощущение пребывания в истине, тогда следует прекратить поиск: то, чего Бог хочет от нас, найдено. Теперь нам остается только углубить нашу мысль или укрепиться в своем настроении. Благодаря дарам Святого Духа, мы понемногу станем более способны различать то, что угодно Богу.