Мученик Аристид Философ - Апологии Страница 4

И прочитав их писания, я уверовал в это и в будущее; и ради этого вынужден открыть истину тем, которые имеют к ней склонность и ищут будущего мира.

6. И для меня несомненно, что ради молитв христиан стоит мир. Прочие же народы и сами заблуждаются и других вводят в заблуждение, преклоняясь (повергаясь) пред стихиями мира и блуждают во тьме, как бы ощупью, сталкиваются друг с другом и падают как опьяненные.

XVII.

1. Здесь конец моего слова к тебе, царь! Ибо об остальном, находящемся, как сказано, в их писаниях трудно даже и говорить; ими же это не только говорится, но и делается.

2. Эллины же, царь, сами творя постыдное, до беззаконных связей с мужьями, матерями, сестрами и дочерьми, вину своего нечестия обращают на христиан. Христиане, наоборот, праведны и благочестивы, друзья истины и великодушны.

3. Так что, зная заблуждение их, они переносят насмешки и удары их и даже еще более оказывают им сострадания, как людям, не ведущим истины, и молятся за них, чтобы они обратились от своего заблуждения.

4. Если же случится кому–либо из них снова отпасть, то он, стыдясь пред христианами своих поступков, снова исповедует Бога, говоря: «в неведении я сотворил это», и он очищает свое сердце и прощаются ему грехи его, так как он согрешил в то прошлое время, когда хулил и смеялся над познанием христиан.

5. И действительно счастлив народ христианский выше всех народов земли.

6. Пусть же перестанут клевещущие и злословящие христиан и пусть они возвестят истину. Ибо гораздо полезнее почитать Бога — Творца, чем пустой звук.

7. Ибо сказанное христианами есть божественная истина, и учение их есть дверь света.

8. Итак, пусть приступят все, неведущие Бога, и приимут Его нетленные и вечные глаголы, чтобы, избегнувши наказания в грядущем страшном суде, явиться участниками новой жизни.

Конец апологии философа Аристида.

Отрывок из апологии Аристида [2]

«Аристид, верный исповедник нашего благочестия, поднес Адриану защитительное слово и оставил его нам. Это сочинение сохранилось доныне и имеется у многих», говорит Евсевий Кесарииский [3]; следовательно апология Аристида существовала в IV веке: о ней в этом же столетии упоминает и блаженный Иероним [4]. Вот все что мы знали до сих пор о защитительной речи Аристида. Когда она окончательно утратилась — определить нет возможности. Пока мы можем утвердительно сказать одно: V век обладал еще ею и читал ее в подлиннике, и это именно в Армении, что доказывается недавно открытым армянским ея переводом, по всем признакам относящимся к этой эпохе. Ценное это открытие сделано неутомимыми тружениками науки, венецианскими Мхитаристами.

Не первый раз древняя армянская письменность дарит западный ученый мир сохранившимися в ней сокровищами древне–христианской литературы в переводах исключительно V века. Ученым не безизвестны: хроника Евсевия, Толкование на Евангелия св. Ефрема Сирина, творения — Севериана Гавальскаго, александрийскаго философа еврея Филона и другия, изданныя в течении нынешняго столетия теми же Мхитаристами с переводом на латинский язык. Апологией Аристида, вероятно, не заключится ряд открытий, сделанннх до сих пор армянскими учеными [5]. — Помимо вышепоименованных произведений лучшей поры Византии, армянская литература скрывает в себе нетронутый еще отдел апокрифов, богатый замечательными произведениями этого рода, греческие и сирские подлинники которых давно уже утрачены. С некоторыми из них в последние годы познакомило своих читателей «Православное Обозрение».

На этот раз предлагаем русским ученым отрывок апологии Аристида, Афинскаго философа, в уверенности, что он доставит им такое же удовольствие, какое мы ощущали, внимая голосу защитника последователей новой религии, доносящемуся до нас из глубины II века.

Апология, о которой упоминают Евсевий и Иероним, в 125 году от Р. X. была поднесена имп. Адриану. В нашем отрывке Аристид сообщает последнему и, пожалуй, тогдашнему обществу, первее всего, понятие о Боге Отце, Духе и Сыне.

Заметим мимоходом, что обращение к императору как у Аристида, так и у современника его Кодрата, было чистою формальностью, в особенности в правление Адриана и Марка Аврелия, которых скорее можно считать союзниками христиан, нежели их гонителями. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить письмо перваго к Минуцию Фундаяу [6] и отрывок из апологии Кодрата, приведенный у Евсевия [7], по поводу о которой Иероним категорически говорит, что если гонение и свирепствовало во время представления Кодратом своей апологии, то от императора на то не было приказания [8]. Значит, апологет, который писал защитительную речь, имел в виду народ и общественное мнение — этот источник местных жестокостей, от которых терпели христиане. Фанатическая толпа при каждом волнении или народном бедствии требовала истязаний и казни христиан; самые судьи видели в них опасных для государства заговорщиков. Естественно было поэтому апологету заботиться об успокоении и убеждении тех и других [9].

Аристид является в нашем отрывке апологии в таком именно свете, в каком представляет его Иероним. Это — философ, богословствующий в самом возвышенном значении этого слова. Читая его речь, мысленно переносишься к непосредственно последующим за тем временам христианства и невольно останавливаешься на Григорие Богослове и его 41 Слове на Святую Пятидесятницу: так и думается, что наша апология не безизвестна была великому богослову и что ею навеяны те выражения, в которых он перечисляет аттрибуты Святаго Духа.

Основываясь на указании Иеронима и на новом творении апологета–афинянина, можно с уверенностью сказать, что ему первому принадлежит мысль — примирить древнюю языческую философию с христианской религией. Последующие апологеты, начиная от св. Иустина, в продолжение долгаго времени охотно проводили в своих защитительных речах эту мысль, с которой до того сроднились христиане, что в средние века некоторыя церкви находили естественным смотреть на Сократа, Виргилия, Сенеку и др., как на христиан… Но остановимся здесь и скажем несколько слов об армянском переводе апологии Аристида.

Она вышла в свет в истекшем 1878 г. Венецианские издатели этого памятника нашли его в пергаментной рукописи, написанной в 430 году армянской эры, т. е. 981 г. Они посвятили его, в латинском переводе, орлеанскому архиепископу, знаменитому Дюпанлу, бывшему еще тогда в живых. Заметим кстати, что издатели вместе с апологией напечатали и другое произведение того же Аристида, также с латинским переводом, открытое ими в рукописи XII века, а именно «Слово на воззвание разбойника и на ответ Рапятаго».

О своем переводе скажу, что он дословный.

Я, о царь [10], созданный божественным Промышлением, вступил в этот мир, и видя небеса и землю и море, солнце и луну и звезды и все твари, восхищенный, удивился строю века сего: и вникнув узнал я, что этот мир и все что в нем управляются и движутся необходимостью и силою, и что зиждитель и правитель всего — Бог; ибо тот, кто правит, сильнее того, что управляется и приводится в движение.

Изследовать Того, кто — промыслитель и управляет всем, кажется мне непостижимым и слишком трудным; и описать с точностью Того, кто необъясним, неизречен — безполезно; ибо природа Его неизмерима и неизследуема и недоступна для всех тварей. Но следует знать, что тот, кто промыслительно управляет всеми творениями, есть Господь и Бог и Творец всего, который по благости своей устроил все видимое и даровал его нашему человеческому роду. Поэтому только Его надлежит чтить и прославлять, и любить друг друга, как самого себя.

Но о Боге следует знать только, что Он никем [11] не создан и не сам себя создал; что Он ни в ком не заключается, но сам заключает в себе все. (Он,) образ саморожденный [12] и безсмертная мудрость, безначален и безконечен, непреходящ и безсмертен, совершен. Он ни в чем не нуждается, но восполняет нужду всех. Сам Он не нуждается ни в ком, но всем нуждающимся: дает и (нужду всех) восполняет.

Сам Он безначален: ибо все имеющее начало имеет и конец. Сам он без имени; ибо все имеющее имя сотворено и создано другим. Он не имеет ни цвета, ни вида; ибо тот, в ком они находятся, подлежит мере и ограничению. В той (Его) природе [13] нет ни мужескаго, ни женскаго (пола); ибо тот, в ком это есть, подлежит страстям. Он не заключается под небесами, ибо он вне небес; и небеса не больше Его, потому что небеса и все твари им обнимаются. Нет у Него ни противника, ни соперника: еслиб кто оказался противником (Ему), тот был бы равен Ему. Он недвижим, Он неизмерим, Он неокружаем. Нет того места, откуда и куда мог бы Он двинуться. Он не измеряется, не заключается где–нибудь и не окружается (чем–нибудь); ибо Он сам наполняет все, и сам вне всего видимаго и невидимаго. Нет в Нем ни негодования, ни гнева; ибо нет в Нем слепоты [14]; но Он всецело духовен [15], поэтому то Он различными чудесами и всеми благами утвердил [16] все твари. Он не нуждается в жертвах и приношениях и дарах, и все что находится в видимых тварях Ему не нужно; ибо Он сам восполняет нужды всех; (Он), не нуждающийся, прославляется ежечасно.