Александр Матяш - Дао Блаженств Страница 40

Да, ни небом нельзя клясться, «потому что оно престол Божий, ни землею, потому что она подножие ног Его» – такое видение мира, о котором как бы вскользь говорит Христос, отсылает нас к древнекитайскому иероглифу ван – «князь» (рис. 7).

Рис. 7. Ван – «князь»

Смысл его таков: верхняя горизонтальная черта – это небо, нижняя – земля, а вертикальная черта – связь между ними творческий поток, который спускается с неба на землю – человек. Человек как посредник между небом и землей. Древнекитайский протоиероглиф «человек» (рис. 8) рисовался следующим образом: 1) средний план – эмоциональный, принадлежащий как верхним слоям, так и нижним: человек может испытывать чувство радости и от того, что у него полный желудок, и от того, что написал стихотворение; 2) голова, вставленная в небо, как шарнир; 3) руки, подпирающие небо; 4) ноги, опирающиеся на землю. Человек мыслился как стоящий между небом и землей.

Рис. 8. Протоиероглиф «человек»

(Сравните иероглиф тянь – «небо» (рис. 9)). Кроме того, в даосской среде бытовала также и иная версия понимания этой схемы: прямоугольник посередине трактовался как алхимический котел, внутри которого вываривается пилюля бессмертия. А две горизонтальные черты под ногами (5) – это дуальность, преодоление которой, собственно, и есть изготовление и вкушение пилюли бессмертия. Считается, что именно поэтому современное значение этого протоиероглифа – «долголетие».

Рис. 9. Тянь – «небо»

Когда Христос говорит: не клянись «ни небом, потому что оно престол Божий, ни землею, потому что она подножие ног Его», Он дает нам шкалу измерения верха и низа. В этих словах заключены тайные, сакральные знания. Нижнее – материальное, плотское – это подножие ног Господа. Верхнее, то есть трансцендентная функция*, – не физическое небо, а наше самосознание – это Его престол. А посередине между верхом и низом – город Великого царя. Взгляните – полностью повторяется сакральная схема иероглифа ван. Это схема не просто иероглифа – ее сакральность в том, что она является схемой нашего сознания – того, которое существует в изначальной чистоте, того которое не охвачено эго и не приписывает все себе.

М: Когда еще нет дуальности?

А: Да. Небо – это престол Божий, а земля – это подножие ног Его. А город Иерусалим – средний план – это город Великого царя. Средний план – это план нашего сердца. Именно в сердце находится тайный Иерусалим каждого из нас. Вот какую интересную психофизическую схему тела дает Христос. Именно в сердце находится тот самый Великий царь, который распоряжается свободой выбора – свободой, от которой зависит участь души. Той самой свободой, которую предоставляет нам Господь. Текст имеет очень интересную структуру. Давая ученикам наставление, Он одновременно теми же самыми словами, выражает структуру безэгового сознания, исходя из которой мы и говорим: «да, да; нет, нет». Ту самую структуру, которую мы овнешняем в клятве. Мы клянемся этими компонентами нашего собственного сознания как чем-то отчужденным от нас, не принадлежащим нам. Потому что мы проводим четкую границу между своим «я» и своим «не-я». Именно четкое проведение этой границы и создает предпосылки для клятвы. Невероятно глубокий текст.

Д: А дальше про голову…

А: «…Ни головою твоею не клянись…» В данном случае голова – это символ жизни («Головой ответишь» говорится в тех случаях, когда цена ответственности – жизнь): жизнью своей не клянись, ибо она не в твоей руке и принадлежит не тебе. Мы живем здесь не потому, что мы так решили, и уйдем отсюда не потому, что этого захотим, а потому, что всему существуют естественные сроки. В этих строках кроется еще одна глубочайшая и очень тонкая подсказка. Можно ли безэгово произнести слова: «Я обещаю тебе, что буду жив»? Оказывается, можно, – если человек живет в тайной внутренней гармонии с самим собой и внутри этой гармонии ему известны его сроки. Очень часто не только восточным мастерам, но и православным святым открывались сроки их жизни. А это становится возможным тогда, когда за жизнь перестают цепляться.

М: Когда исчезает страх смерти. Знание о том, что мы завтра умрем, не позволяет нам эту смерть увидеть.

А: Совершенно верно. Страх – это привязанность, ведущая свое происхождение от эго. Вот она – главная роль эгового спазма, перекрывающего нам интуитивный канал. Дело в том, что в глубине своей души мы всегда знаем, сможем мы выполнить ту или иную просьбу, то или иное обещание, или нет. Мы всегда это знаем, но очень редко даем этому знанию возможность пройти сквозь панцирь* нашего эго, которое изо всех сил тщится. Оно не обязательно тщится в сторону «да, да», оно может тщиться и в сторону «нет, нет» и заставлять нас преуменьшать наши возможности. Так вот, «да, да; нет, нет» произносятся в той целостности, внутри которой функционирует интуитивный канал, освобожденный от эгового спазма и дающий нам возможность просто произнести такие слова, за которые мы так же просто сможем ответить – без тщания, без старания, без груза выполненных и невыполненных обязательств и всего остального. А интуитивный канал – это канал, который проходит от неба как престола Божия до земли как подножия ног Его сквозь Иерусалим как город Великого царя. В протоиероглифе «человек» он обозначен как стрелочка, идущая сверху вниз, на которую нанизаны все остальные уровни нашего бытия. Это тот канал, в рамках которого наша голова нашему эго не принадлежит, ибо мы не можем «ни одного волоса сделать белым или черным».

Глава VII. Сердечное видение

38 Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб.

39 А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую;

40 и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду;

41 и кто принудит тебя идти с ним одно поприще32, иди с ним два.

42 Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся.

А: Весь отрывок, начиная с этих строк и до самого конца главы, представляет собой единое целое в смысловом отношении. Почему не надо противиться злому?

В: Если мы противимся злому, то мы уподобляемся ему.

А: Ну и что, все очень логично: око за око, зуб за зуб.

В: Но тогда зло будет расти в геометрической прогрессии.

А: В геометрической не будет, ресурсов не хватит. Повоюют люди и устанут, заключат перемирие, и каждый будет думать, что другой пошел ему на уступку, потому что убедился в том, кто, как сейчас говорят, «круче».

Д: Мне кажется, здесь дело в другом: в том, кто не противится злу. Потому что если человек не противится злому, то он избегает двойственности, деления на хорошее и плохое и принимает любой опыт, который к нему приходит. А потом, это же замечательная практика, направленная на работу с эго, – ведь все, что нам неприятно, неприятно нашему эго. Чем не способ поработать с ним?

А: Даша, а если бы не было слова «эго», как бы ты тогда изъяснялась?

В: Назвали бы это бесами, которые в нас вселились.

А: За словом «эго» мы часто прячем неразвернутую мысль.

М: Когда человека бьют, он чувствует обиду, злость, ему кажется, что его унизили. И ответный удар в этом случае – это его способ самоутвердиться, доказать, что он не слаб, что он может дать сдачи. Разве это не эговый механизм? Когда человека ударили, он сам себе кажется никчемным, и для того, чтобы, как ему кажется, привести свой «образ я» в соответствие с мнением другого о себе, он дает сдачи.

Д: Все, что здесь перечислено: подставь, отдай, иди… – это все возможность проверить свои ощущения, есть ли эта свобода внутренняя… прощупать свои зависимости.

А: Можешь представить, Даша, как ты подставляешь другую щеку?

Д: Ой, не знаю…

А: И с улыбкой говоришь своему обидчику: «А у меня еще одна щека есть» и смотришь на него светлыми и чистыми глазами.

Д: Я знаю, что сыграть это невозможно.

А: Технически вы все правильно сказали. Единственное, что мне остается спросить: прониклись ли вы тем состоянием, с которым это может быть произнесено, чувствуете ли вы, каково оно?

У: Я вот сижу и думаю, что мне оно не доступно.

Д: Мне кажется, что это должно быть состояние невероятной легкости, такой свободы, которая обычному человеку, читающему эти строки, совершенно неведома и поэтому непонятна. Людям кажется, что здесь речь идет о смирении, терпении. Ничего подобного. В таком состоянии человек легок, потому что внутренне очень силен. Все эговые проявления вокруг не воспринимаются им всерьез, для него это просто детские игрушки, вызывающие легкую улыбку.

А: Интересно, что когда смотришь на таких людей – тибетских или православных монахов, то желания ударить их по щеке совсем не возникает. Это психофизика. Здесь речь идет ни много ни мало, как о преображении плоти. И тот, кто сможет полноценно реализовать эти заповеди, взамен приобретет нетленную плоть.