Владимир Легойда - Мешают ли джинсы спасению. Опыт современной апологетики Страница 41

Семьдесят лет атеистического режима не смогли разрушить то, что может тихо, но глубоко утоптать подобный «позитив». Многие современные положительные публикации о Церкви (а их не так мало – практически каждое издание и телеканал сегодня в обязательном порядке «отзываются» на основные православные праздники и посты) создают Православию музейную славу, превращают его в культурный заповедник.

Мне могут возразить: а разве не об этом – в статье А. Морозова? Разве не в невозможности иного описания церковной жизни в прессе и кроется подлинная причина подобных публикаций? Думаю, что нет. Думаю, что никто из участников нашей дискуссии никогда бы сам так не написал о своей вере или о традициях Православия. А значит – причина в другом: в незнании, нежелании, неумении.

Конечно, в подобных публикациях есть и свой действительно положительный момент: православная жизнь перестает быть «родом духовной сивухи» (В.И. Ленин) и обретает статус нормальной в глазах большинства россиян. Однако какой видится эта норма? Что мы узнаем о православной культуре? Безусловно, Православие есть культурообразующий феномен. Естественно, русская культура есть культура православная по преимуществу, но сущностью Православия это не является. Кроме того, между культурой и Церковью необходимо установить правильную связь: будучи порождением религии, культура должна питаться последней, без нее превращаясь в мертвые, застывшие формы технологичности. А лишенная творческого начала (читай: религии) культура начинает саморазрушаться. Кризис западной культуры, связанный с просвещенческой культурной моделью, – классический тому пример…

Церковь стоит на спасительной Жертве Богочеловека, она утверждает жизнь вечную, а не культурное богатство, глубину или многообразие, она превосходит философию, богословие и обретается только как живой опыт духовной жизни. Его нельзя описать на страницах газет, но о его существовании нельзя молчать. Музей, памятник есть свидетельство о том, что отжило, что уже умерло. Церковь есть утверждение жизни. Вот без чего церковный журналист не имеет права браться за перо. Мы не можем показать или выразить полноту пасхальной радости, но мы можем сказать, что она есть. Мы обязаны говорить, что Церковь – это не ежедневные хождения в храм, «правильная» одежда и даже не исполнение всех заповедей (и говорить об этом одинаково важно как с ищущими веры сомневающимися, так и с нашими воцерковленными соотечественниками). Это нечто неизмеримо большее, что, однако, возможно только пережить самому, а не выучить по книжкам.

Конечно, нельзя сделать так, чтобы, прочитав газетный или журнальный материал, человек пережил это, но можно написать таким образом, чтобы читатель захотел пережить. Может быть, зачастую просто очень важно правильно определить цель? Ведь задача священника (епископа), отвечающего на вопрос «из СМИ», не в том, чтобы непременно вписать в существующий медийный формат контекст всей истории богословских споров по данному вопросу или сделать так, чтобы, прочитав ответ, человек «все понял» и стал ежедневно ходить в храм114. Нужно ответить так, чтобы позиция отвечающего вызвала уважение и внимание – даже, кстати сказать, если она ломает заданный формат. Описанные в Новом Завете «ловушки» книжников и фарисеев (платить ли подать кесарю; как поступить с прелюбодействовавшей женщиной и т. д.) не есть ли подобные рамочные описания дискурса, в который никак не должны были вместиться евангельские истины? Результат хорошо известен.

Существует множество приемов, в том числе художественных, способных вполне адекватно выразить данный апофатизм115. Конечно, эти приемы не могут обладать научной строгостью и одинаково действовать на всех (хотя и скандалы в СМИ жадно читаемы далеко не каждым). Но разве все слушавшие Христа или читавшие Евангелие стали христианами?..

P.S. Я понимаю, что попытался ответить лишь на некоторые вопросы, заданные в публикации А. Морозова. Отчасти потому, что варианты ответов, с которыми я согласен, уже были даны в последовавших в продолжение дискуссии материалах. А еще потому, что, как мне кажется, в наших разговорах – даже в среде церковных журналистов – подчас слишком много оказывается рационализма, логики и уверенности в «решаемости» или «нерешаемости» тех или иных задач. Не окажется ли так, что споры и дискуссии наши – не о том и мимо цели?

И последнее. Пресловутый «формат СМИ» создается людьми же. Конечно, его рамки (особенно если говорить о массовых изданиях) жестко диктуют рынок и потребительский спрос, который, увы, не становится изысканней. Поэтому надеяться на многомиллионную аудиторию для православных изданий не приходится. Но к этому все равно надо стремиться. И создавать свой медийный формат. И это еще один из парадоксов жизни любого христианина. Даже если он журналист.

Приложение

Христос в имидже не нуждается

Владимир Легойда

Казалось бы, в нашем городе так много православных храмов и двери в них вроде бы открыты для всех. Но не всегда современный молодой человек находит в себе силы войти в эти пусть даже открытые двери. Почему?

Об этом корреспондент журнала «Новый Образ Студента» Николай Шешин побеседовал с Владимиром Легойдой.

Н.Ш. Ваш сборник «Мешают ли джинсы спасению» состоит в основном из ответов на вопросы читателей «Фомы». Какую основную мысль Вы хотели донести до них?

В.Л. Когда я задумываюсь о своем приходе к вере, мне чаще всего приходит на ум такой образ: представьте себе, что человек живет в черно-белом мире. И вдруг по какой-то причине этот мир становится цветным – человек видит его совсем по-иному и хочет поделиться своей радостью с окружающими. Так и изначальная идея нашего журнала и новой книги состоит в том, чтобы рассказать людям о том, что мир интереснее и сложнее, чем может показаться… Верующий человек чем-то похож на влюбленного: он каждому стремится поведать о своей любви, поделиться радостью.

Н.Ш. Ваша книга ориентирована в том числе и на студентов. Но вопрос, вынесенный в ее заглавие, не кажется мне актуальным для молодежи. Современные студенты относятся к тому поколению, которое осознает разницу между такой мелочью, как джинсы, и таким концептом, как спасение. Молодым людям трудно понять, почему в церковь девушкам нельзя входить в штанах, а молодым людям – в шортах (если сердце зовет!).

В.Л. Мне кажется, я понимаю, что Вас смущает в названии этой книги. Я и сам готов сразу согласиться, что джинсы спасению не мешают. Но это не снимает реально существующую проблему (я ведь название не на нетрезвую голову придумал). Представьте ситуацию: идет женщина в брюках мимо храма, вдруг – сердце защемило, сердечный порыв. Она в церковь вошла, а ей сразу «влепили»: «Чего ты тут ходишь, оскверняешь?!» И у женщины случается, говоря современным языком, «сбой файлов»: почему так происходит, неужели это важно, неужели в Церкви все так и все такие?.. Вот я и пытаюсь ответить: джинсы спасению не мешают, конечно. Бог всегда и везде примет любого. Вместе с тем, если вести речь не об особой ситуации, а о постоянном, например, посещении храма. Важно или неважно следить за внешним видом? Мой ответ – важно. Существует же такое понятие, как «дресс-код». Почему мы считаем, что оно ко всем вещам в современной жизни применимо, а вот в храм ты можешь ходить в чем угодно? Вы ведь не пойдете на прием к ректору в купальном костюме, правда?.. Кроме того, Церковь представляет собой существующую много сотен лет традицию. Входя в храм, вы попадаете словно бы на совершенно удивительный и уникальный остров, находите на нем людей, которые от Вас отличаются. И мне кажется, что этим мир Церкви особенно интересен – своими отличиями от мира повседневности и банальностей.

Н.Ш. Но для многих взрослых людей, которых мы встречаем в храме, «вопрос о джинсах» очень принципиальный, и часто молодежь сталкивается в Церкви с крайним, мягко говоря, негостеприимством. Не кажется ли Вам, что объяснять, «мешают ли джинсы спасению», нужно прежде всего бабушкам и дедушкам, несколько лет состоящим в православной общине?

В.Л. Да, с одной стороны, сегодня человек не всегда находит в Церкви то отношение к себе и к миру, которое следует из слов Христа: «По тому узнают, что вы Мои ученики, что вы будете иметь любовь друг к другу». Но, с другой стороны, когда лично у меня сердце заболело и я пришел в церковь, мне было наплевать, какая бабушка мне что говорила. Я пришел не к ней, а к Богу, Который позволил мне взглянуть совершенно по-другому в том числе и на эту бабушку; понять, что у нее жизнь была изломана, что когда-то она была комсомолкой, ее заставляли от всего отрекаться и т. д. И в чем мое христианство – в том, чтобы плюнуть ей под ноги и отправить Евангелие читать или перебороть себя и вступить с ней в контакт, попытаться помочь?