Георгий Чистяков - Над строками Нового Завета Страница 43

И так на каждой странице есть что-то, выдающее в Марке весьма плохого литератора и вместе с тем как-то по-особенному подтверждающее достоверность его Евангелия.

И у Марка (9: 17–27), и у Матфея (17: 14–18), и у Луки (9: 38–42) описывается исцеление мальчика-эпилептика. В Евангелии от Марка отец, придя к Иисусу, просит исцелить сына, подробно описывая приступы у ребенка: «Где ни схватывает его, повергает его на землю, и он испускает пену и скрежещет зубами своими и цепенеет». Дальше идет диалог, который есть только в Евангелии от Марка: «И спросил Иисус отца его: как давно это сделалось с ним? Он сказал: с детства; и многократно дух бросал его и в огонь и в воду, чтобы погубить его; но, если что можешь, сжалься над нами и помоги нам. Иисус сказал ему: если сколько-нибудь можешь веровать, всё возможно верующему. И тотчас отец отрока воскликнул со слезами: верую, Господи! помоги моему неверию» (9: 21–24).

Мы все знаем эту последнюю фразу. Для многих она стала личной молитвой, потому что часто наша вера – в глубинах ее – есть просто плохо прикрытое неверие. И от этого нашего неверия мы прорываемся к подлинной вере, повторяя вслед за отцом мальчика: «Верую, Господи! помоги моему неверию!» Эта фраза есть только в Евангелии от Марка. Его рассказ об исцелении мальчика не так лаконичен, как у Матфея, и не так совершенен в литературном плане, как у Луки. Но именно в силу его безыскусности и подлинности в нем сохранилась фраза, которую утратили и Матфей, и Лука: «Верую, Господи! помоги моему неверию».

Вспомним еще один эпизод. Спаситель с учениками приходит к стенам Иерусалима… Иисус торжественно въезжает в Иерусалим на осле, как бы исполняя пророчество Захарии. А осла этого апостолы нашли «привязанного у ворот на улице» (Мк 11: 4). В трех словах дана исчерпывающая характеристика: у ворот дома, но не внутри двора, а за забором, снаружи. С точки зрения того, что хочет донести до нас Спаситель, нет никакой разницы, где именно был осел – снаружи или внутри, на улице или в переулке, у ворот или у окошка. Но эти детали в Евангелии от Марка включают в работу не только наше сердце, но и глаза, что далеко не всегда бывает в текстах.

Еще один пример. Иисус исцеляет дочь сирофиникиянки (или хананеянки), той самой женщины, которая в ответ на слова Спасителя о том, что «нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам», восклицает: «Но и псы под столом едят крохи у детей» (Мк 7: 28). Исцелив девочку, Иисус отправляет мать домой. «И, придя в свой дом, она нашла, что бес вышел и дочь лежит на постели» (Мк 7: 30). Мы как бы вместе с этой женщиной входим в ее домик и видим девочку, которая лежит на постели… У Матфея в рассказе об этом событии какие-то моменты переданы гораздо подробнее, чем у Марка, но завершается эпизод как бы более нейтрально: «И исцелилась дочь ее в тот час» (Мф 15: 28).

Марк очень часто дает полную информацию для наших глаз. Вот Иисус вместе с апостолами идет по направлению к Иерусалиму; Марк отмечает: «Иисус шел впереди их» (10: 32). Снова, казалось бы, реплика, богословски незначимая, но она помогает увидеть, как они идут: впереди Иисус, и за Ним, чуть поодаль, апостолы. Христос всегда впереди. Мы всегда от Него отстаем.

У Марка, в отличие от других евангелистов, довольно много арамейских слов:«талифа́ куми́» (5: 41), – говорит Иисус дочери Иаира («девица, тебе говорю, встань») и «еффафа́» (7: 35), то есть «отверзись!» – исцеляемому глухому косноязычному. Слепой Вартимей обращается к Иисусу тоже на арамейском: «Раввуни́» (10: 51). Синодальный перевод, в отличие от сделанного под редакцией епископа Кассиана, не сохранил это арамейское обращение и дал вариант: «Учитель».

В гефсиманской молитве Иисус молится: «Авва Отче». Спаситель произносит Свое «Авва́» (Отец), и тут же Марк переводит это слово на греческий язык – Отче (14: 36). Наконец, последние слова Спасителя на Кресте: «Элои́! Элои́! лама́ савахфани́?» – что значит: «Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (15: 34). Элементы арамейского языка сохранились именно у Марка.

Есть в Евангелии от Марка еще одно место, на которое следует обратить внимание. Иисуса, уже схваченного, ведут во двор первосвященника. «Один юноша, завернувшись по нагому телу в покрывало, следовал за Ним; и воины схватили его. Но он, оставив покрывало, нагой убежал от них» (14: 51–52).

Кто этот юноша? Когда-то было высказано предположение, что евангелист запечатлел в этой фигуре самого себя. Я всегда сравниваю евангельский текст с иконой. Как на иконе мастер нередко изображает где-то сбоку самого себя, так и здесь вполне вероятно появление автопортрета – как бы на полях евангельского текста.

Он, этот юноша, был завернут в покрывало по нагому телу. Почему? Приходится домысливать ситуацию. Вероятно, когда этот юноша уже лег спать, он оказался свидетелем чего-то необычного, выскочил из постели, завернулся в то, что попало под руку, и кинулся вслед за Иисусом и апостолами. Возможно, он был свидетелем Тайной Вечери, возможно, видел, как Иисус ушел вместе с учениками в Гефсиманский сад и потом молился там, или как Его схватили. Так или иначе, краткое замечание – «завернувшись по нагому телу в покрывало» – еще одно доказательство того, что в Евангелии от Марка мы имеем дело с подлинным свидетельством. Причем автор (или авторы) дорожит каждой, даже самой маленькой и на первый взгляд незначащей деталью.

Когда в первые десятилетия XX века Евангелие от Марка было прочитано именно под таким углом, сразу сложилось мнение: это просто свидетельство, документ, бессистемный набор фактов – подлинных, свежих, не подвергнувшихся никакой обработке. Следовательно, это очень хорошее первоначальное свидетельство евангельской проповеди. Но когда начинаешь читать Марка внимательнее, понимаешь, что вместе с тем это текст, от начала до конца довольно хорошо продуманный. До нас дошли сотни и сотни фрагментов Евангелия от Марка, записанных для личного пользования на маленьких клочках папируса. Эти фрагменты – цитаты того текста, который мы читаем сегодня. То есть никаких черновиков не было. Можно сделать важный вывод: как и Евангелие от Матфея, текст Марка был записан уже в готовом виде. Это не случайные записи и не мемуарные наброски свидетеля, а хорошо заученная, изначально запечатленная в памяти десятков людей проповедь, когда сначала всё встало на свои места, а потом уже было записано. Это проповедь, которая передавалась из уст в уста, в которой (не в ущерб ее подлинности) присутствует четкий замысел. И его легко обнаружить.

Как начинается Евангелие от Марка? «Начало Евангелия Иисуса Христа, Сына Божия…» (1: 1). Чем заканчивается рассказ Марка о смерти Иисуса на Кресте? Сотник, стоявший возле Креста, восклицает: «…Истинно Человек Сей был Сын Божий» (15: 39). В первой главе, когда рассказывается о Богоявлении, глас с небес говорит: «Ты Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (1: 11). Эта же тема звучит в вопросе первосвященника: «Ты ли Христос, Сын Благословенного?» (14: 61). И Петр на вопрос Христа: «А вы за кого почитаете Меня?» – отвечает: «Ты Христос» (8: 29).

Наверное, именно этот стих и надо считать сердцевинным (он и находится как раз в середине Евангелия). До этого восклицания Петра: «Ты Христос» в Евангелии высвечивалась одна важная тема. На ней необходимо остановиться.

Иисус исцеляет больного и говорит духу, которого Он изгоняет: «…Замолчи и выйди из него» (1: 25). Дальше рассказывается об исцелении многих: «И Он исцелил многих, страдавших различными болезнями; изгнал многих бесов и не позволял бесам говорить, что они знают, что Он Христос» (1: 34). Затем, исцеляя прокаженного, Иисус говорит ему: «…Смотри, Никому ничего не говори…» (1: 44). А возвращая жизнь умершей дочери Иаира, Спаситель «строго приказал им, чтобы никто об этом не знал» (5: 43). Рассказывая об исцелении глухонемого, евангелист снова подчеркивает: «И повелел им не сказывать никому. Но, сколько Он ни запрещал им, они еще больше разглашали» (7: 36). И наконец, исцеление слепого, который произносит замечательную фразу: «Я вижу людей. Они как деревья, но ходят»[12] (8: 24). Это место очень неудачно передано в Синодальном переводе: «вижу проходящих людей, как деревья». Непонятно, о чем идет речь. Слепой на самом деле привык, нащупывая дорогу, обхватывать руками деревья. И вот наконец теперь он видит людей: «Они как деревья, но ходят». Это еще одно свидетельство потрясающей истинности, свежести евангельского текста – не причесанного и не украшенного. Рассказывая об этом исцелении, евангелист опять говорит: «И послал его домой, сказав: не заходи в селение и не рассказывай никому в селении» (8: 26).

И так, вплоть до момента, когда Петр воскликнул: «Ты Христос» (8: 29), Иисус запрещает тем, кто оказывается свидетелем Его чудес, рассказывать о них. Почему?

Спаситель приходит в этот мир втайне. Поэтому Его проповедь обычно связана с тем, что мы называем мессианской тайной. Да, Он исцеляет людей, потому что не может не исцелять. Он воскрешает умерших, потому что не может не протянуть руку помощи тем, кому плохо. Но Он запрещает разглашать это, ибо тогда люди начнут стремиться к Нему не потому, что Он есть воплощенная Истина, а потому, что Он чудотворец. И тогда они потянутся к Нему лишь затем, чтобы получить какую-то корысть, выгоду. Вот этого Спаситель боится больше всего.