Леонид Сурженко - Буддизм Страница 48

Со временем система Фуюя модернизировалась, и теперь вместо 13 мастеров с монахом сражались уже 18 бойцов. Каждый из них символизировал одного из легендарных архатов, включая Бодхидхарму.

Так был ли легендарный лабиринт? В подвале, который сохранился и по сей день и по легенде, считается «коридором смерти», никаких манекенов, естественно, нет. Зато есть следы от бесчисленных ударов рук и ног, отпечатанные в камне. Что же, скорее всего, «коридор смерти» – всего лишь плод богатой фантазии китайцев, умело разрекламированный на легковерном Западе. Но и реальные испытания были настолько суровыми и трудными, что необходимость придумывать ещё какие-либо «ужасы» вроде смертельных манекенов просто отпадают. В одиночку победить восемнадцать далеко не слабых мастеров ушу – это уже само по себе достаточно экстремальная практика.

Однако буддизм проявился не только в шаолиньском ушу. Китайские проповедники и монахи, попадая в Японию, приносили туда не только буддийские истины, но и искусство боя. В Японии, где уже существовали свои боевые системы, и которая сотрясалась непрерывными междоусобными войнами. Искусство боя было как нельзя кстати. Поэтому японские буддисты довольно быстро усвоили китайскую манеру боя, правда, модернизировав её на свой лад. Так родилось японское каратэ.

Обычно утверждают, что каратэ – это окинавское искусство. Что же, в этом есть доля истины. Собственно каратэ в той форме, в которой оно дошло до наших дней – это окинавская система боя. В XIV–XV веках китайские монахи школы чань, путешествуя в Японию, зачастую останавливались на Окинаве. Остров являлся как бы мостом между Китаем и Японией. Естественно, китайское искусство боя не могло остаться незамеченным в среде окинавцев, которым несладко жилось под протекторатом Японии. А так как местным жителям японцы запрещали носить холодное оружие, то единственным способом постоять за себя оставалось искусство борьбы, охотно перенимаемое из любых источников. Китайские методики налаживались на местные формы борьбы, и со временем на острове сложилась целостная и весьма эффективная система боя – «Окинава-тэ». Именно это искусство и дало начало традиционному каратэ, что вначале переводилось как «китайская рука», указывая на происхождение системы, но впоследствии стало означать «пустая рука», указывая на бой без оружия. Каратэ, так же, как ушу, стало частью традиционной буддийской практики, подобно каллиграфии или чайной церемонии. Причём первоначально японские монахи не выделяли занятия боевым искусством в качестве особой практики. Для них это была лишь ещё одна необходимая грань чаньской медитативной техники.

Само же шаолиньское ушу прибыло в Японию задолго до зарождения каратэ. Если о собственно каратэ принято говорить лишь начиная с XVI века, то шаолиньское ушу японцы начали изучать в Китае примерно в веке XIV. И первым из них, согласно шаолиньским хроникам, являлся японец Дачжи. Он пробыл в монастыре 13 лет, изучая шаолиньское ушу и буддизм. Добившись невероятных успехов, он возвратился в Японию, где в этот период шли непрерывные гражданские войны. Там талантливый мастер создаёт многочисленные отряды самообороны, призванные одерживать порядок на подконтрольных территориях. И обучает этих людей приёмам шаолиньского ушу…

Однако в Японии всё же, наверное, самым популярным и уважаемым среди дзэнских боевых искусств являлась стрельба из лука. Это занятие приобрело воистину культовое значение. Один выстрел превращался в целую серию медитаций, где лучник работал со своим духом точно так же, как с тетивой лука.

Дзэнские боевые искусства – это целый мир. Однако не стоит забывать, что это – лишь часть буддийской практики. Часть, которая ни в коем случае не должна заслонить собой целое – глубоко гуманное буддийское учение. Непричинение вреда всему живому – это такая же заповедь мастера боевых искусств, как и любого другого буддийского монаха. А основная цель боевых искусств мира – победа над соперником, в буддийских системах боя трактуется исключительно как победа над собой, своими слабостями, недостатками и несовершенствами. И для достижения этой благородной цели вовсе не обязательно выискивать смертоносные приёмы и чудодейственные техники, ибо не на них изначально ставился упор в дзэнских видах борьбы. Буддийское учение – это учение преобразования себя, это учение самосовершенствования, а для этой цели можно использовать практически любое занятие. Будда смеялся над теми, кто бросал мирскую жизнь ради кажущейся бездеятельности отшельника. Он призывал употреблять все свои усилия на то, чтобы стать мастером в той сфере, в которой человек уже работает. И нет никакого смысла искать восточную экзотику нам, западным людям, всем тем, кто стремится постичь буддийское учение. Ибо завет Будда – «Сохрани своё положение!» плохо гармонирует с попытками подражать тому образу жизни, который ведет человек из совершенно чужой нам культуры. Однако сказанное не значит, что Запад не поймёт учение Будды. Это вовсе не так! Слово Будды универсально. Однако нужно чётко различать букву и дух учения. И горе тем, кто не видит в этом разницы… Напоследок мне хочется привести слова самого Просветлённого, которые, на мой взгляд, будет полезно услышать поклонникам дзэнских боевых искусств: «Бессмертие не может быть достигнуто лишь постоянными добрыми делами, и совершенство достигается лишь через сострадание и милосердие».

Будда слабел. Ему шёл восьмидесятый год, и он чувствовал, что его отход в Нирвану близок. Поэтому он спешно созвал своих учеников. Однако последняя проповедь далась ему с трудом. Учитель был слишком слаб.

Только невероятная сила воли позволила ему закончить свою последнюю проповедь. Он говорил им, собравшимся перед Учителем сотням монахов, что теперь лишь от них зависит судьба его учения. Он убеждал их не ссорится по пустякам, не допускать мелочных разногласий и всегда с уважением относится к мнению других людей. На время проповеди он снова стал прежним Учителем – Учителем, сами слова которого заставляли верить в его учение со всей силой, на которую было способно человеческое сердце. От его слабости не осталось и следа. Его боли временно отступили. Будда обращался к своим ученикам, и это обращение они запомнили надолго. Ибо Учитель совершил очередное чудо – он заставил время течь обернуться вспять, возвращая его в дни своей силы и могущества.

Да, эта проповедь была чудом, ибо на протяжении тысячелетий буддисты помнили слова своего учителя о терпимости и миролюбии, о принятии всего разумного и рационального, об уважении к Человеку.

Последним путешествием Будды стал путь к Кусинагаре, месту, где он начинал отшельническую жизнь. Да, с этими краями было связанно много воспоминаний. Здесь он был молод, полон сил и надежд. Это было по своему прекрасное время… Теперь же ноги его ослабели, спина постоянно ныла из-за многочасовых сидячих медитаций, и Ананда, постоянно опекающий его в последние годы, опасался, сможет ли он вовсе добраться до города. Однако Будда успокоил его, сказав, что он должен умереть там, где начинал. Теперь его подталкивала только воля. Но воля у Будды была железной…

В Паве они зашли перекусить к кузнецу Чунде, который так обрадовался визиту, что вынес на стол своё главное сокровище – вяленую свинину, неизвестно в какие года запасённую кузнецом. Кусок вяленого мяса источал весьма подозрительный запах, однако отказаться от угощения, предложенного с такой искренностью, Будда не захотел. Однако он тотчас же одёрнул своего ученика, который собирался угостится свининой:

– Нет, это подношение только для меня. Лишь желудок Татхагаты может переварить такую пищу…

Ученики весело засмеялись, и лишь Ананда встревожился. Ещё бы! Мясо было явно испорченным, и уж он-то точно знал, отчего Будда не допустил к нему учеников.

Вечером Учитель едва смог подняться на ноги. Жуткие рези в животе едва не свалили его. И вновь с помощью железной воли он победил смерть. Приказав Чунде закопать остатки свинины, Будда продолжил свой путь. На едкие замечания своих учеников, что, дескать, Чунда в своём усердии малость перестарался, Будда отвечал с неизменно бодрой улыбкой:

– Пища, данная мне Чундой, это самая ценная пища в моей жизни. Именно благодаря ей я, наконец, достигну Нирваны…

И встревоженные и рассерженные на кузнеца ученики невольно улыбались.

Будда смог добраться до Кусинагары. Он уже видел город, он мог слышать голоса его жителей и шум его улиц. Однако войти в него он так и не смог…

Ананда успел постелить ковёр под сенью дерева Сала. Будда медленно повалился на него, обратив голову к северу, как требовал индусский обычай. Затем он жестом подозвал Ананду.

– Брат мой, – прошептал Будда, – храни Учение! Ты был для меня верным другом и добрым товарищем. Ты был для меня ближе, чем брат. Прощай…