Пётр Загоруйко - Евангелие для цыганского барона Страница 5

— А жиром смазывается, чтобы легко отсоединялся отливок, да?

— О, догадливая! – похвалил Андрей. А теперь, как только залитая поверхность станет терять блеск, нужно все лишнее шпателем снять, а как только гипс начнет нагреваться – можно извлекать из формы. Ну а теперь пробуй сама!

Как только Наида приступила выполнять желаемое ею, сбежались цыганчата, окружив ее со всех сторон. Минут через двадцать любимая дочь барона держала в руках гипсовое изделие распустившейся розы, предполагаемое для оформления зеркал. Сколько было радости! Собрались все обитатели дома, наперебой хваля мастерицу.

— Давайте я буду все розы сама отливать, а вы их только клейте вокруг зеркала, – предложила Наида. Мне это занятие очень понравилось.

Но барон, не желая больше ходить молчком, возразил:

— Нэ забырай хлиб у еврэя! Тоби цэ нэ прыгодыця! У нас своя романо джиибэн (цыганская жизнь)! Ты учись доставать таки розы, яки маты достае у сонных гаджив (неосторожных чужаков), оцэ настояще рэмэсло, а нэ то будэш тэ вымангэс (побираться, попрошайничать).

— Тебя, дяделэ, не поймешь. То ты говоришь, что и моим праправнукам добра хватит, а сейчас боишься, что я побираться стану. Ты же говорил, что если бы не эта власть, то у тебя те, кто сегодня на "Чайках" ездят – в пастухах ходили бы.

— Тыро чягинэ (Твоя правда)! – подтвердил Марц.

Глава 4

В дальнейших главах для облегчения чтения речь барона будет излагаться в основном упрощенно, опуская народный говор.

Целый день томимый обличением, барон под самый вечер позвал Голубенко, желая доказать ему, что все приобретения дома — это труд и заслуга семьи.

— Садись, Андрей! Хочу поговорить с тобой по душе. Обидел ты меня сегодня до самого сердца; да и не меня только, а всю нашу нацию. Я разгадал, откуда у тебя эта закваска. Ты ездишь в Немецию, а немцы нас не любят, потому что их знаменитый вояка, давший указание во время войны расстреливать всех евреев и цыган, знаешь, что о нас сказал?

— Не знаю, – ответил Андрей.

— Офицеры спросили его: Но почему цыган? Евреев знаем почему – они предали Христа и сами на себя навлекли Его кровь, сказав: "Кровь на нас и на детях наших". А вот почему цыган – это же такая малочисленная нация?

А этот истерический маньяк[1] ответил: Потому, что цыгане это не нация, а ... профессия. Скажи честно, ты тоже так считаешь?

— Марц, я нисколько не хочу вас, цыган, судить прежде, чем вы примете или отвергните Слово Божье – Евангелие, а вот если вы его отвергните, то уже не я, а оно будет вас судить потому, что Христос сказал: "не принимающий слов Моих имеет судью себе: слово, которое Я говорил, оно будет судить его в последний день" (Иоан. 12,48). А я кто? Я только слуга Божий, желающий предотвратить погибель твою, семьи твоей, людей, над которыми ты главенствуешь и хотел бы даже спасения всей нации, потому что Христос и за грехи каждого из вас, цыган, страдал, а потому не обижайся, что я грех называю грехом. Если же какой-либо грех делается с наслаждением, то, конечно, это часто становится профессией, профессия – жизнью, жизнь – судьбою, а судьба – приговором Бога, рассматривающего, что ты сеял в жизни.

Потому мы, христиане, желаем, чтобы всякий человек покаялся, т.е. сознался в своих грехах и попросил Небесного Отца дать силы не делать больше подобного, чтобы быть в мире с Богом и иметь Его благословения.

— Вот ты, еврей, и пришел к тому, о чем я сам тебе хотел рассказать, а именно: о благословениях. Вы, баптисты, только мечтаете их иметь, а не имеете, потому и ходите нищие. А я знаешь, почему богат? Потому что нас, цыган, Бог благословил, благословляет и будет благословлять. Ты ж, еврей, только говоришь: "написано", "написано", "написано", а сам же и Библию не читал.

Если бы ты ее читал, то знал бы, что в библии в книге пророка Афанасия написано про нас, цыган. Там есть такое сообщение, что наш цыганенок Пишта, когда Христа распинали, украл один круць, ну это значит гвоздь, которым прибивали Его к дереву, и Спаситель уже прибитый тремя, а не четырьмя, гвоздями сказал со креста: "Благословляю вас, цыгане, вовеки за то, что вы облегчили мои страдания. Вечно будете мной благословляемы в вашем ремесле!" — Это значит – в воровстве. А коль нам сам бог разрешил воровать, то значит наша работа (он так и назвал работа!) не осудительна и я богат потому, что я благословлен богом.[2]

При этом барон несколько раз перекрестился, достал из-за пазухи большой золотой крест, поцеловал его наспех и так же наспех спрятал.

— Вот так-то, еврей, Библию читать надо! – похлопывая по плечу Андрея, сказал барон.

"Еврей" достал свою Библию и только хотел прочитать из нее, как барон остановил его:

— В баптистской Библии этого нет.

— А в какой есть? – спросил Андрей.

— В нашинской.

— То есть в цыганской?

— Ну нет, этой ... что с крестом.

— Она у тебя есть?

— Еще бы, я как и ты каждый день ее читаю.

Голубенко попросил, чтобы ему принесли эту "нашинскую библию". Барон самолично принес Библию, с которой читатель уже знаком, изданную Московской православной патриархией.

— Этой Библии веришь? – спросил Голубенко.

— Да, этой верю, это нашинская.

— Если ты в ней найдешь книгу пророка Афанасия – я буду тебя слушать о Боге, если не найдешь – ты будешь меня слушать и никогда не возражать, договорились?

— Договорились, – неохотно ответил барон.

— Пожалуйста, ищи, — попросил Андрей. Главный Рома робко взял Библию, долго листал, а потом, видя, что зашел в тупик, нашел выход из положения:

— Я не помню, на какой странице об этом написано, хоть и читал позавчера.

— Никогда ты не читал книгу Афанасия и читать не мог, такой книги просто нет. А чтоб ты знал, что я знаю "вашинскую" – следи за оглавлением!

Андрей раскрыл Библию, принесенную Марцом на странице, где отпечатано оглавление.

— Следи за названиями! – и стал наизусть, не глядя в Библию, быстро и четко называть книги, находящиеся в ней по порядку, включая и неканонические. Закончив перечень, проповедник спросил:

— Афанасия встречал?

— Нет, не проходил, — ответил барон, несколько растерявшись.

— И никогда не пройдет. Сказки все это! И легенда ваша — сказка. Будешь верить ей — погибнешь! А о воровстве, вашей работе, как ты ее назвал, я прочту тебе из "вашинской" Библии.

Полистав, Андрей нашел нужное место и сказал:

— А еще лучше прочти ты сам, вслух, я тоже желаю послушать "вашинскую" Библию. Барон, приободренный тем, что и Андрей желал послушать, решился все-таки читать:

— "Ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники... — Царства Божия не наследуют" (1 Кор. 6,10).

Наступила глубокая пауза.

Теперь Андрей умышленно повторил фразу, сказанную ранее бароном:

— Вот так-то, баро, Библию читать надо!

— Да-а-а!... Розкрутыв ты мэни вуса[3] – протяженно произнес Рома, проведя рукой по усам, как бы убеждаясь в правоте своих слов.

Глава 5

Неслышной чередой проходили дни, недели, проведенные Голубенко среди цыган. И каждый прожитый день вносил какие-то изменения не только в интерьер отделываемого художниками здания, но и в отношения цыган с проповедником.

Как лепнина, деталь за деталью превращавшая фрагмент узора в целый фриз, лаконичный своей завершенностью, так и отдельные стихи Библии, своеобразной "лепкой" откладывались на сердцах цыган, задающих всевозможные вопросы евангелисту, соединяющего их в одну тему — тему их спасения.

Андрей не ожидал, что цыгане, столь погрязшие в грехах, проявят такой живой интерес к Библии, основные темы которой он излагал им почти каждый вечер, закончив определенный цикл художественной работы. "Слушать что-нибудь новое" для них было приятным занятием, возможно, ничем не уступавшим желанию афинян и проповедник часто был озадачен вопросом: "Что это? — Удовлетворение праздного любопытства или неслышимый зов души, изголодавшейся по настоящему хлебу?"

Но по глубине вопросов, задаваемых цыганами, евангелист понял, что труд его не тщетен, а душа этих диких людей тоже может плакать, страдать, гореть любовью.