Владимир Дацышен - Христианство в Китае: история и современность Страница 5

В 1622 году, после окончания первой волны антихристианских гонений, в Пекин прибыли высокообразованные священники Адам Шалль фон Белл[100] и Иоанн Шрэк Террентиус. Восстановлению влияния христианства в Китае, с учетом присущего конфуцианству «авторитета древности», способствовало открытие в 1623 г. несторианского памятника VIII века[101]. Популярность иезуитов сильно возросла после того, как они точнее, чем китайские астрономы предсказали сроки произошедшего в 1629 г. в Пекине солнечного затмения. После этого по инициативе Павла Сюя для защиты Пекина от маньчжуров пригласили португальский отряд в 400 человек[102]. Завершение в 1638 г. миссионерами работы по исправлению китайского календаря способствовало закреплению авторитета христиан у руководства страны. В последние годы существования династии Мин западные миссионеры не только оказывали содействие Пекину в деле модернизации оружия, но и предлагали проекты серьезных реформ в Китае[103]. Кроме того, труды миссионеров–иезуитов и первых китайских христиан оказали влияние на политическую и идеологическую борьбу, развернувшуюся в Китае накануне гибели династии Мин. Шалль фон Белл крестил около 200 человек правящего дома Мин, а затем обучал астрономии первого маньчжурского императора в Китае Шуньчжи. Всего, ко времени падения династии Мин, численность китайцев–христиан достигла 70 тыс. человек.

После свержения Мин некоторые миссионеры служили наследникам свергнутой династии, укрывшимся на юге Китая. А немецкий миссионер Андрэ Ксавьер Коффлер крестил несколько членов императорской семьи. Вдовствующая китайская императрица Елена обращалась за помощью к Папе Римскому, а генерал из китайцев–христиан с помощью португальского оружия на некоторое время изгнал маньчжур из Гуанчжоу в 1648 году. Один из наследников свергнутой династии Юнли был крещен Константином, очевидно, рассчитывая на поддержку Запада. В 1650 г. за помощью для династии Мин на Запад выехал миссионер Михаэль Бойм[104]. На переломную эпоху пришлась и миссионерская деятельность португальца–иезуита Диаша[105], бывшего дважды вице–провинциалом иезуитских миссий в Китае в 1623–1635 и 1650–1654 годах.

К концу Минской династии миссионерская деятельность иезуитов встречала все больше препятствий. Опора иезуитов на новейшие достижения европейской науки встречала усилившееся сопротивление не только со стороны китайского традиционного научного сообщества[106], но и Римско–католической церкви[107]. Осложняла жизнь миссионеров активизация голландцев у берегов Китая. Кроме того, папской буллой 1633 года, допустившей для работы в Китае другие католические ордена, была ликвидирована монополия иезуитов в этой сфере[108].

С середины XVII века, после прихода к власти в Китае Цинской династии, христианские миссионеры получили гораздо больше возможностей для своей деятельности в Китае. Маньчжурские правители, как когда‑то монгольские ханы, будучи «завоевателями», привлекали к себе на службу представителей разных народов и культур. Кроме того, новая элита осознавала необходимость привлечения новых интеллектуальных сил для развития страны. Уже в первые годы утверждения Цинской династии в стране насчитывалось около 150 тыс. христиан. Маньчжурские императоры охотно принимали на службу западных миссионеров -специалистов в области астрономии, математики, картографии, военного дела. По этой причине Адам Шалль (Скалигер), служивший в Пекине еще Минам, был принят на службу новой династией[109]. Служивший в Китае в 1640–х годах итальянский миссионер Мартино Мартини[110] вошел в историю как автор первых работ по античной китайской истории и исследователь древнекитайских мифов и верований, а за «Новый атлас Китая» его назвали «отцом географической науки Китая». Среди известных ученых, миссионеров–иезуитов можно назвать такие имена, как Паррени[111], Кеглер[112], Галлерштейн[113], Сибо[114], Гобиль[115], Премар[116], Бувэ[117], Перейра[118], состоявших почетными членами Парижской и Санкт–Петербургской Академий наук[119]. В Китае работали также Бенуа[120], Роха[121], Славичек[122], Энкарвиль[123], Шансомэ, Вусэль, Манмеди, Тобэ, Аттире, Дэ–Броссар, Руссэ, Са Серо, Дамаскен, Луи Пуаро, Игнатус Штиельпарт и др. Отец Т. Педрини (1671–1746), музыкант и преподаватель точных наук, был наставником будущего императора Юнчжэна.

Одним из самых выдающихся иезуитских миссионеров, чья деятельность пришлась на период правления знаменитого китайского императора Канси, был фламандец Фердинанд Вербист [124]. Он прибыл в Китай в 1658 году, после непродолжительного пребывания в тюрьме победил в конкурсе на составление календаря [125]. Вербист преподавал китайскому императору астрономию, математику, философию и музыку, принимал активное участие в составлении карт Китая, написал для китайцев учебник по географии и истории Европы («Куньюй тушо мулу»), помог наладить производство новых легких пушек[126]. Миссионер переводил на китайский язык Аристотеля, надеясь, что император включит западную философию в экзамены. Представленная им в 1683 г. работа называлась «Цюн ли сюэ» («Учение об исчерпании принципов»). Но Канси отверг это предложение и приказал уничтожить тексты. Через несколько дней после смерти Ф. Вербиста в Пекин прибыл иезуитский миссионер Жербийон[127], который занял место и продолжил дело своего выдающегося предшественника[128]. Подтверждением успешной деятельности миссионеров при Пекинском дворе явился так называемый императорский эдикт о веротерпимости 1692 года, разрешавший китайцам принимать христианство[129].

Несмотря на то, что китайцев интересовали только научные знания, а их власти допускали в Китай лишь тех миссионеров, кому находилась определенная должность, почти все иезуиты уделяли внимание и собственно миссионерской деятельности[130]. Переводами большого числа богословской литературы на китайской язык и установлением в Пекине праздника, связанного с почитанием Святого Сердца Иисуса Христа, известен картограф и историк француз Ж. — Ф. Майя[131]. Вопросами истории распространения христианства в Китае занимался немец–иезуит Штумпф[132]. Получил известность католический катехизис («Тяньшэн хуй кэ» — «Беседы в собрании Ангелов»), написанный для китайцев итальянским иезуитом Ф. Бранкати[133].

В XVII‑XVIII веках миссионеры перевели на китайский язык и издали в Пекине 67 европейских книг. Они познакомили китайцев с европейской нотной грамотой, европейской военной наукой, устройством механических часов и технологией изготовления современного огнестрельного оружия. Иезуиты во главе с Режи[134] в XVIII веке участвовали в составлении большой карты Китайской империи, изданной в 1719 году. По приказу императора в 1705 г. миссионерами был составлен точный план Пекина и его окрестностей. Даже в области изобразительного искусства миссионеры смогли оставить заметный след, создать новые стили, соединяющие европейский реализм с китайской традицией. Например, Джузеппе Кастильоне (Лан Шинин), проживший в Пекине с 1715 по 1766 год, пользовался большим авторитетом как художник и у китайских императоров, и у китайских живописцев, которым давал уроки[135]. В качестве придворного художника в Пекин был отправлен и знаменитый итальянский миссионер Маттео Рипа.

Наставником императора Цяньлуна по вопросам европейской науки был француз–иезуит Жан–Жозеф–Мари Амио[136], прибывший в Пекин в 1751 году. Через его переводы европейцы познакомились с «Уставом шаманской службы маньчжур», литературными трудами китайских императоров, работами Сунь–цзы и др.

Цинский двор активно привлекал миссионеров к международным делам [137], латинский язык выполнял функцию языка дипломатии на Дальнем Востоке. Четверо живших в Пекине иезуитов (Шалль, Буглио, Магалхэнс, Валеа) оказались в центре дипломатических интриг, когда в 1656 г. в Пекин прибыли русское и голландское посольства[138]. Доверенным переводчиком на переговорах 1676 г. с Н. Г. Спафарием был сам Ф. Вербист. Иезуиты и в 70–х годах XVII века симпатизировали России, сообщали о планах китайцев силой решить спорные вопросы на Амуре[139]. Российско–китайские переговоры об урегулировании конфликта на Амуре велись с участием иезуитов. В качестве главного советника и переводчика китайского правительства на переговорах с Российским государством был португалец Томас Перейра[140], с 1673 г. и до конца своей жизни живший в Пекине. Основной текст Нерчинского договора 1689 г. был составлен на латинском языке. Непременным участником всех китайско–российских переговоров во времена Канси был француз–иезуит Паррени. Переводчиком на переговорах с Л. В. Измайловым был будущий президент Математического трибунала и вице–президент Палаты церемоний немец–иезуит Кеглер[141]. Латинский язык использовался при составлении документов во время работ по пограничному размежеванию в 1727 году. Одной из первых книг, привезенных из Китая в Петербург, был латинско–китайский словарь, купленный у католических миссионеров. Функции переводчика при ведении официальной переписки цинского двора с Россией во второй половине XVIII века выполнял преподаватель астрономии в Пекине француз–иезуит Дольер[142].